***
— Да сколько можно?! Платиновый слизеринец обхватывает собственную голову руками. Многочисленные учебники по ЗОТИ падают с громким хлопком, ударяясь об пол. Самое время для разгара урока, чтобы отвлечь сразу всех и вся. — Мистер Малфой, держите себя в руках, в особенности на моем уроке, — недовольный и громкий голос профессора Снейпа нарушает воцарившуюся в классе тишину. Кажется, она длилась едва ли не вечность, прежде чем учитель, всегда выглядящий словно тень, прервал молчание. Малфой резко поднимает голову на профессора, и его губы кривятся в недовольной ухмылке. Гарри могло показаться, но именно в это мгновение в глазах слизеринца читался открытый вызов. — Для начала попробуйте сами прослушивать одну и ту же песню который раз подряд! Тем более рэп! Представляете, какого мне?! — восклицает Малфой, не унимаясь ни на секунду. Его лицо сначала багровеет, а затем становится совершенно белым. — В жизни не слышал музыки хуже! Каждый день я только и слышу, что набор несуразных звуков, которые непонятно даже каким образом издают люди. А текст?! Текст ЭТОЙ песни вообще непонятно о чем! «Я тебе устрою бум-бум»* — что это такое?! Все это время молча сидевший на своем месте Гарри Поттер встрепенулся. Малфою была свойственна несдержанность в том, что его не устраивает. Закатывает он такие сцены довольно часто, в основном придираясь к Поттеру и его друзьям. Так что причина, почему в очередной раз светловолосый слизеринец визжит как ужаленный, его мало волновала. Гораздо интереснее было наблюдать за солнечными бликами, проскакивающими через оконную раму прямо на пол, разливаясь золотыми лужицами по дереву. Однако последняя фраза заставила черноволосого начать прислушиваться к пустым, как он считал, возмущениям. Строчка из песни была ему хорошо известна, не так давно он ее вспоминал. — Малфой, присядьте на свое место, иначе отправитесь вон из класса немедленно. Не только вам одному приходится мириться с условиями родственных душ, не устраивайте драму. Каждый рано или поздно начинает слышать в голове музыку своего соулмейта, и с этим ничего не поделать. В свободное от учебы время, будьте добры, приведите свои мысли в порядок, а сейчас извольте работать, — саркастически произнес Северус и, снова подражая тени, скользнул за учительский стол. Всем удалось ненадолго успокоиться, и, наконец, урок вернулся в привычное русло. Лет с семи и до сегодняшнего дня, пока себя помнил Поттер, в его голове звучала классическая музыка. Возможно, благодаря тому, что Гарри провел детство в доме Дурслей — у тети Петунии и дяди Вернона — ему пришлось раньше почувствовать себя повзрослевшим, и способность соулмейта проснулась так рано. Изначально это были маленькие, вкрадчивые пьесы фортепиано, звучавшие совсем просто и легко для запоминания. Рождались в его голове они сами по себе, время от времени, и совсем не надоедали маленькому мальчику. Какие-то он вскоре стал узнавать в рекламных роликах по телевизору, мельком проходя мимо большой гостиной. Несколькими годами позже музыка стала сложнее. Это уже были не те малютки, состоящие всего из нескольких аккордов, как раньше. Длились они не столь долго, но были очень осторожными, вкрадчивыми, робкими до невозможности, словно редкие капли дождя, морось. Они скрашивали и без того невеселую жизнь мальчика со шрамом, своим минором навевая еще большую тоску и чувство одиночества в этом доме. Вокруг него постоянно звучал заунывный мотив в разных тональностях и манерах, грусть и вселенская горечь, а мальчика накрывало этой пучиной тоски с головой все детство. Поттер принял музыку как факт. Позже он даже стал считать, что мелодии в его голове рождались, чтобы помогать ему справляться в особенно тяжелые моменты. В фильмах ведь музыка играет тогда, когда что-то случается. Иногда Гарри приходили идеи о том, что он сам может сочинять эту музыку и в будущем станет великим композитором. Жизнь заиграла совершенно другими красками, когда перед Гарри предстал Хогвартс. Такой необъятный замок, такой бесконечный мир за окном вагона поезда и невообразимые знания… Время от времени в его голове вновь звучали классические произведения. Звучные арии, аристократические и роскошные менуэты, равномерные, воздушные вальсы наполняли голову Гарри день за днем, прыгая от мажора до минора и обратно. Грациозное фортепиано теперь дополняли и скрипки, и виолончели, и, чуть реже, флейты, раскрывая диапазон музыкальных инструментов для черноволосого мальчика со шрамом. Это было по-настоящему удивительное чувство. Примерно в это же время Гарри узнал о том, что существует связь родственных душ, и его глаза увидели всё. Услышав знакомую мелодию, что когда-то слышал в себе, мальчик открыл для себя Моцарта и понял, что никогда не являлся композитором. Теперь Гарри не мог просто наслаждаться музыкой в его голове. Он анализировал каждую ноту, мотив, лады и тональности, чтобы понять, что происходит в данный момент внутри у его родственной души. А в ответ мелодия в ушах отзывалась пронзительным минором, режущим сердце на части. Неужели кому-то может быть настолько больно? Чем больше Поттер об этом думал, тем сильнее хотел поскорее отыскать своего соулмейта. Помочь, узнать, что происходит и почему вся жизнь того, с кем он связан, проходит только через тоскливые ноты. На третьем курсе Гарри открыл для себя горизонты новых направлений в музыке. Любезный Рон всегда привносил в жизнь что-то новое, необычное, что забавляло и удивляло Поттера. Это превращалось в своеобразные приключения. Электронная и рок-музыка, рэп, поп, регги завладели мыслями волшебника, пока в ушах неистово играла «Лунная соната» Бетховена. Поиски соулмейта не давали успехов, что не могло не разочаровывать. Постепенно начала раздражать и классическая музыка, сопровождавшая Гарри большую часть жизни, но избавиться от нее он был не в силах. Злость, ярость, негодование осадком легли где-то в сердце и животе. Хотелось выключить уже разъедавшую мозги скрипку, сломать это ненавистное пианино, вытащив клавиши из ушей, и наслаждаться хотя бы еще одной лишней минутой без этого кошмара. Минор, тоска, клонящая в сон, и чужие неведомые проблемы родственной души, буквально навязанной настроем соулмейта. Порой так и хотелось крикнуть этому неизвестному, чтобы он сменил пластинку, прекратил травить душу, корчить расстроенные лица и, наконец, вышел хотя бы подышать воздухом, что ли. Разгуляться, развеяться, не наседать своей вечной хандрой, изливаясь в музыке собственной родственной душе. И ведь существуют такие пессимисты?! Гарри не мог найти своего соулмейта, не мог найти способ прекратить эти мучения без соулмейта и всячески старался потопить классические произведения популярными хитами девяностых. Аккурат на третьем и четвертом курсе стали появляться такие же, как и Гарри. Люди с родственными душами искали друг друга по всей школе волшебства. Удивительно было наблюдать за тем, как нашедшие друг друга соулмейты в гармонии сидят рядом в библиотеке, которые дуэтом что-то тихо насвистывают, уткнувшись в раскрытую книгу. А как светились улыбки танцующих в коридоре людей, подпевающих и раскачивающих бедрами в такт под одну и ту же песню. Поттер в то же время травился музыкальным шлаком. Он слушал все что угодно, лишь бы это не относилось к классике. Уши не выключить совсем, а магия тут бессильна. В минуты тишины и покоя он стал больше наблюдать за окружающим миром, стараясь довольствоваться жизнью, пока была возможность. Вдруг он не найдет этого соулмейта вовсе? Не пропускать же мимо себя юность. Поттер совсем не замечал раньше, как выросли львы-гриффиндорцы, как статно смотрелись представители сине-серебряного факультета, какие барсуки дружелюбные и открытые… И до чего же мерзким на их фоне казался Слизерин. Малфой постоянно сидел на хвосте, раздражая одной своей растянутой ухмылкой на лице, со своими приспешниками, Крэббом и Гойлом, которые повторяли за ним каждый вздох. Другие зеленохвостые не особо отличались манерами. Вот уж у кого точно не будет родственных душ. Но он-то, Гарри, вполне себе хорош. Так почему же ему все еще не повезло с соулмейтом? …Очередной урок ЗОТИ едва ли скоро подойдет к концу. Благодаря срывам Малфоя они задержатся тут еще минут на десять. В голову совершенно не хотел залезать новый материал, но зато недавно вышедший хит Scorpions — «Wind of Change» пришелся как раз вовремя. Профессор Снейп медленно ходил по рядам и что-то размеренно диктовал, отстукивая такт по дереву каблуками, а незамысловатый свист начала с легким инструменталом электро-гитары уже всплыл в памяти. Эта рок-баллада хорошо смогла в свое время отвлечь Гарри и заставить подумать о насущном. О том, что с ним произошло за все эти годы. Волшебство, друзья и музыка — классическая вкупе с современной, которая преследовала его пол жизни. — Гойл, прекрати свистеть, ты мешаешь, — донесся возмущенный шепот с задних парт. — Какой ещё свист? — недовольный второй голос. — Не притворяйся, что не знаешь. Прекрати сейчас же, — уже чуть громче добавил первый. — Но это не я! — Драко Малфой, что у вас там за шум? — Северус прервал свое диктование и строго посмотрел на двух слизеринцев. — Гойл свистел, и я сказал ему, что он мне мешает, — точно отрапортовал беловолосый учителю-тени. — А я сказал, что это был не я! — воскликнул Грегори, его брови тут же приняли форму домика. На лице читалось отчаяние и невиновность. Стоп. Какой свист? Гарри, все это время разглядывая виновников очередного срыва занятия, постарался прислушаться. Вроде бы тихо. Даже в его голове сейчас абсолютная пустота. Но мотив баллады не забыт, и Гарри вновь воспроизвел начало, наслаждаясь каждой запоминающейся нотой. — Вот, опять свист! — воскликнул Малфой, озираясь по сторонам в поиске нарушителя тишины. — «I follow the Moskva», — самая первая строчка песни вдруг повторилась вслух Малфоем, точно из головы Поттера. Нет. Не может быть. Не он. Явно не он. Поттер резко обернулся на Драко и застыл, глядя на светловолосого слизеринца во все глаза. Разве это справедливо? Судьба, ты решила пошутить ещё раз, подложив настоящую змею? Вот Драко заметил его взгляд. — Поттер, чего тебе?Кажется, в этот момент в их головах заиграла Симфония номер 5 Бетховена**.