***
Ино было всего шесть, когда ее метка впервые исчезла. Она разбудила всех в доме, крича, когда метка исчезла. Это правда было больно — ненормальная, острая боль прошлась через ее грудь, отчего ее сердце бешено застучало, а она сама тяжело задышала, но это не то, что на самом деле огорчило ее. Потеря метки была равносильна потере конечности. Такое убийственное чувство. Неправильное. Она паниковала, и ничто не могло успокоить ее. Крик был пронзительным, резким и непрекращающимся. Все закончилось тем, что Иноичи прижимал ее к себе, расхаживая вокруг стола, пока она отрывисто хныкала ему в шею. Весь свет был включен, и она знала, что на самом деле никто не спал. Но она видела всего нескольких человек, пришедших, чтобы проверить, что случилось, а затем они снова ушли. — Иногда такое случается, — сказал ее отец с болезненным сочувствием в своем голосе. — Особенно с шиноби. Мы… — пауза. — Мы не всегда проживаем долгую жизнь. — Я хочу, чтобы метка вернулась, — она задыхалась от плача. — Мне жаль, — беспомощно произнес он, а Ино вдыхала его запах и терлась лицом об утреннюю щетину. Он не прав, не тот, кто ей нужен, не совсем. Когда она устала настолько, что перестала плакать, то уснула, обхватив ногами его талию и уткнувшись лицом в его плечо. (Иноичи укачивал ее уже на протяжении нескольких часов, ожидая, когда наступит рассвет и солнце поднимется высоко в небе. Ему нужно было отпустить ее, нужно было идти на работу и выполнять свои обязанности, но… не сейчас. Он крепко прижимался к дочери, холодея от бессильной ярости, и не отпускал ее.)***
Метка… вернулась. Она вернулась на следующее утро, а Ино не так много знала, чтобы расстроиться из-за этого. — Возможно, он был... ранен или болен, — сказал медик, который осмотрел ее. — Если его сердце остановилось… Ино радостно кивнула. — Однако же это значит, что сейчас с ним все хорошо, — подметила она. Ее глаза были опухшими, а сама она была вялой от недостатка сна, но также она была ужасно рада всему этому. Но «хорошо» имеет разные значения, и Ино могла увидеть, как ее отец нахмурился. Она не такая уж и невнимательная, как думают взрослые, поэтому прекрасно видела, что ее отец просматривал записи пациентов, поступивших в больницу той ночью. (Но она не знала, что лишь трое из них подходили под его критерии — один четырнадцатилетний чунин, вернувшийся со сложной миссии, гражданский-анорексик и одна из женщин, находящихся под «заботливым уходом» Ибики. Никто из них не был соулмейтом ее дочери. Он бы соврал, если бы сказал, что был разочарован. Ну. Возможно, тот чунин не был бы таким уж страшным разочарованием. Наверное. Может быть. Честно говоря, он никогда не видел настолько убогий почерк в своей жизни. Боже, он видел метку Какаши. Тот ужас на левом предплечье его дочери почти походил на художественную работу, учитывая, насколько он уродлив.)***
Это случалось снова. И снова. Однажды Ино слышала о нескольких людях — буквально единицах — с которыми случалось подобное раньше, но ни с кем это не происходило более двух раз. К тому времени, как Ино исполнилось двенадцать, она в панике просыпалась каждую вторую ночь. Иногда ей приходилось уходить с занятий. Ее руку обжигала непрерывная боль, и она чувствовала колото-резаные раны по всему телу, хотя крови не было. Ино научилась не зависать, когда это случалось. Она собирается стать шиноби. И чертовски хорошей — не очередным Яманака, приписанным к команде Пыток и Допросов. Она не могла позволять себе застывать и паниковать каждый раз, когда ее метка исчезала. Она все еще не знает, почему. Никто не может умирать так часто. Сам по себе стресс сделал ее холодной, и бледной, и истощенной, а это даже без наличия физических травм. С ее меткой было что-то не так. Сакура это знала, и ее отец знал. Она думала, может даже Шикамару знал — так или иначе, об этом сложно было судить, поскольку она не рассказывала ему об этом. Ее врач знал, потому что он помогал ей планировать тренировки с учетом проявления стрессовых ситуаций. Следует сказать о том, что она начала привыкать к смертельной боли. Ино была ранена в плечо во время миссии — достаточно заурядной, но к ней были подключены другие шиноби низкого уровня. Ее колено было вывихнуто, и она истекала кровью где-то в районе ключицы, но она даже подумать не могла, что боль чувствовала именно она. Ее колено подкосилось, как это обычно бывает с вывихнутыми суставами, но это произошло перед тем, как она ударила в лицо генина из Скрытого Камня. Асума был… озадачен. — Ты не заметила, — с сомнением повторил он, гораздо позже, пока зашивал ее плечо. От него пахло сразу несколькими видами дыма, а также потом и чем-то сладким. Ино покачала головой. — На той неделе ты жаловалась, что сломала ноготь, — заметил Асума. — Сломанные ногти очень раздражают, — с важностью ответила Ино. Он понимающе хмыкнул. Она была абсолютно уверена, что он знает, что она полна дерьма. Тем не менее, у ее соулмейта ногти никогда не ломались. Серьезные ранения — в основном колотые — похоже, были пределом их связи.***
Между выпускным и экзаменами на чунина Ино заработала кое-какую репутацию, но не совсем ту, которую она хотела. Когда она решила, что не хочет работать в команде Пыток и Допросов, у нее не было иллюзий по поводу того, что она будет хороша в работе на передовой линии. Однако именно такую репутацию, похоже, она и заработала. Они говорили, что она ничего не чувствует. Люди — тупоголовые люди, люди вроде Наруто и Кибы — думали так, потому что она вздрагивала и хныкала из-за сломанных ногтей или когда резалась бумагой, словно она… иронизировала, или типа того. Она узнала об этом лишь тогда, когда Саске — Учиха Саске, из всех людей — сказал ей. — Они говорят, ты не можешь почувствовать боль, — сказал он, и это, пожалуй, было самым длинным предложением, которое он когда-либо говорил ей. На удивление, Ино не была рада услышать его голос. Она начала заигрывать с ним. — Ммм, правда? — спросила она, пододвигаясь ближе. Похлопала ресницами. Он не уловил. — Как? — допытывался он, сверкая глазами. Она сжала кулаки. — Я могу чувствовать, — произнесла она вместо того, чтобы продолжить играть начатую роль. Его глаза сузились. Он немного недовольно поворчал и утратил к ней интерес. Ино так и не узнала, поверил он ей или нет.***
Она знала — никто не верит ей после экзаменов. На отборочном этапе ее поставили против девушки по имени Кин из Скрытого Звука. Ино могла побить эту девушку. Она чувствовала это в своей крови. И она сделала это. Она хороша в гендзюцу: владение техниками переноса сознания и контроль чакры на высоте. Паралитическая техника Кин была странной, но не неуязвимой — и когда девушка атаковала, Ино бросилась на нее, не раздумывая и не прерывая свой шаг. Она могла почувствовать движущийся сенбон, видела тревогу на лице Кин, когда та не замедлилась — тогда уже не было времени для смены тактики. Ино сделала ложный выпад и врезалась в нее, сбивая с ног. Они упали, а Ино вывернулась, схватила Кин за руку и прижала колено к ее горлу. Угол был выбран не самый удачный, но пока у Кин нет третьей руки… Нет. У нее нет. Бой объявили законченным в пользу Ино, а затем она потеряла сознание. Когда Ино очнулась в лазарете, Шикамару наблюдал за ней мрачным, расчетливым взглядом. — Пятьдесят три сенбона, — сообщил он ей, поднимая планшет. Она попыталась пожать плечами, но ее метка решила исчезнуть в этот самый момент, так что действие девушки походило скорее на болезненную дрожь. Шикамару нахмурился. Она сглотнула. — Я выиграла, — произнесла Ино, уставившись в потолок. Ее голос прозвучал хрипло и устрашающе, лишь потому что она была уверена в том, что ей перерезали горло. Она сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Шикамару вздохнул. Когда она проснулась в следующий раз, обнаружила, что он заснул на кресле. Само собой.***
Ино подумывала о том, чтобы рассказать окружающим об этом, но… ладно. Правда, что это на самом деле говорит об Ино, если ее соулмейт — человек, чья главная цель в жизни, похоже, состоит в том, чтобы умирать каждый, блин, день? И это ее вторая половинка? Она не совсем уверена, что ее устраивает такая репутация, но… — Не думай об этом, — посоветовал ей отец. У него больше опыта, и он умеет читать людей. Она послушалась. (— «Я никогда не видела ничего подобного», — ухмыльнулась Митараши Анко, проктор, отвечающий за вторую часть экзамена на чунина. Она прыгала на месте и лучезарно улыбалась, а у Иноичи возникло маленькое, но сильное желание ударить ее. Он подумывал пригласить ее на спарринг. Нет. Это слишком не в его характере. Слишком очевидно. Он придумает что-нибудь другое. Вместо этого он легонько улыбнулся ей. Он умеет быть терпеливым.)***
Ино не стала чунином, в первую очередь — она надеялась — потому что третий этап был прерван перед тем, как она вступила в бой. Вместо этого она была втянута в битву с вторженцами. Она сражалась бок о бок с Чоуджи, а единственным убитым человеком, о котором она беспокоилась, был Хокаге. Исход мог быть гораздо, гораздо хуже. Она не могла поверить в то, что Шикамару отправили на миссии ранга-А без них. Она была рада, что Асума ушел с ним, но тем не менее! Она нависала над ним, когда жаловалась на это, уперев руки в боки и нежно — но не настолько нежно — пихала его в ребра, пока как он лежал на спине и смотрел в небо. — Тот парень, — произнес он, медленно и тягуче. — Монстр? — неуверенно произнесла она. — Гаара? — Кукольник, — поправил он. Он поднял свою левую ногу, где конец надписи выглядывал из-под обуви. Ино почувствовала, как ее глаза расширились. — Серьёзно? Шикамару глубоко, удрученно, не-особо-радостно вздохнул. — Серьёзно. — Это… Последовала пауза. Шикамару прикрыл глаза. — Проблемно, — произнес он после затянувшегося молчания.***
Некоторое время Ино оставалась генином. Она тренировала основы первой медицинской помощи и изучала все больше и больше семейных техник. Цунаде-сама осмотрела ее метку, сказала, что с этим ничего нельзя сделать и посоветовала не обращать на нее внимание. Ино ожидала это, хотя факт того, что лучший медик в мире не может помочь ей, вызывал легкое чувство досады. — Я могу помочь, — произнесла Цунаде, твёрдо, сердито и, может быть, немного пяьно. Ино решила вести себя так, словно не заметила, что Цунаде-сама выпивала до полудня. — Но распил кости приносит много неудобств — особенно потерю метки. Придерживайся своего распорядка и принимай обезболивающее, когда это необходимо, — она пожала плечами, будто жизнь с хронический болью была в порядке вещей. Ино спорила с ней, прося все равно сделать это. Она зашла слишком далеко, чтобы бояться каких-то неудобств. Они были… неприятными. В конце концов, она согласилась с Цунаде, даже если хотела хотела ненавидеть ее за эту новость.***
Асума умер, и Ино клялась, что могла чувствовать это.***
В мире полно людей, умирающих от стихийных бедствий, и это не объясняло все предыдущие разы, но… Так или иначе, Ино беспокоилась и размышляла. Ей это было не нужно. Случилось так, что его соулмейт — это прекрасная джоунин с дымчато-красными глазами, Юхи. Она была вынуждена рассказать об этом, чтобы получить его тело. У Ино душа болела за нее. И за себя болела тоже; Асума-сенсей был из тех, кто поддерживал ее на протяжении всей жизни. Она скучала по нему так, как совсем не ожидала. Шикамару было хуже всего: бессонница и чувство вины сводили его с ума. Она не была уверена, что он знал, насколько плохо ему стало после смерти. Ино проводила много времени со своим отцом последние несколько недель. И, наверное, она клала руку ему на плечо, обнимала его и немного цеплялась за это время, но если он замечал — а она была уверена, что он замечал, потому что он никогда этого не делал — он ничего не говорил об этом.***
Мужчины, убившие Асуму… пугают. План Шикамару не включал в себя предполагаемую «неспособность» Ино чувствовать боль, а Какаши никогда не подвергал его планы сомнению. Это было небольшим облегчением. Ино никогда не чувствовала себя так не уютно. Большой темнокожий ублюдок, Какузу, был ужасен сам по себе: монстры вырывались из него и атаковали их разными стихиями. И это без преувеличения. Возможно, когда-то он был человеком, но она уже была не так уверена в этом — особенно после того, как его одежда разорвалась и из него выползли высокие, дергающиеся существа в масках, чтобы атаковать. Другой был не лучше. Он был симпатичными, на первый взгляд: бледный и хорошо сложенный, с гладкой кожей и сильными, ровными мускулами. Он мог бы ей понравиться, если бы не был убийцей ее учителя. Он груб. Он глуп. Он… фанатичен. Ее все время отвлекали пронзительные свистки, возгласы и радостные крики, которые он издавал во время атак. Он крутился в воздухе, меняя направление косы. Он прыгал, переворачивался, смеялся и… в каком-то смысле он был неотразим. Он бросался под удар, как будто ему было все равно на боль, и Какузу швырял в него огонь, молнии и ветряные вихри. Это даже не замедляло его. Его звали Хидан, и она знала, что он более или менее бессмертен. (Какузу душил ее. Она была близка к тому, чтобы впасть в забытье, и лишь быстрая реакция Шикамару спасла её и Чоуджи. Ино воспрянула духом и снова стала веселой.) В ее голове мелькали идеи и мысли, которые она отбрасывала одну за другой. Она искала слабые места, пыталась предугадать, искала мотивы, но… в конце концов, все, что она смогла сделать, это определить слабые точки, для которых она сама была слишком медлительна или слишком слаба, чтобы воспользоваться ими, так что вся надежда была на Шикамару. Он загнал Хидана в угол, бросив в него взрывные печати кончиком своей тени, преследуя его, пока тот убегал высоко вверх по стволу голого дерева. Ино видела момент, когда он его схватил: Хидан прыгнул в воздухе, чтобы увернуться от одного брошенного ножа, а затем он уже появился в воздухе, и она знала, и по внезапному изменению его выражения лица поняла, что он не сможет увернуться. — Поймал! — крикнула она Шикамару, радостно, злорадно и… Он крутанулся в воздухе, ударил косой о ствол дерева и приземлился с тяжестью — и, вероятно, болью — на ее рукоятку. — Пф! Верь в меня! — крикнул Хидан в ответ, оскалившись.***
У Ино все внутри перевернулось. Ей казалось, будто её мир рухнул. Нет, нет, нет, нет, нет, нетнетнетнет…***
Она ничего не сказала в ответ, но ее концентрация рассеялась. Она не могла думать. Она следовала указаниям Шикамару, а он ловил ее странные взгляды, но они оба знали, что не могут позволить… Нет. Ино дала Шикамару увести Хидана, ничего не говоря. У нее в ушах стоял шум, а рука болела. Она чувствовала себя шокировано и ошеломленно. — Вы серьёзно недооцениваете Хидана, — непринужденно произнес Какузу. — Ты серьёзно недооцениваешь Шикамару, — огрызнулась она, и это была первая вещь, которую она сказала за последние несколько минут. Это вдохнуло в нее немного жизни. Она не знает его. И он ей не нужен. Какузу проигнорировал ее, как будто она и не говорила. И это тоже разозлило ее. К тому времени, когда появился Наруто, потный и грязный, но с победной улыбкой на лице и потрескивающей чакрой в руках, Ино была достаточно зла, чтобы забить на все. Она почувствовала, когда Шикамару взорвал Хидана. Боль была феноменальной и не прошла сразу.***
Она не прошла за несколько дней. Даже две недели спустя, когда память о сражении сместили другие битвы, Ино чувствовала ее. Она проснулась с незнакомой мольбой на своих губах. Она чувствовала странную боль в своих разорванных конечностях. Она пошевелила пальцами, подвигала телом и искренне удивилась. Она могла двигаться. Она свободна. Она не сломана, не разорвана на кусочки, не поймана в ловушку. Она в порядке. Хидан не в порядке, но Хидан — не Ино, Хидан... Хидан — часть души Ино. Скорее всего. Несомненно.***
Когда Ино выкапывала куски своего соулмейта, уже наполовину обезумев от боли и адреналина, страха, ненависти и многих других чувств, у нее не было возможности обращать на них внимание. Она посмотрела на его злобную улыбку, его грязные, окровавленные зубы, и пришла в ярость. Вот это часть ее. Именно это. Когда вынула его шею из кучи других кусков, она не удивилась, прочитав на ней простую фразу: «Я ненавижу тебя». Да. Это примерно то, что она сказала, когда откопала его лицо. Я ненавижу тебя. Однако ненависть должна быть — могла быть — лицемерной. Это не помешало ей собрать его воедино. Должно было помешать, но... нет. Ее влекло к нему. И эта тяга не отпускала ее. Она собрала его по кусочкам с гораздо меньшим усилием, чем они потратили на то, чтобы разобрать его. Первая медицинская помощь. Как смешно. «Я ненавижу тебя» не помешало ему смотреть на нее с диким взглядом. У него были грязными волосы, и он прижимал руки к словам на ее запястье и шипел, что его бог сделал ему подарок. Ино могла ненавидеть его, не бояться. Но она должна бояться. — Вставай, — произнесла она, пока он рассказывал ей о прекрасной обоюдной боли, или типа того. — Вставай, — она рыкнула, пнув его по бедру со всей силы, что злость подарила ей. — Я чувствовала каждый раз, когда ты умирал за последнее десятилетие, — произнесла она голосом, который был бы криком, если бы она не боялась быть обнаруженной. Она продолжила с самым едким сарказмом: — Я знаю о боли. А теперь вставай, чтобы мы могли убраться отсюда, ты- Он прикрыл ей рот рукой. — Серьёзно? — он усмехнулся, криво и откровенно безумно. Он выглядел таким довольным. Она дала ему пощечину. Сильную. Он подпрыгнул от этого, его голова отклонилась в сторону, а когда вновь посмотрел на нее, он лишь слизнул каплю крови, вытекшую изо рта и улыбнулся шире. Ино видела это. Он безумен. Безумен, безумен, безумен, с этими блестящими глазами и мелкой лихорадочной дрожью в руках. Она думала об Асуме, о той ненормальной радости, с которой он преследовал Какаши. Она думала о его безумном смехе. Впервые за долгое время — может быть, впервые за всю жизнь — она чувствовала себя… спокойной. Ни паники, ни жжения в руке. Ей не было больно. Она положила руку на то место, где только что ударила его, провела рукой от его челюсти к шее. Ее слова были именно здесь. Я ненавижу тебя. Она… не уверена. Но должна быть уверена. — Эй, — он выдохнул. — Эй, как тебя зовут? Она сглотнула, подняла на него взгляд и смущенно опустила руку. — Ино. Его улыбка вызывает ужас. Между его зубами все еще есть кровь и грязь, а его дыхание ужасно. Ее сердце забилось быстрее при виде этого зрелища, но она даже не могла убедить себя в том, что боится.