В любом случае

- Тебя нет, Снейп! Гарри ткнул кулаком в стекло, прямо в центр запечатлевшейся на нем ладони, и измученно прикрыл глаза. Когда он поднял голову, окинул взглядом оконную раму и собственные побелевшие от напряжения пальцы, след от чужой руки на стекле уже исчез. - Чертов ублюдок. Тебя нет, ты понял! Нет! Еще одна бессонная ночь, так ведь, Гарри? Еще несколько чашек кофе, цвет которого неизменно напоминает о нем. О чертовом профессоре Зелий. Но который Гарри все равно придется выпить, чтобы не видеть этого урода в своих снах. Гарри в первые недели ходил к знакомому зельевару за Зельем Сна-Без-Сновидений и хлестал его потом чуть ли не пинтами, плюя на передозировку, прячась от призрака погибшего в Битве за Хогвартс профессора, от наполненной им, призраком, реальности в другой, пустой и потому безопасной. Потом, когда Слагхорн начал мягко убеждать Гарри, что такое количество зелья повлияет на него еще хуже, чем пара-тройка плохих снов, Гарри наплевал на не опустившую перо Риту Скитер вкупе с алчной до подробностей его жизни общественностью и начал покупать заветное зелье в аптеках, аппарируя в другие города, чтобы не появляться в одном и том же месте по два раза. Но вскоре отказался и от этого, и отнюдь не из-за последствий передозировки. Слагхорн никогда не отдавал ему фиал с зельем из рук в руки. Придя домой, Гарри ставил мягкий бархатный мешочек на пол возле кровати. Выпивал же зелье в темноте, прячась от собственного близорукого взгляда под одеялом, чтобы не видеть чьих-либо, пусть даже своих, пальцев на фиале. В аптеках же нельзя было этого избежать. О, Гарри за те несколько недель, что он еще пытался сопротивляться этим снам, видел самые разные пальцы. Тонкие девичьи с аккуратными блестящими ногтями, напоминающие Гарри о руках Джинни, раздутые пальцы-сосиски, возвращающие его памятью во время, которое он провел под опекой Вернона Дурсля, отечные венозные, принадлежащие старцу - почти как у Дамблдора. Общее у обладателей этих пальцев было одно: все они какие-то мгновения держали в руках фиал с плещущимся внутри сиреневого цвета зельем, и все эти мгновения врезались Гарри в память. Зелья. Фиалы с зельями. Запахи зелий. Пальцы на фиалах с зельями. Уроки зелий. Профессор... нет! Снейп, кажется, был повсюду. Крался за Гарри по коридору его же дома на Гриммаулд Плейс, встречал его на лестнице, когда Гарри возвращался после изнурительного дня, посвященного бесцельному шлянию по городу в попытке сбежать от вездесущего призрака. - Тебя нет. Нет. И ты это знаешь. Гарри съеживается на полу, снимает очки, царапая себе дужками лицо, и закрывает глаза руками. - Предлагаю тост, Поттер. За неистребимую жалость к себе и прочие прекрасные качества. Гарри поднимает глаза нарочито медленно, стараясь при этом не щуриться. Когда он промаргивается от некстати навернувшихся слез, он видит прямо перед собой ноги в черных брюках с неизменными стрелками. Кажется, даже может разглядеть отражение света (хотя откуда, ведь в комнате темно, а свет фонаря с улицы досюда не доходит) на лаковой поверхности ботинок. Гарри в мгновенно хватает очки, кое-как сажает их на переносицу и тут же поднимает голову - увидеть лицо, скорее, сейчас! Нет. Ничего. Морок рассеялся. - Знаешь, в чем твоя слабость, профессор? Старая собака не может выучиться новым трюкам, - зачем-то говорит Гарри вслух и идет спать. Его сны в последнее время не отличаются разнообразием. Гарри или снова видит чьи-то черные, затянутые предсмертной поволокой глаза, потоки крови на полу Визжащей хижины, слышит чьи-то хрипы. Он буквально вырывается из таких снов, крепко обхватив подушку, будто бы стремясь загородиться ею от чего-то, и задыхаясь. Либо же он снова оказывается на уроке зелий и с неизменным постоянством расплавляет свой котел. Такого за все время его обучения не было, Гарри уверен, абсолютно уверен, что не было, но неизвестного поставщика сновидений это не волнует. Такие сны заканчиваются вне воли Гарри - слушать чужие оскорбления неприятно, но не настолько, чтобы догадаться о том, что все это - ненастоящее. Зато, проснувшись, Гарри сразу садится на постели, чтобы избить свою подушку. Методично и размеренно, с жесткой ухмылкой - совсем так же, как только что били его. Словами. Еще есть сны, которые Гарри ненавидит больше других. В них он покорно склоняет шею, подставляясь чьим-то поцелуям. Выслушивает шепот: «Мой мальчик... Мой...», не отвечая, но и не выказывая возражения. После таких снов Гарри не просыпается сразу, а постепенно выплывает из видения, и потом долго лежит в ворохе подушек и одеял - в последнее время он почему-то мерзнет больше обычного, - бездумно глядя в покрытый полосами света потолок. Находит в себе силы вылезти из постели спустя как минимум полчаса. Сегодняшний сон относится к третьей категории. Проснувшись, Гарри, вопреки обычаю, сразу откидывает одеяло и заявляет в пустоту, временами вздрагивая от холода и мчащихся по коже мурашек: - Слушай, Снейп... Я могу понять твое стремление сделать мне больно. Ты, черт возьми, занимался этим все эти семь лет! Я могу понять, почему ты хочешь, чтобы я ненавидел тебя - ведь тебе это удалось в итоге. Но это... - Вам не нравится? - на этот раз он сидит у Гарри за спиной и невесомо шепчет в ухо. Гарри не собирается оборачиваться. Назойливый морок играет с ним, и если он сейчас обернется, ища источник эфемерного, но совершенно отчетливого набора звуков, то Снейп - можно быть уверенным - исчезнет и некоторое время не будет отвечать ни на какие вопросы. А появится, только когда Гарри расслабится и привыкнет к мысли, что некоторое время можно не ждать подвоха. И даже станет подумывать о том, что, может, Снейпу наконец надоело преследовать его. Снейп умело подбирает такие моменты, когда крушение едва зародившихся надежд особенно болезненно. Поэтому Гарри не оборачивается, а выдыхает: - Ты еще спрашиваешь?.. Снейп не укоряет его за нечестный (ха, кто бы говорил!) прием - ответ вопросом на вопрос, не распекает, не пытается оскорбить. Только водит несколько секунд кончиком длинного носа по уху - волоски на руках и шее становятся дыбом - и произносит задумчиво: - Почему ты так неспокоен? Раз меня нет, значит, я только твой сон. Я как раз не понимаю, почему тебя настораживают именно... спокойные сны. По сравнению с другими они... Гарри дергает плечами. - Они спокойные, ты хочешь сказать? Сны, в которых я вынужден подставляться какому-то мерзавцу, спокойные? Снейп обхватывает Гарри за плечи и притягивает к себе. Гарри повинуется, ибо знает - любое сопротивление сейчас чревато прерыванием диалога. Снейп, кажется, впервые за многие месяцы вознамерился серьезно поговорить с ним. Да что эти месяцы в счет брать - за всю его, Гарри, жизнь! Это стоит того, чтобы потерпеть. - Там тебе, по крайней мере, не причиняют боли. Гарри откидывает голову на плечо Снейпа, чтобы не видеть его бледные, длинные, словно лапки пауков-сенокосцев, пальцы, обхватывающие его плечи. - Я просто... не хочу их видеть. - Какие именно? - В которых мне причиняют боль. Снейп осторожно отстраняется, укладывает Гарри спиной на подушку, чему тот удивляется. На секунду в голове мелькает мысль, что этот Снейп определенно принадлежит его третьим снам, но тут же растворяется. Надо же, ересь какая! - И третьи сны считать тоже? Гарри секунду удивляется, откуда Снейп знает, как он про себя называет эти самые сны, но тут же отбрасывает эти мысли. Раз сальноволосый урод сумел проникнуть в сны Гарри, значит, и мысли его ему так же доступны. Несколько секунд Гарри, моргая, смотрит на темный силуэт над своей головой. Смотрит в упор, но тот, как ни странно, не желает исчезать. - Почему ты здесь? Кажется, Снейп усмехается. - Как ты думаешь, если бы ты спас меня, что-то изменилось бы? - Я не мог... - Не лги хотя бы себе. У тебя была масса возможностей сделать это. И ты знаешь об этом. «Не лги хотя бы себе»? Что Снейп имеет в виду? - Тебя бы здесь не было. Сухой смешок. Опять. - Опять ложь. Я был бы здесь, Гарри Джеймс Поттер, несмотря ни на что. - Я бы не пустил тебя в свой дом. - Даже невзирая на ваше мнение об этом, уж поверьте. Гарри поворачивает голову и утыкается носом в мантию профессора. Ткань мягкая, с множеством мелких пушистых ворсинок. Видимо, потому, что мантия старая и носилась долгое время. - Все-таки скажите... Зачем вам эти сны? - Ты не хочешь их видеть? - Я же уже сказал, что... - И третьи тоже? - И третьи... - Значит, не будешь, - шепчет Снейп куда-то в макушку Гарри, но тот уже не слышит, преодолеваемый накатившей сонливостью. *** Северус Снейп откинул покрывало - ну и что, что он мертв, в этом доме он не менее властен, чем при своей жизни, - и улегся рядом с человеком, которого при, заметьте, имеющихся на то основаниях считал целиком и полностью принадлежащим себе. Лили, рыжая обаятельная чертовка, преследовала его всю сознательную жизнь, да и почти всю бессознательную тоже. Они расстались в его, Северуса, личном чистилище, то бишь лимбо. Мертвый может преследовать живого, но когда они на равных правах, все становится значительно сложнее. Преследовать уже не выйдет - получится только сопутствовать. Лили, как Северус и ожидал, была не готова к этому. Но и «замять дело», как говаривал, побив собственную жену, его отец-маггл, не вышло. Человек, который так долго был добычей, уже не может так просто выйти из этого порочного круга. Северус не желал быть жертвой - не теперь, когда он наконец-то освободился от оков сразу трех властителей - старого хитреца, безносого маразматика и рыжей бестии. Не сейчас. Поэтому пришлось стать преследователем. Как в его лимбо объясняла ему, смеясь, Лили, создать посмертную связь проще, если при жизни была связь эмоциональная. Северус тогда усмехнулся - едва ли кто-то любил Лили Эванс больше, чем он. Поэтому неудивительно, что это ему достались все «прелести» нахождения на одной территории - куда бы он ни пошел, что бы он ни делал - с призраком. С мстящим ему призраком. Едва ли кто-то испытывал более разномастную (и взрывоопасную) смесь чувств к Северусу Снейпу, чем Гарри Поттер. Поэтому и связь пришлось устанавливать с ним. Вначале Северус действительно был настроен на месть. Видит Бог, мальчишка мог его спасти, а Северус, несмотря ни на что, очень хотел жить. Но теперь, доведя Поттера до невроза, Северус начал подумывать о сворачивании военных действий. Война составляла четверть его недолгого века, но эти годы ползли бесконечно долго по сравнению с мирными. Год не за два, а за пять. Его сомнения вылились в пресловутые «третьи» сны. Северус только удивлялся, почему Лили Поттер, в девичестве Эванс, до сих пор не заявилась по его, Северуса, душу с парочкой отменных проклятий, которые могли бы сделать жизнь крайне веселой даже уже мертвому. Хотя кто их, женщин, разберет. В последнее время Северусу все чаще приходило в голову, что Лили Поттер в конечном итоге отомстила себе сама. Передвинула стрелки своей мести с бывшего друга детства, ставшего ненавистным убийцей, на собственного обожаемого сына. Правда, Снейпу было даже легче от этих мыслей. Легче думать, что таким образом Лили... вложила руку Поттера в руку Северуса. - Нас связала твоя мать, правда, мальчик? - прошептал он, водя носом по виску Поттера. - А мать - это святое... Верно? Поттер что-то пробормотал во сне и пошевелился. Снейп взглянул на его лицо. Спокойное, даже какое-то умиротворенное. «И правильно. Ведь я защищаю тебя», - подумал Северус прежде, чем понял, что это еще одна привычка. Которую, как выяснилось, Северус обнаружил только сейчас. От первой, что настигла его почти сразу после смерти - привычки участвовать в погоне в качества жертвы или охотника - он пытался избавиться. Недолго, но усердно. И безуспешно. Обнаружив вторую, он только усмехнулся. Ну и пусть. Ведь так было бы в любом случае, верно? В любом случае он был бы здесь - мертвый или живой.