Капкан

Люди никогда не вспомнят Наши звонкие, смешные имена, Теперь их помнит только тишина Ногу свело

      В коттеджном посёлке Зарины и Сириллы каждый день похож на предыдущий. Девы живут своим обособленным хозяйством, и никто их не тревожит, собственно, и потревожить их некому. Это в прошлом название их поселение приобрело «коттеджный посёлок», ныне кроме их двора нет ни одного живого дома. Скопище пустых домов издревле стоит на отшибе зачарованного леса, на берегу спокойной Еврать речки, с третьей стороны их обнимает бескрайнее поле.       Хозяйство девушки ведут тоже совершенно простое, то в огороде морковку с петрушкой посадят, а они круглый год растут, павшими листьями прикрытые или ясному солнышку подставив хвостики, то в лес сходят, а чего и поле своими дарами оделяло. Жили бы себе и жили в одиночестве, да каждую новую Луну к ним на двор лошадка приходит да не одна, а с санями, коль дело зимнее, или с телегой летом. Накануне ночью кому-нибудь из них обязательно явится образ прихожей твари, да что ей надобно, так и держали связь с соседями, а отчего уж так, никто и не вспомнит, значит так было надо. Лошадка та привозила Зарине и Сирилле всё, что сами произвести не могли или нуждались особо, сами делились всем, что оставалось от их хозяйства. То ягод в лесу будет с избытком, можно насушить, варенья наварить или в пироги запечь, в капканы часто зайцы попадаются, на силки птицы промысловые, тоже хороши в пирогах да в тушнине, а уж шкурки меховые да подушки перьевые им самим и без надобности.       Чудные эти девушки, видом ну чисто собаки, да только ходят на двух ногах да речь их чиста и друг другу понятна, пишут, как те деревенские, откуда лошадка приходит, да книжки вечерами запоем читают. Обе белые, что снег, уши торчком и пасть клыкастая, лапы со всеми когтями да только справляются со всей людской утварью не без изящества, будто так всегда и умели.       Хорошо Зарине с Сириллой вдвоём жилось, никто им и не нужен был особо, только помнилось, что за глаза им было чужое общество, а коль полюбиться надобность появлялась, так языки их юркие да длинные всегда при них или морковку с огорода выдернут, баньку истопят одну на двоих, накупаются, вычешутся, так и любятся весь день.       Одну только ночь неспокойно спали девицы, сон какой неровный пришёл. Обе проснулись в один миг и выдали: «Гер».       Следующим днём пошла Сирилла до лесу, её черёд был капканы да силки проверять, как на опушку вышел парень явно из их племени, только чёрный весь и шерсть всклокочена, будто шатало его по лесу да колючкам не один день, идёт и бормочет себе под нос.       — Гер... Гер...       Поняла тогда Сирилла, что то вещий сон был да и повела пришельца до «коттеджного посёлка» домой. Только уж больно неприлично звучало это трёхбуквенное «Гер» из пасти паренька, так в их местах только посылали, кого в лес, кого на ухо.       — Будешь Герт, — тот поднял взгляд на белую спутницу, а то все шёл нос вниз свесив да будто корешки под ногами считая, горячий чёрный да полный тоски, и понятливо кивнул.       Зарина сначала удивилась, что за диво такое, первый раз они с Сириллой кого-то на себя похожего обнаруживали да споро взялась за мальца, кашей его на заячьей похлёбке накормила да в баню вместе с собой забрала. Тот только вычесаться да вымыться был не прочь, в остальном только головой мотал и мычал под нос, ни слова после не сказал.       Так и стали дивные твари жить своим чудным хозяйством на троих, Герт только молчал, но речь девушек понимал отлично, помогал, коль в лес надо было, удирал засветло и мотался по полям и опушке, будто искал чего, возвращался всегда смурной и как в первый день весь в репье, иногда и без иного клока шерсти на боку. Так-то в те места лисы да волки не особенно были хожи, кабаны иногда оставляли свои лежки да помёт, видать, с теми Герт и спускал всю накопившуюся горечь, Зарина к нему не лезла больше, а Сирилле кроме подруги и не нужен был никто.       Письмо Герту тоже хорошо удавалось, Сирилла ему частенько листочки подсовывала, мол пиши чё те надо, лошадка ж скоро, там через Луну обернётся и будет, что хочется. Тот за стол садился и принимался писать, только всё чаще письма эти разорванными в клочки листами да прогрызенными карандашами заканчивались, после Герт снова в лес пускался. Жалели девушки парня молодого, видимо, не отпустила его до конца ещё память прошлая, они ж вестимо не просто так стаей объявились в этом месте, когда-то другие были, но и те ушли.       Редко уже когда Герт улыбался, только когда его кто из дев по имени ласково называл, а так ходил молчаливой тенью и всё искал себе применение. Иной раз как с побродивших ягод Сирилла брагу поставит, Зарина ту брагу перегонять начнёт, а малой сядет да на капельки уставится, что с носика бегут, напитка того испробует и спать раньше завалится. Тогда он спал спокойнее, видели девушки, что маетно Герту, да что уж тут поделаешь, время оно всех лечит.       Уж сколько лет прожили втроём, опять забыли вести отчёт, как снова странный сон был Зарине и Сирилле. Герт эти сны не видел, ни каждую Луну, ни прошлым годом, когда вдруг лоси стадом через их «коттеджный посёлок» пронеслись с известием загодя. И стала стая ждать вестей.       Утром за околицей явно чужаки появились, все лошади да с седоками, где такое видано. И седоки те безволосы, и лица у них плоские, завернули свои тушки в тряпочки да меховушки, разве что речь знакомая. Вышли девицы да Герт вперёд выскочил и перед одним из седоков, что спешиться успел, на коленях стоит. Этот безволосый всё Герта по ушам наглаживает да слова новые ему говорит, а Герт только подставляется да сам что-то тихонько тому отвечает.       — Я гер Макинтош, — выдал пришелец.       — Здрасти-приехали, — в один голос выдохнули Зарина с Сириллой.       — Коль уж так вышло, что мой мальчик живой и всё это время находил приют у вас...       — Это Герт-то? — спросила Зарина.       — Герт? Нет, его зовут Исиль, и был он моим младшим мужем, пока я не решил, что мне наследник нужен, — видать это гер, прости дух лесной, был той ещё птицей. — Он исчез в день свадьбы. И больше я его не видел, только этим летом шаман смог найти его спрятанным за сводом зачарованного леса.       — Исиль? Это твой муж что ли? — спросила Зарина Герта, тот только ниже голову наклонил и угукнул, подтверждая. — А чего сбежал, раз вон как за тобой любимый дёрнулся?       — Я не сбегал, — тихо говорил Герт-Исиль. — Язык себе отрезал и утонул.       — А чего топиться пошёл, соколик? — это уже с жалостью Сирилла.       — Испугался, что не нужен больше, лучше смерть, чем позор отчуждения.       Охнули девушки, сами прекрасно знали, что это такое, когда любишь так сильно, что не можешь сам, только и кажется, что смерть милей.       — А теперь-то чего тебе надо, гер Макинтош?       — Я забираю Исиля, люблю его и с наследником не получилось. Шаман сказал, что если ты, мой мальчик, пойдёшь со мной, то живым станешь, как в предыдущий день, и вернёшься в наш мир. Ты пойдёшь со мной, Исиль?       Герт-Исиль поднял радостный взгляд на своего мужа и кивнул. В его глазах стояли слёзы, девушки тоже едва удерживали глаза сухими, их любовь им уже не поможет обернуться, да чего жалеть, так тоже неплохо жить, лучше пустой забвенной смерти.       Так и ушла из «коттеджного посёлка» кавалькада лошадей с гером Макинтошем во главе, Герт-Исиль по привычке на четырёх лапах до леса его сопровождал, а как первые ёлки показались, тут же обернулся прекрасным юношей, Макинтош его перед собой усадил и домой повёз.