оппозиция

Иногда Ипполиту кажется, что все мозги в их семье ушли Матвею. Иначе он объяснить не может, почему за последние два месяца они с Серёжей третий раз убегают от ОМОНа. В давке не чувствуется направления движения, поэтому братья Муравьёвы-Апостолы просто текут куда-то вместе с толпой, пытаясь выбраться ближе к краю площади и, желательно, не попасть под удары резиновых дубинок. Толпа несёт их куда-то, разделяясь на два крупных потока — по разные стороны. Поля и Серж стараются не расходиться — чтобы, во-первых, найти друг друга после, а во-вторых, чтобы узнать, куда потащат, если одного из двоих повяжут. Поэтому они на митинги ходят вместе. Толпа продолжает нести, и Поля вдруг понимает, что, оглянувшись, не видит своего брата. Его едва ли не захлёстывает паника, младший дышит часто-часто, старается следить, чтобы не подогнулись колени, потому что упасть в этой толпе — это тут же захоронить себя заживо под подошвами тысяч ног. Так что Муравьёв только движется к краю, старается убежать. А затем получает дубинкой по плечу. Поля пытается увернуться, подставить другого — извините, ребята, но здесь каждый сам за себя. И чувствует жестокие пальцы в мёртвой хватке на его запястье. Ткань перчаток царапает кожу. Поля рвётся из захвата, пытается убежать в другую сторону, однако натренированные руки держат крепко. Но Муравьёвы все не лыком шиты, поэтому парень продолжает выворачиваться из всех сил. Он получает ещё раз дубинкой по спине. А затем чувствует, как кто-то ещё пытается вытащить его из рук ОМОНа. Слышит, как за спиной работник (не совсем) правоохранительных шипит что-то похожее на "ты охуел?". Полю оттаскивают, а кто-то за него получает очередной удар, прямо по рёбрам. И только позже Ипполит осознаёт, кто укрыл его от удара. Муравьёв-Апостол осознаёт это тогда, когда срывается с места, убегая на серёжино "Ипполит!", откликаясь коротким "я здесь!". Его укрыл ОМОНовец. Его от своих же укрыл чёртов ОМОНовец. Скинув с себя шлем, отбросив щит, выпустив из рук дубинку. Его укрыл ОМОНовец. Поля пытается отдышатся, усаживаясь с Сержем на скамейку в каком-то дворе. Брат звонит Мише, выдыхая, когда тот отвечает. — Ты в порядке? Да, мы во дворе. Да. Конечно, скину адрес. Когда прибегает растрёпанный запыхавшийся Миша, младший Муравьёв-Апостол всё хватается за голову, пропуская через пальцы отросшие пряди. Он не может успокоиться, потому что в его глазах стражи общественного порядка — куклы в руках государственного режима, которые рта боятся раскрыть (и только поэтому бьют митингующих и укладывают штабелями в автозаки). И теперь все представления младшего Муравьёва бьются фарфором о бетонный пол. Если вдруг стражи порядка ещё и хотят того же, Поля сойдёт с ума. Поля просто натурально сойдёт с ума и больше никогда не появится на митингах. Ладно, на митинги он пойдёт, но смотреть на ОМОН спокойно больше не сможет. Ипполиту девятнадцать лет, он плюётся в сторону Соловьёва и каждый день передаёт привет своему ФСБшнику песнями "Порнофильмов" на гитаре. И непонятно с первого раза, о чём точно он говорит, когда произносит слово "режим": про режим сна, политический режим или, всё-таки, про режим колонии. Но теперь у Ипполита сломана вся жизнь. Почему тот ОМОНовец не скрутил парня сильнее, не уложил в автозак, как это делают обычно? Почему он помог? Ответа Поля найти не мог. И всё точно не прояснилось бы, знай он, что Стас — тот самый страж общественного порядка — за эту самоволку получил плевки в лицо от сослуживцев с возгласами: "предатель!", "сука продажная!", "тоже перемен захотел?". Он стоически вытерпел всё насмешки от сослуживцев, но не без удовольствия отметил, что какая-то часть смотрит сочувственно, пусть вслух и не поддерживает. Уже хорошо. Точно стало бы ещё более непонятно, если бы он узнал, что Стас просто не смог видеть, как крутят Полю — совсем ещё пацана. Такие должны с девушками по набережной гулять и в универе усердно учиться, а не по митингам шастать. Но ему ли осуждать?

***

Они сталкиваются совершено случайно. Поля идёт из магазина, обвешенный шуращими пакетами, идёт, словно пингвин, вразвалочку, балансируя между килограммами продуктов. А Стас просто идёт навстречу, сунув руки в карманы и заткнув уши дешманскими наушниками. Ипполит останавливается, как вкопанный, едва ли не роняя на асфальт пакеты и испытывая сильнейшее желание убежать, да подальше. Он всё так же живо помнит, как именно он вывернул младшего Муравьёва из крепкого захвата. А ещё он помнит, что, вопреки всем предписаниям, он носит длинные волосы. Ужасно, Ипполит, о чём ты думаешь? Ты думаешь про ОМОНовца, прекрати, тебе по статусу не положено! Ипполит хочет бежать. Но вместо этого всё стоит, глупо глядя на приближающегося силовика. — Мальчишка с митинга, — мужчина вытаскивает наушники, сворачивая их в аккуратный клубок, и улыбается. — Не растерялся, убежал. Ты молодец. Муравьёв-Апостол даже сказать ничего не может, только в его руках шуршат ручки пакетов. — Ну, удачи, — снова улыбается ОМОНовец, уже обойдя парня по дуге, чтобы продолжить свой путь, как слышит оклик: — Зачем вы это сделали? Мужчина останавливается. Оборачивается на растерянного Полю, хмыкает. — Таким как ты нечего делать в СИЗО. Ипполит провожает удивлённым взглядом своего спасителя. Он в последний момент хватает выскользнувшую из в один момент вспотевших ладоней ручку пакета.

***

Кажется, звёзды совсем немилостивы к бедному Ипполиту Муравьёву-Апостолу. Может, виноват ретроградный Меркурий, или просто на Солнце произошёл очередной особо крупный взрыв, но через два дня парень снова встречает того ОМОНовца. В том же магазине, откуда он шёл в прошлый раз. Мужчина выбирает растворимый кофе, пока Поля пытается дотянуться до светлого пива на верхней полке. И, боже, почему он поворачивает голову именно сейчас? Муравьёв хочет провалиться сквозь землю. Но вместо этого только сдержанно улыбается подошедшему силовику. — Помочь? — Можно. Мужчина достаёт две бутылки "Хамовников", отдавая их Ипполиту. — Я Стас, кстати. — Поля. Стас от Станислава? — От Анастасия. — Ого, — кивает Мураьвёв-Апостол. — Не у одного меня идиотское имя. Стас усмехается, поднимая с пола свою корзинку. — Ты же Ипполит? Я правильно расслышал? — Где расслышали? — Тебя брат кричал. Больше они не произносят ни слова, пока шествуют к кассам и выходят из магазина. Ипполит надеется, что это была их последняя встреча.

***

Но звёзды, видимо, тайно ненавидят Полю за то, что он тогда убежал с площади. Думают: вот если бы посидел пятнадцать суток, успокоился бы, и больше на митинги не ходил, чтобы не провоцировать ОМОНовцев на необдуманные действия. Стас подкрадывается абсолютно незаметно, когда Поля стоит во всё том же идиотским магазине возле дома и выбирает себе зубную пасту. И трёх дней не прошло. — Видимо, судьба не хочет, чтобы мы расставались, — глубокомысленно изрекает Анастасий, но для бедного Поли это оказывается слишком неожиданно: он отскакивает в сторону и, поскользнувшись на только-только вымытом полу, едва не шлёпается на пол копчиком. — Зачем так пугаете? — Давай на "ты", я не слишком старый. — Вопрос в силе. — Старая привычка. Профдеформация. ОМОНовец снимает с крючка упаковку микрофибровых тряпочек (как будто ими кто-то ещё пользуется) и внимательно смотрит на Муравьёва. Этим взглядом силовика, который словно бы всю твою поднаготную знает. Ипполит ёжится под этим взглядом, но глаз не отводит. И Анастасий улыбается. — Не хочешь зайти на чай? Мы встречаемся третий раз, не думаю, что это случайно. Ипполит к фаталистам себя не причисляет, но и в случайность таких случайностей как-то верить не может. — Почему нет?

***

Честно, спроси сейчас Полю, а чего это он согласился выпить чая с ОМОНовцем, который, может, его скрутит через пару минут и отправит в отделение — за революционные взгляды? Поля бы не ответил, только промычал бы что-то невнятное. Они выходят из магазина вдвоём, Стас — с этими идиотским тряпочками из микрофибры ,(почему-то Ипполит очень ярко представляет, как Стас эти самые тряпочки политзаключённому в рот по одной пихает — и его передёргивает), Поля — с упаковкой зубной пасты и жвачкой со вкусом ананаса. И идут они в полной тишине. Оказывается, дом Стаса находится ровно через один от Полиного (всё больше младший Муравьёв-Апостол не верит в совпадения), а живёт ОМОНовец на пятом этаже. Ровно на том же, что и семейство Муравьёвых Ипполиту уже хочется просто взвыть, желательно на Луну, желательно волком, желательно надрывно, потому что он совершенно искренне не понимает, почему звёзды сошлись именно так. Анастасий пропускает Полю вперёд, когда открывает квартиру, притворяет за собой дверь. В прихожей пахнет пылью и раскалённым стеклом невыключенной лампы. Ипполит неуверенно оглядывает аскетичный интерьер, стягивая с ног кеды. Просто крашеные стены, просто советская мебель, просто старое зеркало в деревянной раме. Ничего особого, просто типичная хрущёвка, просто с хорошим ремонтом. — Проходи, я сейчас поставлю чайник, — говорит Стас, словно бы каждый день приглашает почти незнакомых оппозиционеров к себе домой. Младший Муравьёв-Апостол чуть опасливо осматривается, несмотря на то, что сам согласился — странное ощущение опасности всё никак не покидает его. Благо, этого опасливого взгляда не замечает ОМОНовец, а то подумает ещё чего... Поля с удивлением обнаруживает на кухне электрический чайник: в его странном представлении владельцы хрущёвок кипятят воду либо в старом эмалированном чайнике, либо в алюминиевой кастрюле (ну и что, что сам он тоже в хрущёвке живёт?). В который раз Стас ломает все полины стереотипы. Муравьёв усаживается за стол, опираясь локтями о лакированную поверхность и сцепляя руки перед собой в замок. Всё так же аскетично и, в какой-то степени, пустовато. Братья Муравьёвы-Апостолы живут в таком же доме, только квартира у них чуть побольше, но Серёжа, как минимум, а Матвей — в основном сумели обустроить всё так, чтобы чувствовался если не уют, то хотя бы комфорт. Здесь же было просто холодно и словно бы необжито. Неужели у такого красавца нет девушки? Поля гонит от себя эти мысли. О чём ты вообще думаешь, дурак? Позади шуршит, нагревая воду, чайник. На этом фоне почти не слышен перезвон стаканов, которые случайно ударяются друг об друга. Ипполит пытается думать о посторонних шумах, а не об ОМОНовце, который сейчас спокойно хлопочет у столешницы. Получается, честно говоря, плохо. — Так почему ты это сделал? — Что, прости? — Вопрос Анастасия явно застаёт врасплох, он не понимает, о чём вообще говорит Поля. — На площади, там, почему вырвал меня из рук.. коллеги, — парень запинается в конце. С каждым новым словом силовик мрачнеет, словно понимая, что выбора-то у него нет, и придётся вести долгий-долгий разговор. — Я же говорил, — Стас возвращается взглядом к чайнику, разливая кипяток по кружкам. — Таким как ты нечего попадать в СИЗО. Ипполит щурится и качает головой: он не верит словам ОМОНовца. Анастасий поворачивается вовремя и видит этот взгляд. — Разве у тебя есть основания мне не верить? В этом вопросе столько же простоты, сколько и какой-то подозрительности вперемешку с каплей обиды, что ли. Муравьёв моментально вспыхивает румянцем на щеках. И правда, а почему он не верит силовику? Просто потому что он на государственной службе? Или потому что по долгу этой самой службы выступает против протестующих? Ответа Поля найти не может. — Ты прав, — признаёт своё поражение парень, опуская голову, как провинившийся школьник. — Прости. — Не извиняйся. Ипполит уныло макает заварной пакетик в кипяток, пока Стас размешивает в своей кружке мёд. — Стась, скажи тогда: у любого дела есть мотив. Допустим, ты не хотел, чтобы я попал в тюрьму. Почему? — Что за допрос? — Опасно щурится Анастасий, и Муравьёв-Апостол моментально вспоминает, что перед ним в самом деле боец. Он может и, скорее всего, должен уложить его мордой в пол, если что-то пойдет не так. — Это не допрос, это живой интерес, — отступает Поля, понимая, что спички детям — не игрушка. И видит, как готовый к нападению ОМОНовец расслабляется. — Правда, я просто хочу понять. — Ты совсем молодой же. Тебе семнадцать? Восемнадцать? — Девятнадцать, — отвечает Муравьёв, отпивая чая. — Невелика разница. Не смог смотреть на то, как тебе заламывали руки. — Не впервой. Они сидят в тишине добрые минут десять: Стас выглядит совершенно спокойным (но Ипполит не ручается говорить, что может происходить у него в голове и в душе), а Поля думает. Ради него Стас нарушил какую-нибудь там присягу. Ради него пошёл против своих же. Ради него перешёл на сторону протеста. — Стась, а тебе сильно досталось после того митинга? — Вопрос сам слетает с губ: Ипполит даже подумать о нём не успевает. — Сквозь бронежилет очень неплохо чувствуются удары дубинкой. — Ты же понимаешь, что я не об этом. Силовик первый раз на самом деле нервничает, кусая губы, но взгляда от Ипполита не отвода. — Понимаешь, мы даже дышать-то спокойно не можем, не думая о том, что за нами следят, — начинает издалека Стас. Он явно волнуется. — Шагу сделать боимся. Да что там, я иногда даже думать боюсь, а то мало ли. Ведь служба — это статус, это деньги, это некие привилегии. Не хочется терять это всё. Он озирается, не как человек, боящийся слежки, а как человек, точно знающий, что в окне напротив примостил свою винтовку снайпер, а прицел уже наведён на него. — Я бы примкнул к вам, правда. У силовиков и оппозиции взгляды не всегда отличаются. Просто наши взгляды в узде держит служба отечеству. Анастасий снова останавливается, делая пару глотков чая. Первый раз опускает взгляд в стол. — Иногда мне кажется, что после этого меня мои сослуживцы презирают. И я понимаю их. Ну и пусть. Со стороны начальства никаких санкций не было — значит, всё хорошо. Видно по горькой усмешке что не хорошо ничего. Что он устал терпеть от сослуживцев все пощёчины. Но терпит. Потому что это его выбор. — Только не смей жалеть, — предупреждает Стас. Ну, Поля не хочет жалеть. Он только тянется через стол, оставляя на чужих сомкнутых губах сухой поцелуй (теперь его собственные губы пахнут сладким мёдом) и встаёт, быстро уходя из квартиры, не давая ошарашенному Анастасию задать один вопрос: Зачем? Потому что Поля сам не знает, зачем. Ему захотелось. Он не хочет смотреть, как Стася себя губит на этой службе. Точно так же, как сам Анастасий не хочет, чтобы Муравьёв-Апостол губил себя на митингах. Вечером в новых сообщениях в ВК маячит одно-единственное уведомление: Анастасий Кузьмин, 21:22 Ничего не хочешь объяснить? Ипполит только улыбается, открывая диалог. Свой ВК он Стасу не давал.