Всеми любимое солнышко.

— Что ж, Танджи-кун, слушай внимательно, — мило улыбнулась Мицури, и после кивка Танджиро она продолжила. — Любовь — это когда твоё сердце трепещет только от одной улыбки, и стоит ему прикоснуться к тебе, неважно как, ты хочешь ещё, а объятья, образно говоря, вызывают привыкание. Когда ты любишь человека, то он всегда будет особенным для тебя, никто не сможет заменить его и если ты не видишь человека, то начинаешь скучать, тебе хочется обладать человеком полностью, хочется чтобы человек был только твоим, ты ревнуешь его ко всем. Да, может и не все показывают, что ревнуют. Могу сказать, как Столп Любви, да, я люблю всех, но есть один человек, для которого я всегда улыбаюсь не так как другим, человек, которого я хоть и тихо, но ревную, а если не вижу его, начинаю сильно скучать. А есть те, кто отрицает свои чувства, но как только начинает ревновать и скучать, понимает всё и принимает. А бывает, что человек просто никогда до этого не испытывал такие чувства и поэтому не может понять что это и что он чувствует к тому человеку. Да и вообще, любовь — такое чувство, когда ты хочешь этого человека защищать, оберегать и заботиться, — улыбаясь рассказала Мицури, на последних словах подмигнув Аказе, а Танджиро сидел красный то ли от смущения, то ли он понял, кто и что к нему чувствует. — И только ради любимого человека ты можешь измениться, даже не осознавая этого, а если обижают этого человека, ты хочешь убить всех, кто обидел его, а если ему больно — хочешь забрать всю боль себе, чтобы ему не было больно. Когда ты любишь, ты не хочешь, чтобы он плакал, и чтобы на его теле были какие-то раны, — смотря на Танджиро сказал Аказа, и при этом вспоминая моменты, как прижимал его, когда тот кричал и как он тогда хотел забрать всю его боль себе, как хотел, чтобы он не плакал и не кричал, а чтобы улыбался, как он желал чтобы эта боль была у него, а не у его малыша. — У тебя была любимая в прошлой жизни? — заметив нотку грусти в его голосе, спросила Мицури. — Да, была, её отец взял меня к себе, я тогда воровал, чтобы помочь отцу, а отец, узнав об этом, покончил собой, и тогда, когда её отец забрал меня, он тренировал меня, а я присматривал за ней, да и потом она полюбила меня, а я её, и нас помолвили. Она была моей невестой. А когда их убили, я собственноручно убил тех, кто это сделал, и тогда меня нашёл Музан и обратил в демона. Мне тогда было восемнадцать лет, — рассказал свою историю Аказа, а Танджиро стал немного расстроенным, и Мицури это заметила. — А сейчас? Сейчас ты любишь её? — специально для Танджиро спросила Столп Любви. — Нет, чувства к ней прошли, как только я увидел моё солнышко, настолько невинное, наивное и самое милое, самое светлое, самое тёплое солнышко. Моё солнышко никогда не заменит её, но могу сказать точно — он точно лучше, чем она и мои чувства к нему сильнее, чем к ней, — ласково улыбаясь сказал Аказа. Он знал, что вероятнее всего Танджиро не поймёт, что он про него, но он должен был это рассказать. — Вааай, как же повезло этому человеку, — восхищённо сказала Канроджи, смотря на Танджиро, что сидел и был ещё больше расстроен, а Мицури поняла лишь одно — что Танджиро до сих пор не понял, что Аказа любит его, как и большинство в этом доме. — Танджиро? Всё впорядке? — аккуратно спросила Мицури. — Да, всё хорошо, — улыбаясь фальшивой улыбкой, проговорил Танджиро, и Аказа с Мицури сразу поняли, что он врёт, и что он сам не понял, почему расстроился. — Танджиро, а ты? К кому у тебя такие чувства? — задал вопрос в лоб наш Аказа. — Я? У меня? — растерялся малыш Танджи. — Да, у тебя, — проговорила Канроджи. — Я не знаю! — смутился Танджиро. Он и правда не знал, или не понимал? — Ладно, ты сейчас об этом не думай, лучше надо думать над тем, чтобы быстрее восстановиться. Ну ладно, я, пожалуй, пойду, — поцеловав Танджиро в лоб, проговорил Аказа, и лишь глазами дав Канроджи знак, чтобы она позаботилась о нём, вышел из палаты. — Канроджи-сан, а кто нравится Аказе-сану? — поинтересовался малыш. — Аказе? Ты так и не понял? — пытаясь намекнуть, спросила Мицури, и увидев отрешенный взгляд Танджиро, продолжила: — Танджиро, а ты сам? Что ты чувствуешь? Кого любишь ты? Аказу? Гию? Кёджуро? Кого-то другого? — начала задавать навязчивые вопросы наша принцесса Любви. — Канроджи-сан! Я запутался! — расстроенно проговорил Солнышко. — Вот как. Ну ничего, ещё разберёшься. Если будут ещё вопросы — приходи, я обязательно отвечу, а сейчас спи и отдыхай, — так же, как и Аказа, поцеловав Танджи в лоб, сказала Мицури и вышла из палаты, а наш мальчик с такими мыслями отправился в царство дядюшки Морфея.

***

— Бедный ребенок! — как обычно в своей манере говорил Химеджима, что только вернулся с задания, и услышав всё, что произошло за это время, единственное, что он чувствовал сейчас, так это шок, удивление и жалость к нашему малышу. — Кто ещё не сделал свой ход? — с опаской спросил Гию. — Нууу, моя Цукуго, младший брат Шинадзугавы и Мурата? А, и Тенген? Насчёт скрытных фанатов не знаю, — сообщила Шинобу. — Но вы так говорите, будто вы собираетесь останавливаться, — фыркнул Обанай. — Тут ты прав. Я думаю, демоны скоро снова начнут действовать, эти два дня они его не трогали, лишь просто навещали и стояли рядом с ним ночью, пока он спал, — сказал Тенген. — Сейчас не надо трогать Танджи-куна, ему нужно разобраться, — грустно сказала Мицури. — Разобраться с чем? Или в чём? — не понял Гию. — В том, кого он любит. Думаю, он не скоро это поймет, Аказа даже перед ним свои чувства раскрыл, а тот расстроился, даже не поняв, что он про него говорит, — рассказала Столп Любви, а все остальные сильно напряглись, ведь раз уж он расстроился, значит, что он что-то чувствует к демону. — Танджиро! Монджиро! — забегая в комнату проговорили Зеницу и Иноске, а следом за ними шли Генья и Канао. — Спит? — увидев спящего Танджиро, спросила Канао (эммммм как бы, да?) — Ага, — ответил Зеницу, садясь напротив спящего Танджиро. — Эй, вы чего здесь делаете, детвора? — недовольно сказал Тенген, зайдя в палату. Когда он увидел, что дверь в палату Танджиро открыта, и что туда прошмыгнули дети, он пошел за ними. — Мы к Танджиро пришли! — вякнул Иноске, схватив Танджиро за руку. — А ну кыш отсюда! Ему отдыхать надо, — сказал Тенген, и выведя детей из палаты, потащил их по их палатам, и никто не заметил, что малыш Танджи вовсе и не спал, и когда ребята вышли, он открыл глаза и продолжил смотреть на стену, думая о своих чувствах и обо всех событиях.