Flowering Love

Две женщины стоят на фамильном кладбище Малфоев. Невысокая, темноволосая, в простой маггловской одежде и длинном черном пальто. И совсем юная, выше ее почти на голову, рыжеволосая и голубоглазая. Она похожа на мать только формой носа и губ. Та кладет черные как смоль орхидеи на могилу. — Мам, мне рассказать? Или ты сама? — Привет. Рози завтра выходит замуж за Скорпиуса. Рон по этому поводу не переставая бухтит, Цисси и Тори счастливы. Ты бы видел, как они выбирали ей платье. Гарри и Джин передают привет, но сегодня они в рейде. Вчера произошло убийство в Лютном, весь аврорат на ушах. Голос ее срывается, и по щекам катятся слезы. — Ты мудила. И после смерти мудила. Ты должен был мне тогда сказать. Должен. Но ты как всегда все скрыл и решил сам. Это нечестно, и я ненавижу тебя за это. Но я буду ходить сюда каждый год и говорить тебе это, ты же знаешь? И всегда знал… — Мам, пойдем. Хватит. Она тянет плачущую женщину и увлекает за ограду кладбища. Хлопок аппарации, и на смурном осеннем кладбище остается только ветерок, колышущий головки черных орхидей, лежащих на надгробье. «Драко Люциус Малфой. Любимый сын, муж и отец». * * * Восемнадцать лет назад. В отделении святого Мунго для неизлечимых и умирающих пациентов сегодня невероятно шумно. Толпа журналистов пытается прорваться за кордон оцепления авроров. Колдомедики, не привыкшие к посетителям такого плана, жмутся к стенкам, повторяют «Без комментариев!» и аппарируют прямо из холла. Шум стихает, когда в холл твердой походкой заходит Гермиона, бывшая Грейнджер, нынче Уизли. Журналисты срываются к ней, но около нее вырастает коренастая фигура в аврорской мантии. Герой магического мира двумя жестами палочки создает купол, накрывающий его и его подругу. — Ваши комментарии, миссис Уизли? — Вы любили мистера Малфоя? — Это было безответное чувство? — Вы решили отомстить ему за его школьные придирки? — Что вы чувствуете сейчас? Гермиона останавливается и поворачивается к писакам. — Мистер Малфой, безусловно, не заслуживает такой участи. Я пришла попрощаться с ним, а вам должно быть стыдно за такое поведение, господа. Голос ее тих, но властен — миссис Уизли еще стажер в министерстве, но уже умеет командовать. Репортеры осмысливают ее слова и взрываются новой волной вопросов, но герои войны исчезают за дверьми отделения, которые охраняют авроры. * * * — Пришли позлорадствовать, мисс Грейнджер? Голос Люциуса ядовит и полон горечи, злобы и негодования. — Попрощаться, мистер Малфой, — не замечает его ошибки Гермиона. — Миссис Малфой передала мне его письма, и в последнем он просил встречи. — Вы — его палач, причина того, что он умрет! — Тише, дорогой. Она не виновата, ты же понимаешь, — голос Нарциссы мягок. — Простите моего мужа, это большое горе для него. Гермиона кивает, а напрягшийся было Гарри расслабляется и прислоняется к стене. Впрочем, палочку из рук он не убирает. — Почему вы не аппарировали прямо сюда, зачем это представление в холле? — звучит резкий вопрос темноволосой, очень красивой и глубоко беременной девушки. Она сидит в кресле, прямая как струна, с ничего не выражающим лицом, но кончики ее пальцев дрожат. — Мне запретили колдомедики, миссис Малфой. Я беременна. Малфои переглядываются. — Тогда понятно, — вздыхает Нарцисса. — Что именно? — спрашивает Гермиона, нервно теребя рукав своей блузы. — Срок около пяти недель, да? — Все верно, откуда? Люциус перебивает ее. — Ему стало хуже в это время. Именно тогда нам сказали, что надежды нет. Гермиона вздрагивает как от удара. Потом недоверчиво смотрит на старших Малфоев и срывается в крик. — Вы знали? Все это время вы знали, что ваш сын болен, что я единственный человек, который может ему помочь, и не сказали мне? Нарцисса, вы лгали Волдеморту, — при этих словах обоих сташих Малфоев передергивает, — ради него, но не попытались его спасти? Я не верю! — Мы не могли, — Люциус язвительно тянет слова. — Драко связал нас Непреложным обетом. — Как давно? Гермиона поджимает губы и смотрит на него. — С шестого курса. Лорд и Снейп замедлили течение болезни, но пока Волдеморт был жив, у нас не было надежды на вашу помощь. А потом Драко велел не вмешиваться в его жизнь. Он слишком гордый, чтобы просить помощи… Люциус запинается, и Гермиона продолжает за него. — Грязнокровки? Конечно, вы сделали все, чтобы он думал так. Впрочем, как понимаю, дружеской помощи он бы не принял, а любви я ему дать не могла. Но из моей крови можно было сварить антидот, можно было замедлить течение, дать ему время, пусть это было бы десять-пятнадцать лет. Почему вы не сказали? Нарцисса смотрит на нее серьезно. — Спасибо вам, Гермиона, за эти слова. Драко был уверен — вы не захотите помочь. А он не привык просить. Стать зависимым было для него хуже, чем смерть, особенно после того, как и при каких обстоятельствах он получил метку. Мы все любим его и уважаем его решение. Идите, скажите ему то, что сказали нам. Она показывает на дверь палаты, и Гермиона, развернувшись, заходит внутрь. Гарри дергается, но ладошка Астории на его локте останавливает героя. — Не ходи, — она почти шепчет, — он не вынесет, если ты увидишь его таким. Не тревожь его, он все равно ничего ей не сделает — цветы проросли почти везде. Гарри кивает и возвращается на свое место у стены. Гермиона выходит через полчаса и подходит к Астории. — Он сказал, что хочет тебя видеть. Спасибо, что позвала. Мне жаль, что так поздно. В ее глазах слезы, она обнимает смущенную Асторию. Та обнимает в ответ и бежит к дверям палаты. В них она останавливается, оглядывается на героиню войны и шепчет одними губами: — Спасибо, — после чего заходи внутрь, плотно прикрыв двери. Малфои старшие поворачиваются к Грейнджер-уже-Уизли почти синхронно и смотрят на нее. — Да, она тоже мне написала, решила, что, возможно, я еще могу что-то сделать. Я проверила все источники и поняла, что нет. До беременности из моей крови можно было сварить зелье, но во время беременности это смертельно для Драко и опасно для ребенка. А девять месяцев он уже не протянет. Мне жаль. Миссис Малфой, мистер Малфой, всего хорошего. Гарри берет ее под руку, и они движутся к двери. Голос Люциуса останавливает их. — Я пришлю филина, когда станет известна дата похорон. — Благодарю вас, мистер Малфой, — вежливо отвечает Гермиона. И они уходят. * * * В палате на больничной койке лежит мужчина. Он еще юн, но выглядит взрослым, его светлые волосы в беспорядке перемежаются зелеными побегами, из рук, плеч и шеи растут такие же побеги, оканчивающиеся черными бархатными бутонами орхидей. Тяжелый запах — сладкий и дурманящий — плывет по палате. Астория ставит стул и садится рядом с мужем. — Он опять толкается, — она осторожно, чтобы не трогать бутоны на руках, кладет его руку себе на живот. — Это чудо, Тори. Спасибо тебе, любимая, что ты есть. — Я люблю тебя, Драко, и Скорпиус тоже любит тебя, — она уже не вздрагивает от его лжи. Он не любит ее. Уважает, боготворит, хочет, носит на руках, но не любит. И цветы в его легких показывают это без слов. Парень устало прикрывает глаза. — Я хочу, чтобы ты приняла предложение Забини. Блез позаботится о вас. И он колдомедик, он отследит, если ханахаки передастся Скорпиусу. — Хорошо, как скажешь. — Ты не примешь, да? — Разумеется. — Все равно обследуй Скорпиуса. С четырнадцати. Мои первые симптомы появились тогда. — Почему ты не сказал ей сразу? — Я три года ее изводил. А она была влюблена в Уизли. Я чувствовал это, всегда знал. И знал, что у нее ко мне лишь ненависть. Потом была война, и ненависть перегорела в сочувствие и жалость. Это было невыносимо — зависеть от той, которая тебя лишь жалеет. Как домового эльфа. Я пил зелья Снейпа. Был уверен, что смогу победить болезнь, да и у меня была ты. А когда она вышла за Вислого — я сломался. Прости, Тори, я оказался негодным мужем и отцом. — Тссс, — она прикладывает изящный пальчик к его губам. — Ты был мне лучшим в мире мужем, и Скорпиус всегда будет знать, каким сильным был его отец. Поспи еще немного, Драко. Я буду рядом. Он гладит движущийся бугорок на ее животе и закрывает глаза. Она негромко поет колыбельную, сжимая его длинные пальцы. В коридоре Люциус обнимает Нарциссу. На площади Гриммо, 12 Гарри Поттер вытирает слезу Гермионе Грейнджер-уже-Уизли.