Секта света

Вася дергает тяжелую массивную дверь на себя, и она вдруг поддается. Так легко, будто ничего не весит. Он оказывается в обычной прихожей — бьется плечом о вешалку с одеждой, спотыкается о шланг притаившегося в углу пылесоса. Долго смотрится в пыльное зеркало, наполовину завешенное простынëй, вслушивается в звуки — в ближней комнате очевидно рубятся в последний МК, — и понимает: никакой секты он тут не найдет. Обычные, блять, ребята тут живут, по ходу. Может, дуют. И чё? Вася вот тоже дунуть любит, надо ж как-то стресс после работы снимать… — О, мужик, дарова! Какими судьбами? Вася оборачивается на голос, видит смутно знакомого парня — кажется, того самого, который ему в прошлую пятницу в местном занюханном пабе наливал. Нормальный совершенно пацан, ровный, коктейли мешает бомбические — у Васьки с них даже башка на утро не трещала, хотя он на нервяке половину зарплаты пропил. Как же этого бармена звали? Артур? Артëм? — Привет, братишка! — давит кривую лыбу Вася. — Да слушай, я… по ходу, квартирой ошибся. У вас просто открыто было, вот я и… — Удачно ошибся, — отвечает он. — Васян же, да? — Ага. А ты… — Тёма. Будем знакомы. Рукопожатие у Тëмы крепкое, а сам он выглядит спокойным и трезвым. Не дул даже, по крайней мере сегодня — зрачки в норме. Правда, взгляд у него какой-то странный — будто он знает, кто Васян такой и какого хуя приперся. Пялится, как на персонажа фильма, который видел сотню раз. — Чë искал-то хоть? — Да, слушай, не важно, забей… реально ошибся. — А говорил я Атлю, надо голову козла на пику нанизать и при входе повесить, — фырчит Тëма. — Для антуражу, ëпт! — К-какую, нахуй, голову? — спрашивает Вася. На автомате делает пару шагов назад к двери и радуется, что не стал разуваться. — Да ëб твою, ну ты чë, мужик, ну ты чë, это ж шутки, шучу я так… — Тëма от досады трëт широкий лоб и пялится на Ваську со смесью любопытства и иронии. — Ну ты ж секту искал, да. Не спрашивает. Утверждает. Вася медленно кивает. — Ну! Это к нам! У нас просто слишком цивильно для секты, сечëшь? Приходят люди и не понимают, куда попали. Всем объяснять приходится, типа, сюда вам, сюда… Вот я и стебу, что надо какой-нибудь опознавательный знак ебануть. Пентуху на двери намалевать хотя бы, а то это ж разве дело… — Погоди, — бормочет Вася. — Так я чего, реально по адресу? — Ага! — Получается… ты, ну… Сектант. — Ага! — Эээ… а где… То есть, почему… бля. Бля! Тëма ржëт, но выëбываться не спешит. Объясняет терпеливо: — Слухай, если ты думаешь, что мы тут должны ходить по уши в кровище и устраивать сатанинские оргии, то хуй там плавал — это стереотип, такими байками мамки подростков пужають. Таких сект в природе нет вообще, если есть — я охуенно удивлюсь. К’мон, Васян, двадцать первый век на дворе! — Ну да… чё-та я не подумал… — Мы тут никого не расчленяем! Тупо сидим себе спокойненько и верим, во что нам надо. Хуль, бля, это незаконно? Просто потому что нам общепринятые боги до пизды? Вася холодеет. Про закон Тёма пизданул просто так или они знают, что Вася засланный мент? И почему они встречаются не впервые? А если у них есть свои в отделе? Бля, чё делать-то… — Мы, блин, даже девственниц во славу Сатане не ебëм… — продолжает вещать Тёма. — Не, в принципе и не жалко, на хуй оно нам надо? Вот ты мне скажи, что может быть хуже, чем ебать девственницу? Она ж зажатая вся, и неуклюжая, и на ебале обычно такие нечеловеческие страдания — пиздец просто. Не, я так не люблю, не люблю, когда другим людям больно. Особенно девочкам. — Ага… — только и кивает Вася. — Ну чё ты загрузился-то, товарищ полицай? Знают. Суки! Знают и наверняка всё убрали перед его приходом — и кровищу, и расчленённых девственниц! Значит, своё задание Вася провалил? Он теперь может спокойно идти домой, а майор пусть ищет другого идиота, которого можно заслать к этим ебанутым? — Так, ну-ка пошли, — ультимативно кряхтит Тёма, приобнимая Ваську за плечо. — Нервный пиздец, белый, как простынка, ну это ж разве дело? Ща подлечим тебя! Тащит его на кухню, сажает на табуретку, достаёт из шкафчика какие-то бутылки, гремит льдом. Ставит перед ним стакан с воткнутой в него трубочкой, в стакане что-то концентрированно красное. Кровавое прямо. Бармен хуев! Вася не собирается пить то, что ему намешали в этой ёбаной хате! Тёма тяжело вздыхает, достаёт вторую трубочку и демонстративно отпивает из стакана: — Не ссы, не отравлено. И наркоты никакой, честное пионерское. Слышь, ну ты головкой-то подумай — нахуя мне тебя травить? Я ж говорю — у нас всё законно. Мы ничё такого не делаем, сидим тихонечко и всё. — Тогда какого хуя на вас соседи постоянно жалуются? — тихо спрашивает Вася, подтягивая к себе стакан. Пахнет пойло бомбически, на вкус как водка со спрайтом, мятой и лимончиком, а цвет… цвет такой потому, что нижняя половина посудины ярко-красная. Кажется, Тёма прав, — он тупо надумал себе хуй пойми чего. Надо расслабиться, иначе пацанам реально придётся объяснять, какого хуя у них на хате делает хладный труп скопытившегося от сердечного приступа мента. — Да это местные бабки всё, бля! Атль как въехал, так с ними и не здоровается. — Атль? — Ага, Атль. Или Змей, как удобнее. Наш духовный лидер. Ну вот, короче, принципиальная позиция у него такая. А смысл здороваться, если нас всё равно наркоманами и сектантами обзовут, потому что мы все в чёрном ходим? С тех пор у нас война. Видимо, кто-то из соседок где-то чё-то подслушал про какие-нибудь наши ритуалы… ну и сложили два и два. Сам понимаешь, чë началось, короче… — Ритуалы? — спрашивает Вася. Жадно глотает несчастный коктейль и изо всех сил надеется, что голос не слишком дрожит — Ага. Наши там ближним кругом в лес катаются, корешки какие-то собирают, отвары варят и всякое такое. Корешки, ебать. Майору рассказать — не поверит, засмеёт. Васька б тоже не поверил, но у Тёмы больно живое лицо — все-все эмоции на нём читаются. Может, он просто не в курсе, чем на самом деле занимается этот самый «ближний круг»? А может, ничем таким они и не занимаются… Вася, вон, сто лет назад читал, как в Штатах собирались Ку-Клукс-Клан возрождать. И всё бы ничего, только принимать туда они всех подряд собирались — даже негров. Так может, эти ебанутики тоже что-то типа кружка по интересам? Днём книжки про Сатану читают, вечером крестиком вышивают, ночью ходят в лесок по грибы, по ягоды… да ну, бред какой... — Бля. Хуёвая у вас какая-то секта. — Слышь! — дуется Тёма. — За базаром следи, маргарин. — Да я не то имел в виду… — Я уж догадался. Вы б лучше кришнаитов ебаных накрыли. Или тренеров личностного роста — эти, бля, ваще отбитые. — А кришнаитов-то за что? — Да заебали потому что! Ходят в тряпках своих оранжевых, книжки свои впаривают. Знакомая одна с работы к ним туда по дурости вступить хотела, так её за волосы оттаскали, потому что она мясо жрёт. Прикинь! — Охуеть… — А я о чём. Ты, короче, это, давай с Атлем побазарь и вали, да? Тебе ж ещё перед начальством отчитываться. — Откуда вы узнали-то… — Что ты мент? Ну, есть у нас каналы. — Какие каналы? — Всё тебе скажи, — довольно лыбится Тёма. Вася вздыхает и, пытаясь оттянуть неизбежное, высасывает остатки коктейля, хотя ни водки, ни спрайта там нет — один подтаявший лёд. Если честно, он бы сейчас ещё грамм сто водочки бахнул для храбрости, а то он чувствует себя подозрительно трезвым. Атля этого он побаивается, хотя живьём его не видел. Зато видел на фотках в инсте, когда гуглил их секту, — здоровый такой мужик, вечно глаза за солнечными очками прячет… а когда не прячет, так лучше б, сука, прятал. Тяжёлый у него взгляд, ужаса нагоняет моментально. Васька, когда мелкий был, пару передач Кашпировского видел — вот такой же примерно эффект. Тока тогда ему было года три или четыре, а сейчас тридцать. Бр-р. — Куда идти-то? — Да вон, до конца коридора, — машет рукой Тёмка. — Это, Вась. Ты постучи лучше, он у нас немножко… ну. Нервный. Постучать Вася не успевает — Атль перехватывает его в коридоре. Сверлит пристально своими чёрными глазами, а на губах такая ухмылочка, что сразу становится ясно — не жди от него, сука, нихуя хорошего. Вася малодушно хочет сбежать, но почему-то не может, стоит и пятился в ответ. Как змеюка на дрессировщика с дудочкой. Вот же пиздец… — Сергей, — вдруг представляется Атль. Тянет волосатую лапу с длинными красивыми пальцами, Вася её пожимает. — Васян. Надо было сказать «Вася». Или лучше «Василий». Всё равно сыграть дуру и внедриться к ним не выйдет, раз они знают, что он мент… Блядь, вот же деграднул! Наверняка это всё Тёма с его ебучим пойлом… — Проходи, — говорит Сергей. Кладёт широкую ладонь Ваське между лопаток — от его прикосновения горячо-горячо, жар растекается по спине и шее. Он не понимает, что происходит, но послушно идёт в комнату. Здесь вполне уютно — полки с книгами, широкий диван, массивный чёрный стол и два кресла. Атль садится в одно из них и складывает пальцы домиком. Выразительно смотрит на Васю — говори, мол, чего хотел. — Это… на вас, короче, соседи жалуются, — бормочет он. Хочет сесть во второе кресло, только ноги не слушаются, приходится замереть на месте. В принципе, ему даже спокойнее, когда он смотрит на лидера секты сверху вниз. Чуть-чуть, но всё-таки спокойнее. — А на тебя соседи ни разу не жаловались? — Ну, было дело, — пожимает плечами Вася. — Но я громко музыку слушаю, а вы тут… — А что мы тут? — ухмыляется Атль. — Ну… делишки свои сектантские творите… — Какие именно? — Не знаю… Сатану вызываете, наверное… — Зачем нам его вызывать? Вася неловко переступает с ноги на ногу, не знает, что сказать. Об этом его начальство почему-то умолчало. Творят сектанты что-то противозаконное — и всё, никакой тебе конкретики. Чем занимаются — хуй его знает. Ему становится ужасно стыдно, что он пришёл неподготовленным, щёки и грудь покрываются пунцовыми пятнами. Неудобно, неуютно. Кожа будто горит изнутри, одежда мешает, безумно хочется от неё избавиться, но это как-то совсем уже… Атль лениво потягивается, встаёт, подходит к Васе. Горячий, большой, чертовски красивый. Пару долгих секунд спустя Вася с ужасом понимает, что у него хуй встал — крепко так стоит, сука, неумолимо давит на ширинку, требует внимания. От одежды хочется избавиться всë сильнее, ведь плотная льняная футболка при каждом вдохе неприятно трётся о напрягшиеся соски. Или приятно? Вася не может понять, поэтому он ищет ответы в чёрных глазах Змея, но видит там только ответную похоть. Это так кайфово, но так неправильно, и этому совершенно невозможно противиться… — Скажи мне, Васенька, — обманчиво ласково говорит он. И тут же скалится: — Зачем нам вызывать Сатану, если я намного страшнее? В его глазах полыхает адское пламя. Вася шарахается, но всё равно не пытается сбежать. Он верит, боится и хочет. Как же, блядь, он хочет, чтобы его выебал тот, кто страшнее Сатаны! — Чем вы меня напоили? — хрипло спрашивает он. Из последних сил пытается сохранить трезвый рассудок, хотя прекрасно понимает — у него нет шансов. Из этой квартиры он уже не выйдет. — Ничем противозаконным, — усмехается Атль. Вася снова ему верит, а почему — сам не знает. — Тогда почему я… почему мне… Почему мне так нужен твой член, думает он, но, конечно, не произносит этого вслух. Впрочем, проклятый сектант прекрасно понимает его и без слов — обходит кругом, прижимается со спины, скользит подушечками обжигающе горячих пальцев по губам. Вася пытается сопротивляться, но всё бесполезно — он хочет член. Хочет его прямо сейчас. Хочет, чтобы Атль уложил его грудью на этот ебучий чёрный стол и выебал, да пожёстче. Если придётся, он будет умолять об этом, а пока он закрывает глаза и послушно облизывает его пальцы. Вбирает в себя сразу два, борясь с нечеловеческим желанием упасть перед Змеем на колени, стянуть с него штаны и жадно насадиться на его хуй горлом. Он уверен — если он сделает это, он кончит, даже не прикоснувшись к себе. Пока он мечтает об этом, Атль дёргает его футболку за ворот и она послушно рвётся, Он усмехается в Васино заалевшее ухо, скользит влажными от слюны пальцами по напряжённым соскам, сжимает их. Вася всхлипывает, запрокидывает голову ему на плечо и тихонько постанывает. И неожиданно для себя кончает, когда Серёжина широкая ладонь стискивает его член через плотную джинсу. Он не успевает прийти в себя, а Атль уже толкает его на диван, сдёргивает с него влажные заляпанные спермой шорты. Нависает сверху, почти касается губами губ, но не целует, только усмехается и прожигает насквозь полным похоти взглядом. У Васи снова встаёт, и он на автомате тянет трясущиеся руки к своему члену, но, конечно, это дохлый номер — Серёжа хватает его за запястья, сжимает их до синяков, смотрит так сердито, будто Вася сделал что-то очень-очень плохое. К глазам тут же подступают слёзы — он ведь не хотел, он не специально!.. — Я больше не буду, Серёж, — шепчет он. — Забавно. Меня сто лет никто не называл так... ласково. — Прости, я больше не... — Нет. Мне нравится. Серёжа смотрит на него и вдруг улыбается. Отпускает его руки, гладит по лицу, касается губами пунцовой шеи и ключиц. Долго ласкает губами соски — Вася успевает сорваться на крик, зажать себе рот ладонью, вспомнив, что они не одни на хате, и, забывшись, снова почти заорать от сжигающего изнутри удовольствия. Атль вертит его размякшее тело, как тряпичную куклу — кусает, стискивает до синяков, целует и вылизывает. Ноги Вася разводит сам, и сам же насаживается на эти восхитительные пальцы, издевательски неторопливо его растягивающие. — Серёжа… — скулит он. — Что? — хрипло спрашивает Атль. Смотрит на него безумными чёрными глазами, облизывает пересохшие губы острым языком. — Пожалуйста, хватит! Выеби меня уже! — Выебу, если ты мне кое-что отдашь. Вася трëт глаза, медленно моргает. Пытается понять, что же он может отдать. Нет у него ничего. Разве что квартира — да и та не его… Может, жизнь? Прощаться с жизнью прямо сейчас Вася не готов, он ещё хочет кончить на Серёжином члене. Желательно не один раз. Желательно не только сегодня… Вот же блядь, хуйня какая в голову лезет, котелок совсем-совсем не хочет варить. Не будет Серëжа его убивать, нахуя ему это? Вася ведь даже не девственница... — Что? Что отдам? — Твою душу. Душу? Это значит, что… — Я… я умру, да? — Не-а, — усмехается Атль. — Наоборот, будешь со мной. Вечность. А то и парочку. Вечность! Вечность — это очень долго! Вася с облегчением выдыхает, смеётся, тянет Серёжу на себя. — Точно? Если вечность, тогда, конечно, забирай, — блаженно улыбается он. Кажется, Серёжа тоже удовлетворённо выдыхает. Как будто у Васи был хоть один шанс отказаться! Он целует Васю и медленно входит в него, целиком заполняя собой всё его нутро. Двигается рвано, торопливо, стискивает пальцы на его бёдрах, вгрызается в горло, рычит. Вася и правда кончает на его члене, а затем ещё раз. Растянутая задница ноет, мышцы тоже ноют, и всё-таки ему хочется ещё. Больше, ближе, сильнее — он никогда никого так не хотел… Жрать и пить тоже хочется, но это может подождать, ведь он прижимается к горячему и чертовски довольному Змею, и ему очень хорошо. Лишь одна мысль омрачает существование, колет между рёбер — Серёжа всех так в свою секту принимает?.. — Через постель — только тебя, — отрезает он, в очередной раз будто прочитав Васины мысли. И предупреждает: — Ты никуда от меня не уйдёшь. — Не уйду, — улыбается Вася. Разумеется, на следующий день он всё-таки уходит — Серёжа даёт ему свои чёрные шмотки взамен порванных и испачканных спермой, долго целует его припухшие губы и просит вернуться как можно быстрее. После такого прощания уходить совсем-совсем не хочется, но Вася берёт себя в руки и идёт прямиком к начальнику. — Ну, как прошло? — спрашивает он. — Оставьте пацанов в покое. Нормальные они, ничем противозаконным не занимаются. А я — всё. Увольняюсь. Васе кажется, Алексей Денисович изо всех сил сдерживает чертовски довольную улыбку, когда подписывает его заявление об увольнении.