***
Смотришь «Лагерь Купидона», пошёл очередной повтор всех сезонов этого шоу. Я вторые сутки лежу в гамаке, не открывая глаз. Иногда получается взаправду заснуть, на час, или два, но даже в моём мире снов правит совсем другой король, и мне там нет места. Мой кошмар — Малахит. И мне приходится убегать от неё в реальность. Бывает, мне снишься и ты. Милая…маленькая. Зелёная звезда, светящая мне в глубинки, где застреваю каждый раз я. Моя звезда, которую я гашу в своих ладонях. Даже в моём сне тебе совсем не повезло со мной. Здесь ты просишь о нежности, о более трепетном отношении к тебе. Ведь ты та, кто остаётся со мной — с монстром, поглощающим всё здоровое и слишком хорошее. Ты та, кто приложила руку к моему становлению монстром. Я вижу, что ты стараешься. Твои изменения, они особенно значительны. Как будто с этими железными конечностями ушла и твоя высокомерность с равнодушием. Ты учтива, осторожна, позитивна и заботлива. Тебе тоже трудно, ведь найдя место под солнцем, считаясь компетентным работником, ты оставила все свои почести и блага ради шаткой идеи. И теперь тебе нужна поддержка, которую я не могу тебе предложить. Ты выполняла приказ, у тебя были так же промыты мозги, как и у всего народа Хоумворлда. Я понимаю это… и всё равно я не могу тебя простить! Если бы не твои действия, я бы не встретилась с Яшмой, не стала Малахит, не… всё это я бы обошла стороной! Я и так четыре тысячи лет пробыла в этом блядском зеркале, треснутая и деформированная, преданная и забытая, куда мне ещё? И поэтому я всё ещё тебя ненавижу. Проснувшись, я не стану открывать глаза, даже менять положение тела. И ты знаешь, что я не сплю, ты хочешь как-то отреагировать, но продолжаешь заниматься своим делом, делая вид, что веришь, будто я сплю. О чём-то думаешь, но мне ты ничего не скажешь. И я не хочу, чтобы ты мне говорила.***
В гости приходит Стивен, вернувшийся домой после долгого путешествия. Он стал выше с нашей прошлой встречи, между нами стала совсем незначительной разница в росте, это уже совсем не тот мальчик, когда-то спутавший моё имя, назвав Бобом. Это уже рослый юноша с низким басом. И я чувствую себя робкой. Стивен выглядит здоровее и бодрее, чем был прежде. Мешки под глазами больше не составляют фору вечных кругов Синего Алмаза. Перезагрузка в виде поездки по странам пошла ему на пользу. От него шла новая энергия с запахом чего-то иностранного. Мне он подарил альбом сушеных бутонов экзотических растений с разных стран, что посетил. На каждый отдельный цветок прилагалась отдельная история, которыми он был рад со мной делиться. Цветок — это что-то яркое, красивое, ароматное, и вместе с тем обречённое вечному молчанию. Иногда мы молчим там, где нужно сказать, мы можем и сами себя останавливать, подавляя чувства, в то время как они и вовсе не могут что-либо сказать. Даже слово. И я думаю, они могут знать то, чего не знаем мы: происхождение мира, или же дату конца всего живого, но до самого ухода они будут хранить эту тайну. У растений есть миг, чтобы просуществовать в этом огромном бесконечном пространстве, быть самым незаметным явлением в бесконечном ходе времени, но хранить в себе свою масштабную вселенную. В каждом лепестке одного бутона огромное, не поддающееся представлению, число клеток. Они такие маленькие, такие незначительные, даже не видимые глазу, но, объединяясь друг с другом, образуют всё живое. Даже нас. Это так странно. Когда ты — вечное создание, не знающее конца и старости, а где-то существуют такие прекрасные вещи, живущие мгновения. Может быть, я им завидую. Иногда я бываю романтиком. Мне нравится слушать рассказы Стивена, но честно слово, я мало понимаю из всего, что парень говорит. Этот альбом я положу на шкаф, на самую верхнюю полку, на правый край. Рядом со сломанным мною диктофоном, который подарила мне когда-то она. Там мало лежат вещей, и это понятно: эта полка — уголок всего, что мне нужно. Может быть и чуть важнее всех тех вещей, что находятся вокруг, я не знаю. Вряд ли мне станет грустно, если я все эти вещи выброшу. Может слегка. Как я говорила, Стивен чувствует себя лучше. Может быть, у него есть ещё проблемы, возможно их там целый букет, и он всё ещё должен продолжать выстраивать себя, как пазл, но никогда мне это сам не скажет. Он может рассказать мне о том, что любит есть по утрам, о любимой команде в баскетболе, но это не то. Я не то существо, с которым он захочет делиться чем-то очень личным. У него есть та человеческая девочка, и рядом с ней он сразу расцветает. С головой выдаёт его яркий розовый румянец, когда Конни близко. У него заплетается язык, учащается пульс. Люди могут дать ему то, что никогда не сможем дать мы, самоцветы. И мне очень трудно это всё понять.***
Иногда накрывает чувство, будто я уже увидела достаточно вещей и событий, теперь в голове не осталось места для новой информации, а впереди ещё столько тысяч световых лет… Мне остается только дальше жить, продолжать думать, продолжать чувствовать. Я устала. Я слабак и нытик. Теряя причины существования, свои цели и нужность, я отчаянно хватаюсь за спасательные круги, когда мне угрожает опасность. Ненавидя жизнь, я не могу с ней расстаться и готова на пойти на любые жертвы, если это необходимо для моего выживания. Как и тогда, освобождённая от зеркала, тусклая и дефектная, забытая всеми, я наконец-таки была вольна крутить это плёнку, застывшую на тысячи лет. Я выбираю жить, возможно, для лучшего будущего. И как будто мне при моём создании было прописано жить в муках. Слияние — запрет. Об этом не принято говорить, а поднятие темы ведёт к неловкости и косым взглядам. Явление как бы существует, но очень редко, где-то далеко и практикуется только дефектными уродами, чей социальный статус давно плачет на самом дне банки. Оно может быть позволено, но только с самоцветами своего вида, в крайних необходимостях, с соблюдением ряда условий. Тема не подлежит обсуждениям, а отношение к этому просто по умолчанию негативное в сознании каждого драгоценного камня. Мне довелось лично увидеть живое опровержение всем стереотипам о слияниях. Гранат — спокойная, гармоничная. Когда смотришь на неё, ощущение, что слияние — высший уровень счастья, за гранью доступного.***
Начало революций. Ещё малоизвестные, едва вспыхивающие протесты в окраинах Хоумворлда. На слуху группа «кристальных самоцветов», но чаще к ним приминяют выражение «шайка кристальных булыжников». Отношение пока совсем несерьёзное. В них не видят угрозу, никого не отправляют на Землю, чтобы защитить «ценности родного мира». Средства массовой информации подавали их, как сборище всех отходов, что могли стать осадком в нашей «идеальной системе». Самый низкий класс самоцветов, вроде жемчугов и рубинов, вдруг недовольные статусом, который оприори заложен в них, иногда и представители интеллигенции вдруг отказывались от всех своих привилегий во имя «всего живого». Я в этом видела добровольный суицид. Появились предположения, что даже у самоцветов может истекать срок годности. Некоторые Ляписы, или шутя, или серьёзно предполагали, что у тех произошёл баг системы, как бы подтверждая мои умолченные мысли. И последних к врагам народа причисляли безумных, безличных предателей, попрощавшихся с последними крупинками трезвого ума, и похоронив своё достоинство, слившись друг с другом. И тогда я задумалась, что такое побуждает их разделять свой разум с кем-то. Почему самоцвет бросает приписанное ему место, своё собственное «Я». Вот я, мои две руки, мои две ноги. Мои мысли, которые я сама себе думаю. Зачем, чтобы кто-то их, кроме меня, ещё слышал? Зачем мне делить своё право на шаг, прыжок, взмах? «Идиоты»: — думала я. Для меня это было чем-то бессмысленным, странным, тем, что меня никогда не коснётся. И верните, Звёзды, мне тот миг, когда я могла дальше быть в неведении этого всего, жить по выстроенной и понятной программе, без трудностей и проблем.***
Стивен говорил, что в отелях ему бывает грустно находится одному. Тишина и стены заставляют чувствовать изолированность вместе с бессилием. И лёгкая прогулка иногда может хорошо помочь: просветляет голову от тяжёлых мыслей. И я с ним полностью согласна. Открытые широкие окна сарая дают дорогу лунному свету, который не упустил момента, и заполнил собой широкую часть пространства. Красиво и пугающе. Луна тихая, далёкая красавица в ночном небе, но она полна дыр, бесконечных булыжников и дефектов. Ландшафт совершенно непригоден для детских садов. Говорю это, лично когда-то ступая по её коре. Ты говоришь, что луна вызывала у тебя огромный интерес, и ты сильно жалеешь, что свою возможность её посетить ты упустила, когда решила, что это желание — неоправданная трата времени и ресурсов. В телевизоре две женщины на одной кровати о чём-то болтают. Похотливая музыка соответствует происходящему на экране, их разговоры содержат ноты интима. Неожиданно обе замолкают, смотря друг другу в глаза. Поцелуй, сначала нежный и робкий, переходит в озабоченный, с языком и обильной слюной. Они снимают одежду друг с друга и переходят к ласкам, сопровождающимися до неприличного похотливыми стонами. Ты полностью погрузилась в картинку телевизора, не смеешь моргнуть, и даже не оборачиваешься на мои шаги. Я же подхожу к окну, будто бы притянутая светом луны. Настигает оцепенение и воздух с улицы соприкасается с моим светом. Слегка моросит. Проецирую из камня крылья. Ты не обернулась. А я исчезла. Полёт — это как ходить. Никто не придаёт значение своему умению передвигаться по земле. Шаг. Ещё шаг. Миллиарды сделанных шагов. Их никто не считает, от них не бьётся быстрее сердце, не захватывает дух. Так обычно у меня было в хоумворде, когда я взмахивала крыльями. Но на Земле по другому. Тут атмосфера в корне отличается от той, что есть на моей родной планете. Воздух и облака- они в корне меняют ощущения. Созданное природой демонстрирует качество совсем другого уровня, нежели созданное кем-то. Не так, как я знала, не так, как я привыкла. И мне нравится это. У меня не очень получается описывать свои ощущения словами. Просто скажу, что этим вечером летелось легче обычного. Ветер был особенно свеж и приятен. Крылья без труда рассекали лёгкий попутный бриз, глаза немного слезились и реагировали. Скука сменилась спокойствием. Всё это даёт мне чувство так горячо желанной свободы, что для меня — одна из самых ценных вещей. История научила меня беречь то, что имею. Даже вещи, которые обычно воспринимаются как должное, обрели большее внимание от меня. Прибрежье — место такое непринуждённое, тихое, но вечером эта тишина становится какой-то другой. Приходит загадочность, каждый звук заостряет на себе внимание. Запах океана несравним ни с чем. Мне нравится дышать. Я тащусь от процесса дыхания, казалось бы, ненужного самоцветам, чтобы поддерживать жизнедеятельность. Вечер — моё любимое время суток. Знаю, что скоро отключат фонари, и тогда свет полностью уступит место кромешной темноте. Пользуясь временем, решила остановиться у парка развлечений — месте, собирающим в себе всю палитру эмоций: веселье, грусть, ужас. Это место безопасно, здесь используется слабое количество энергии, но люди вопят и чувствую угрозу своей жизни. И при этом добровольно садятся в эти кресла. Ради этой опасности, от которой защищаются. Любой самоцвет в Родном мире, узнав о таких обычаях людей, о существовании тех он, конечно же, не знает, покрутит пальцем у виска. И всё же это хорошее место. Мне оно нравится. Тут есть лавочки и деревья. Ровные дорожки из плиток и чёрные фонари. Узники застывшего времени, обязанные постоянно светить, молчать и стоять на месте, изо дня в день, из года в год. Ужасное наказание. Я когда-то здоровалась с ними, считая живыми. Ответа не получила. Думала, что они держатся в серьёзном контроле, и необычайная жестокость свойственна не только алмазам. Оказалось, что это не заточённые в предмет самоцветы, а обычное изобретение человека. Сравнивая отсталую цивилизацию с идеальной расой драгоценностей, чья система проработана до мелочей, а в истории десятки успешно захваченных систем, может вдруг уступить в каком аспекте. И всё-таки, похвали в чём-то эту планету и людей, как они сразу же покажут обратную свою сторону. Порядок нарушают пустые бутылки, валяющиеся под лавочкой. Так быть не должно. Содержимое выпито до дна, остались только одинокие капли на горлышках. Опьянение делает человека нелогичным. Начинают вести себя как идиоты, говорить слишком откровенно, наговаривая много лишнего, о чём после жалеют. И при этом алкоголь не утрачивает своей актуальности ещё с древнего рима. И, вот честно, мне не хочется размышлять на эту тему. Я хочу сама это попробовать, поэтому направилась в магазин за покупкой чего-то крепкого.***
Моя цель — ты, и меня больше ничего не интересует. Посторонние звуки раздражают, мне некогда разбираться в этом устройстве, называемое пультом, и я просто жму кнопку, уже известную мне: вырубаю звук. Остаётся лишь мелькающая картинка, которая создаёт определённый свет помещению. Ты состоишь из теней и широких светящихся глаз. Смотришь на меня, следишь за каждым моим действием. У тебя полно вопросов, но я вижу в твоих глазах лёгкий намёк на понимание. Тебя бросило в оцепенение, я же двигаюсь на автомате. Удивляюсь лишь пропаже всей твоей уверенности, которая присутствует у тебя при выполнении приказа своего алмаза. Где она? В интимной обстановке, один на один, ты сразу же столбенеешь, и пропадает всё тепло твоего тела. Тебе страшно Твой страх, Перидот, будит во мне спящего зверя. Чтобы дышать, нужны лёгкие. Чтобы что-то чувствовать, нужно сердце. Сердце прокачивает кровь. И я всё это создаю. Если бы ты этого не хотела, давно бы оттолкнула. Ну же, не тормози! И ты повторяешь за мной. Я начинаю чувствовать себя человеком. Мне нравится твой свет. Я хочу поглотить его. Хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь код своей ячейки. Я хочу из-за тебя забыть всё что было до. Я кусаю тебя за шею, кусаю за ухо, щекоча своим сбивчивым горячим дыханием. Ты также дышишь широко, твоя грудь соприкасается с моей. Без прилюдий снимаю твой костюм. Засовываю в тебя два пальца, игнорируя всякие церемония и нежности, от чего ты непроизвольно изогнулась. Я увлеклась, меня несёт. Мне жарко, и от тебя мне ещё душнее. Возбуждение идёт нога в ногу с необъятной злостью. Я начну с твоего комфорта. Я заберу всё твоё пространство, силы и твою свободу. Теперь ТЫ мой раб, а не я твой заложник.Я не дам тебе шанс стать лучше и что-либо исправить. В этой игре я диктую правила. Шепчу тебе сквозь зубы прямо в ухо, чтобы мои слова дошли до твоего разума, захватили сознание: «Ненавижу тебя» Одной рукой провожу по твоей ноге от начала и до колена, и обратно. Действие сопровождает звук, полностью приковавший к себе мой слух. Своей ладонью я сжимаю твою кожу, чтобы после оставались синяки. Твоё лицо выражает напряжение, глаза зажмурены, ты до самых костей сжимаешь моё предплечье своими пальцами. И не меняешься в реакции на мои слова. Делаю больнее. Ненавижу это место. Ненавижу их. И особенно тебя. Ты тряпка. Ты и она— виноваты во всей этой хуйне, что происходит со мной. Способность соображать утрачена, я не думаю что говорить, за меня говорят эмоции. Мозг не обрабатывает картинку, я будто слепа, цвета смешались воедино. Синий серый фон, и твои губы, нос, подбородок, шея. Твоя зелёная, мокрая от пота кожа — всё, что видно мне. Сантиметры между нашими лицами, бормочу тебе уже прямо в твои губы, не находя голоса, одними губами я говорю: «ненавижу тебя» И я хочу сказать громче, чтобы вместе с этими словами вышли и все эмоции, которые засели в сердце. Ну же, покажи мне, что ты можешь не только тихо плакать и терпеть! НЕ МОЛЧИ, ПРОСТО НЕ МОЛЧИ. Дай мне ответ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — Я тебя тоже ненавижу — отвечаешь мне. *** Самоцветы — высшая расса. Мы крепче, сильнее и умнее человека. Однако, у людей есть что-то такое, чего не хватает нам — камням. Какой-то пазл, который, возможно, если бы присутствовал у нас, мы бы смогли стать самой развитой цивилизацией, которую знала вселенная. Может быть, став человеком, я наконец- таки пойму, что это за деталь.