***
Прошёл месяц, два, а лучше не становилось. Гермиона сразу заметила что-то неладное, но он всегда придумывал отговорки или сводил всё в шутку. Видимо сегодня терпению подруги пришёл конец. — Гарри Джеймс Поттер! — Громко прокричала девушка, строго смотря на друга. Тот испуганно подскочил в кресле. — Гермиона? Что случилось? — Я больше не могу это терпеть! Твоё поведение, лицо, взгляд, я же вижу что тебе тяжело. — Она устало взмахнула руками и села в соседнее кресло. — В чём дело, Гарри? Что у тебя на душе? — Всё в порядке, ты же знаешь. — Парень неловко улыбнулся и как обычно попытался закончить неприятный разговор. — Вот именно. Я же знаю. — Они вместе скривились, а после расхохотались. — Когда ты начала пародировать голоса? На секунду мне и правда почудилось, что это сказал Рон. — Ну он же всё у нас знает, умник. — Она снова повторила голос своего парня. — Я слишком часто слышу эту фразу, уж поверь мне. Ладно, перестань веселиться. — Девушка стала серьёзной и встряхнула копной волос. — Нам обязательно об этом говорить? — Твой голос полон страдания! Но да, обязательно. Я не Рон, который ничего не замечает, — Поразмыслив она всё же добавила. — ну или делает вид, что ничего не замечает. Гарри, мы лучшие друзья и я вижу что тебе нелегко. Я не знаю как тебя поддержать, просто скажи мне и я буду рядом. — Спасибо. Возможно он просто нуждался в подобных словах. На душе сразу стало тепло, как бы Гарри не старался скрыть своё не лучшее состояние, Гермиона это заметила. И благодаря таким простым словам он почувствовал прилив сил, теперь Гарри знал — он непременно выберется из ямы в которую упал. Если бы он мог себе только представить, что не пройдёт и года, как он опустится ещё ниже, то ни за что не открыл бы свои чувства. Новый учебный год вселил в него уверенность, казалось, что сейчас ему всё по плечу. Даже зельеварение. О чём он только думал в тот момент, когда признавался ему? На что рассчитывал? — Ты что? — Человек перед ним перестал смотреть на него сверху вниз, выражение его лица застыло. — Поттер, ты со мной в игры не играй. Что за розово-сопливые признания уровня маленькой хаффлпаффки?! Отвратительно. — Последнее слово ещё долго эхом звучало в голове, тогда как Малфой давно ушёл. По его словам казалось, что ему и правда противно, но на деле всё было не так. Гарри видел его лицо, там не было и тени отвращения! Не было и гнева. Совсем ничего не было. Холодное безразличие, заставляющее ломать голову ночами, в сотый раз задавая вопрос «почему?». Почему он отказал? Почему его лицо было безразличным? Почему Гарри вообще полюбил такого как он? Проходили дни, но ответ на вопрос так и не был найден. Может, это было его проклятьем? Как будто недостаточно в его жизни было страданий. Безответное чувство отравляло, словно самый сильный яд. Только-только придя в себя благодаря поддержке Гермионы он снова перестал улыбаться. Больше не хотелось учиться, общаться и даже летать, было лишь одно желание — запереться в комнате и больше никогда из неё не выходить. Что бы не видеть его. Однажды ночью, когда он проснулся из-за очередного кошмара то подумал: всё, что говорил Дамблдор про светлое чувство под названием любовь — полная чушь. Благодаря ей нельзя одержать победу, можно лишь позорно проиграть, сдавшись в пучину страданий и замкнутости в себе, как это сделал Гарри. Он даже смирился с тем, что его чувства отвергли, ведь если подумать, то всё вставало на свои места. Они с Малфоем не друзья, наоборот, всё время они лишь враждовали, ненавидели друг друга с первого курса, находились по разные стороны баррикад. И тут, когда семья Драко еле-еле выпутывается из рабства и пытается восстановить честное имя, к нему заявляется Национальный Герой и говорит как любит его. Наверное он подумал в тот момент «что этот парень вообще несёт?». Но какая бы не была реакция, отвращение или безразличие, сейчас Гарри принял это как должное, всё произошло так, как произошло. На данный момент его больше волновало то, что старые страхи возвращались. Он боялся, что его вновь лишат еды на несколько дней, или разозлятся и побьют, а после закроют в тесной каморке под лестницей. Он понимал что это абсурдно, но продолжал бояться. Ночные кошмары делали только хуже, сначала он спал по шесть часов, но спустя месяц количество спокойных, ну или относительно спокойных, если быть честным, часов сократилось до четырёх. Вполне логично что недосыпание и постоянная нервозность приведёт к определённым проблемам. Первая — плохая учёба. Вторая — Рон. Поттер не винил его, тот просто не знал что делать и как помочь, не стал разбираться. Друг не понимал, почему Гарри вдруг изменился, стал более раздражённым и не хотел болтать о ерунде всё свободное, и не очень, время. А Гарри закрывался в себе больше и больше, испытывать неконтролируемое чувство страха стало чем-то привычным, только к этому добавилось ещё кое-что. Тёмные углы. Идя на занятия или просыпаясь ночью он стал всматриваться в темноту. Было ли это из-за недостатка сна, а быть может, он в своём безответном чувстве погряз настолько основательно и бесповоротно, но голос Драко из темноты звал его. Это случалось редко, но именно тогда, когда страх Гарри достигал предела, слёзы лились по щекам, он вжимался в кровать со всех сил и рвал на себе волосы, что бы боль отрезвляла его хоть немного. «Это неправда. Его здесь нет. Мне просто кажется.» — подобные фразы иногда приходилось повторять дольше получаса, хотя бы для того, что бы протянуть дрожащую руку к тумбе и взять палочку, пересохшими губами прошептать Люмос и сидеть неподвижно до утра, боясь что голос вернётся. Шли недели, близилось Рождество, а к голосу Драко прибавился ещё один. Реддл давно стал его постоянным гостем во снах, но однажды услышав его голос из темноты, во время ужина, в душе Гарри поселился ранее неведанный страх. С того момента он и перестал нормально есть, потому что как назло нигде, кроме большого зала Поттер не слышал этого мёртвого, холодного голоса, посылающего мурашки по спине. Вкус еды стал пресным, да и сама трапеза была той ещё пыткой. Будь то завтрак, обед или ужин, неважно, после этого Гарри всегда ощущал тошноту, иногда всё же выблёвывая ранее съеденное, чуть ли не со всеми внутренностями, настолько сильно ощущая себя грязным. Он испытывал к себе отвращение. В кого он превратился? Таким он хотел быть? Видимо не один он был такого мнения о себе, в редкие моменты Рон что-то пытался ему сказать, вразумить, наверное, но с каждым прожитым днём Гарри всё больше чувствовал безразличие. Гермиона держалась до последнего, тщетно пыталась помочь, поддерживала как могла, но теперь простые слова не имели веса, даже после того, как он рассказал ей, что признался Малфою легче не стало. И вот, настал момент когда она отступила, но к тому времени Гарри действительно стало плевать. Все его посторонние мысли сковывал страх, позволяя думать только о нём, прочно поселившись в голове.***
Жизнь конечна и коротка, но Поттер чувствовал каждую секунду, каждое чёртово мгновение, как долгие годы. После окончательного прекращения контактов с окружающим миром время тянулось неумолимо медленно. Но наконец учебный год закончился, он окончил Хогвартс. Раньше, даже при мысли об этом, его сердце бы тоскливо заныло. Кто захочет покинуть школу, ставшую домом, в которой он учился и общался с друзьями? Но теперь для него это было облегчением, ведь дом давно превратился в место, где каждый уголок пугал до такой степени, что заставлял дрожать от страха, учёба перестала иметь значение, а образы друзей стёрлись из памяти. Да и сейчас у него не было сердца, остался лишь ошмёток, так что переживать о чём-то стало не его заботой, ведь то, что раньше называлось сердцем было разбито на сотни осколков в самый уязвимый момент. В момент, когда он еле-еле собрал его остатки и даже осмелился признаться ему. Как выяснилось — зря… «Церемония? Да кому она вообще нужна.» — Было удивительно, что он всё ещё помнил о чём-то подобном, видимо это слово повторяли настолько много раз все кому не лень, что всё же случилось чудо и он запомнил, что церемония была сегодня. Идти на неё он конечно не собирался. Хотя Гарри и не спал ночью, кошмары вышли на новый уровень, он ощущал дыхание за своей спиной и прикосновения холодных бледных рук с длинными ногтями, а в дрожь бросало даже от тихого смеха сами-знаете-кого, поэтому Поттер выглядел ещё хуже чем обычно. А обычно он выглядел как… наверное, как бледный худой призрак, по которому с трудом можно было узнать былого Героя. Сейчас же он ощущал себя дерьмом. Дерьмом и никак иначе. Сидя за столом Гарри царапал ногтями правой руки левую, что бы хоть на секунду отвлечься от страха снова услышать безумный смех. Раньше он его никогда не боялся и был таким единственным, кроме Дамблдора, но именно, что это было раньше. Сейчас же каждый миг его жизни был наполнен диким страхом, а особенно в последние дни. А ещё он смотрел на него, не отводя взгляд. Смотрел, как Гарри через силу запихивает в себя отвратительную еду, не чувствуя вкуса, что бы потом в порыве тошноты её выблевать в туалете. Смотрел, как Гарри чиркает в учебнике непонятные нормальному человеку символы. Как Гарри ходит у озера, в душе мечтая в него прыгнуть и утопиться. Это не было плодом его воображения. Он был реальным. И эти его взгляды пугали порой сильнее, чем тени в углах. Эти взгляды пронизывали лопатки и достигали места, где должна быть душа, но на деле там зияла лишь бескрайняя дыра. Кажется, он познал ощущения разделения души без совершения ритуала. Его душу сначала разорвали на мелкие клочки, а потом развеяли по ветру, в дичайшем отвращении морща аккуратный аристократичный нос и презренно щуря глаза серого цвета. Раньше Гарри сказал бы, что эти глаза серого оттенка, с лёгким голубым отливом или что они словно буря, но сейчас они в действительности были для него просто серыми. Всё было серым для него. Как бы отвратно Гарри себя не ощущал, сегодня всё было иначе. В этот солнечный день всё вокруг было как-то по-другому, начиная с того, что он хотя бы обратил внимание на то, какая сегодня погода. Обратил внимание и на бывших друзей, Рон, как обычно что-то усердно жевал, упрямо делая вид, что не замечает его, а Гермиона сидела с печальным лицом будто кто-то умер, но когда заметила на себе его взгляд то застыла на несколько секунд, а после её глаза заблестели. Джинни, сидящая рядом, заметила странное поведение подруги и стала её расспрашивать в чём же дело. Та выронила вилку, которой ела яичницу и дрожащей рукой указала на самого Гарри, Джинни проследила за направлением руки и увидев, что Поттер смотрит на них, тоже застыла, глупо приоткрыв рот. — Мне ведь не кажется? Джинни, он правда… Правда сейчас на нас смотрит? Фокусирует взгляд? — Если бы Гарри ещё мог ощущать что-то кроме страха и необъятной боли, то наверное, подобные слова его возмутили бы. А сейчас он быстро потерял к ним интерес, всё-таки не его это дело, кто что о нём думает, отвернулся и продолжил есть что-то съедобное на вид, но совершенно не съедобное на вкус, хотя глоталось чуть легче чем обычно, не было даже привычного рвотного рефлекса, да и в принципе тело было лёгким, были силы протянуть руку к стакану тыквенного сока. Гарри молча ел, пытаясь не обращать внимания на голос из ниоткуда, и одновременно ото всюду, но спустя несколько минут он услышал прошедшиеся по столу гриффиндора шепотки. «Ест? Даже не морщится?» «Он смотрел на Грейнджер, я видела!» «Да, я тоже заметил, но его взгляд… Жуть, такой осознанный!» Видимо новость настолько всех удивила, что голоса смешались в какофонию непонятных звуков, а Гарри отвык от подобного, но из-за них голос безносого затих. Внимательно вслушиваясь Поттер всё же разобрал как кто-то тихо добавил: «Обычно он не обращает внимания ни на что и его взгляд словно смотрит в пустоту, но я, возможно и кто-то из вас видел, как Гарри оглядывается и смотрит в пустые углы. Ох, так печально, жаль его.» Недовольный голос Рона с привычным чавканьем он узнал сразу же. — Война всех коснулась, у меня брат умер! А что стало с ним? Ходит тут, как больной, портит всем настроение, не замечает даже, что ему помочь хотят! — Гермиона наконец отмерла и попыталась его утихомирить, но тот разозлился ещё сильнее. — Вспомни сама, как он с тобой обошёлся. Сколько раз ты спрашивала что с ним такое, успокаивала его когда тот бился в припадке, а что в итоге? В последний день учёбы он впервые за полгода на тебя и Джинни посмотрел! Спасибо большое, что обратили своё геройское внимание на недостойных. — Он немного отклонился от стола и сделал шуточный поклон. Гермиона слегка побледнела, быстро глянула на Гарри и голос её стал тише. — Рон, я знаю что сделало его таким, я понимаю его чувства и тебе не стоит об этом говорить. — Внезапно все затихли, потому что услышали смех Поттера. Хриплый, из-за долгого молчания и ночных рыданий, перемешанных с криками. — Понимаешь мои чувства? Ты действительно имела в виду то, что сказала? Ну раз ты понимаешь, то почему… — Он осёкся. Что «почему?» Почему ходишь и улыбаешься? Общаешься со всеми как обычно? Учишься лучше всех и превосходит тебя только чёртов Малфой? Но Гарри не знал, было ли так на самом деле. Судя по её лицу до того, как она заметила что Поттер на неё смотрел, он бы наверняка ошибся, сказав подобное. Но он слишком сильно погрузился в себя, не знал как живут остальные. — Неважно. Забудь, ничего не важно. — В этот самый момент он смотрел не на Гермиону, к которой обращался, а на совершенно другого человека, и проговорил это тихо, но в гробовой тишине большого зала это слышали все, в том числе и тот, на кого он смотрел, и кто смотрел на него. Оба вглядывались друг другу в глаза, пытаясь что-то рассмотреть, но в конце концов отвернулись. Остальные, конечно заметили эти переглядки длиной в целую минуту, снова поползли шепотки, ученики строили десятки и сотни догадок почему два заклятых врага могли смотреть друг другу в глаза. Гарри же поспешил и встал из-за стола, а когда двери за ним закрылись он ускорил шаг, спустя ещё несколько секунд он побежал, закрывая уши руками, пытаясь не слышать любимого, и одновременно ненавистного голоса. На самом деле стоило поспешить, ведь уже через час должны начать проводить церемонию, он сделает это пока все будут на празднике, что бы никому больше не мешать. Церемония подходила к концу, а он всё сидел под деревом, смотрел на Хогвартс, вспоминал прошлое, наслаждался, если это слово вообще можно было к нему применить, видом и просто дышал свежим воздухом. На самом деле он не думал, что продержится до этого момента, хотя по правде он ничего не думал, ему было на всё плевать, он забыл что значит чувствовать и улыбаться, искренне, а не дрожа от страха и истерически смеясь во время очередной панической атаки. Сегодняшний день был проблеском света в бескрайней череде сумасшествия, вселенная словно дала ему сил на последний рывок, дала посмотреть на друзей и красоту природы в последний раз. Он был бы не прочь ещё немного посозерцать, но чутьё подсказывало что сейчас действительно стоило поспешить. Направив палочку на себя, его посетила странная мысль, показавшаяся гениальной: «Если я переживу третью Аваду, то выпью чая со всеми дементорами Азкабана!» Предположение о том, что возможно дементоры предпочли бы кофе или его душу любому чаю, заставило лицо искривиться в подобии улыбки. Когда заклинание слетело с губ, за долю секунды он заметил стремительно бегущую к нему фигуру и несколько замерших людей в дверях Хогвартса. Последним что он увидел были платиновые волосы, красиво переливающиеся на солнце и зелёную вспышку слетающую с его собственной волшебной палочки. Всё ещё слабо верилось, но это был конец. Окончательный и бесповоротный. Чувствовал ли он сожаление? Навряд ли. Только если по поводу того, что не успел хорошенько рассмотреть лицо Малфоя, перекошенное от ужаса, а что это был именно ужас Гарри знал точно. Ведь лишь ощущая на себе это чувство так долго, можно было понять даже с первого взгляда.***
Не шёл дождь, добавляя трагичности, а как на зло ярко светило солнце. И сотни людей не рыдало у остывающего тела, был лишь он один, и жалел больше чем когда либо, что был слишком не уверен в себе, что оттолкнул, не ответив взаимностью. Но даже после осознания произошедшего, на удивление, конец света не наступил. Был обычный солнечный день. Таким же солнечным он остался и спустя час, два, три… А Драко всё держал Гарри на руках, слёзы сожаления скатывались по его щекам, разбивались о стёкла круглых очков, которые он всегда считал несуразными, и он всё ждал и ждал, пока этот конец света наступит, с ужасом понимая — это только его вина.