Жёлтая муть

      — А ты мне снился, — делится Иво, когда они встречаются в столовой, чтобы выпить кофе после утренних экзаменов: не столько даже отпраздновать успешную сдачу, сколько согреться. За окном, как-никак, январь, и в университете холодно, порой так, что ногти синеют и зубы стучат. Чем же ещё спасаться, как не кофе — и, быть может, пирожками или булочками, смотря что продаваться будет. Но кофе — в первую очередь.       — Снова? — фыркает Вишну, помешивая давно растворившийся сахар. — Что-то я зачастил к тебе в сны.       Иво щурится как добравшийся до сметаны кот:       — Можно подумать, я против... Или против ты? Но тут, уж извини, я ничего не могу поделать: сны не в моей власти, что пришло, то и смотрю, — и, пожав плечами, плотнее обхватывает стаканчик, согревая руки.       — Да нет, — усмехается Вишну, — я не против, любуйся мной на здоровье, если не надоело.       И пьёт стремительно остывающий кофе, молча о том, как его беспокоят такие сны. Ведь, если верить рассказам Иво, он появляется, чтобы не дать уйти на какие-то жёлтые огни по ту сторону реки — то подмигивающие, словно городские гирлянды, то горящие непрерывно и ярко, будто целый маяк. Притягательные неизменно, тёплые-тёплые, как лампочка, зовущая домой сквозь снегопад; но, вот беда, окружённые толпами неведомых чудовищ с длинными когтями и острыми клыками, никак через них не прорваться. «А иногда, — делился Иво, — до смешного доходило: стоило мне каким-то чудом мимо них прокрасться — как из-под земли вырастала полиция и спрашивала документы. А у меня ничего с собой нет, я же сплю; ну и они меня разворачивают, мол, тут пограничная зона, без документов никого не пустим. Что за ерунда, а?»       Но если Иво решал втихую обойти полицию или если вовсе не было ни полиции, ни чудовищ — появлялся Вишну, приобнимал за плечи и осторожно уводил подальше от жёлтых огней. На такой расклад Иво худо-бедно соглашался, тем более чем ближе подходил к этому свету, тем муторнее становилось; но по пробуждении всё равно ворчал, что хотел бы однажды добраться до источника, а то так недолго и от любопытства умереть.       Ох и не нравятся Вишну эти огни! Странная, конечно, логика, тут бы чудовищ или полицию не любить, ведь огни-то манят обещанием тепла и уюта; но к чёрту логику, интуиция вопит, что всё хорошее — обман, что огни — чья-то хитроумная ловушка, и если Иво туда пойдёт — его сожрут с потрохами. Кто сожрёт, Вишну не знает; но интуиции предпочитает доверять. А может, всё дело в их цвете; точнее, в этом ужасном слове «жёлтые». Душное оно какое-то, мутное, тяжёлое; ничего хорошего не предвещающее...       — Это что ж такое должно случиться, чтобы ты мне надоел... — улыбается Иво, по глоточку отпивая кофе. — Глупостей не говори, пожалуйста.       — Тогда буду сниться хоть каждую ночь, — обещает Вишну. И не шутит даже, сам для себя решает: и правда буду сниться, чтобы охранять Иво от жёлтых огней. Полиция и чудовища, конечно, хорошо делают своё дело, но по-настоящему остановить Иво, судя по всему, способен только он один.       Значит, ему этим и заниматься.

***

      Разноцветные гирлянды не убирают до самого конца января; поэтому, когда на долгожданных каникулах Иво с радостью принимает приглашение побродить по городу, дома и деревья всю прогулку мигают всевозможными огнями: красными, фиолетовыми, зелёными — и, конечно, жёлтыми. К последним, украшающим одну из арок, и тянется зачарованно Иво — а Вишну привычно дёргает его за руку. Прямо как во сне.       Тьфу ты, а ведь это не сон, это явь, что ему тут сделают жёлтые огни? Да и ведь ни разу лично во сне к Иво не приходил, не способен на такую магию, так что где уж тут привычке быть... Или наслушался рассказов, как неизменно спасал?       Иво оборачивается удивлённо, хлопает глазами.       — Извини, я машинально, — сконфуженно бурчит Вишну. — Уж очень впечатлили меня твои сны.       — Спаситель ты мой... — смеётся Иво. И, покосившись на огни, покрепче сжимает руку.       Видать, его нервы тоже измотал этот снящийся жёлтый свет.       Когда они спускаются полюбоваться на замёрзшую набережную, Иво неожиданно указывает на ту сторону реки:       — Они обычно вон там горят. Ну, эти жёлтые огни.       Вишну разглядывает другой берег, но там нет ничего особенного, такие же дома, как и здесь, и никаких огней не видно — что логично, пришли ведь наяву, а не во сне. И хотя толком по ту сторону не бывал, места кажутся смутно знакомыми, будто однажды...       Ну точно же, осенью они с Иво бегали как раз через этот мост, привлечённые каким-то светом — только не жёлтым, а...       А было ли это? А не приснилось ли? Помнится так смутно, словно и вправду лишь снился прекрасный сон; а в жизни ничего такого не было.       Вишну трясёт головой: ну их, эти огни, кто разберёт, какие из них добрые-хорошие, а какие плохие и сожрать тебя хотят. Лучше уж вовсе никуда не ходить; можно подумать, этой стороны реки им для прогулок и чудес не хватает.       — Сейчас-то не видишь их? — на всякий случай уточняет он у Иво. И, конечно, Иво ожидаемо фыркает:       — Да я вроде не сплю, знаешь ли! Или ты хочешь проверить, не стал ли мой сон реальностью? Нет, не стал.       «Вот и чудненько», — кивает себе Вишну. Но на всякий случай спешит увести Иво с набережной — а то мало ли что. Это всё-таки не сон, вдруг не сумеет удержать?..

***

      Вишну снится, как он выходит к Нерис и идёт вдоль по набережной. Никакого снега нет и в помине — ну ещё бы, это же его сон, а он любит ходить по чистому и сухому асфальту, несмотря на то, что в Вильнюсе плохой погоды не бывает. И вместо положенной ночи — светлый день; хотя кто сказал, будто если ночью лёг спать, то и во сне у тебя должна быть ночь?..       Вишну идёт по набережной, машинально отпинывает попадающиеся на пути камешки — и внимательно смотрит по сторонам. Где там Иво видел жёлтые огни, за мостом Короля Миндаугаса?.. Так вот же он, пустой совершенно, хоть по проезжей части переходи; да только ничего жёлтого на той стороне нет.       «Ну ещё бы, чего ты ждал, — ворчит Вишну. — Это же твой сон, а не сон Иво, а злосчастные огни ему снятся, не тебе». Чешет затылок, всматривается пристально в дома на том берегу реки — и чудится, что всё-таки что-то там есть, да только как же... Ой, ну конечно!       Вишну поворачивается боком и всё внимание переключает на периферийное зрение; и вот теперь... О да, теперь-то он видит; и какая же сладкая жуть продирает вдоль позвоночника!       Иво был прав, огни манят к себе, завлекают соблазнительным обещанием тайны — а кто ж откажется тайну узнать? И в то же время — низ живота от них сводит; и тошнит так, что впору через перила моста перегибаться.       Странно, Иво про тошноту ничего не говорил... Или это последствия взгляда на то, что видеть не положено?       Вишну закрывает глаза, медленно и глубоко дышит, приходя в чувство, — и не может не думать, что же теперь делать. Огни-то, значит, не просто сон, раз уж ему удалось их разглядеть; или, точнее, сон, но не одного только Иво, а... как будто общий, что ли. Какие же они нехорошие, что же они, интересно знать, с людьми делают? Вот так же до тошноты доводят — или хуже?       Теперь он точно не оставит Иво; не то чтобы собирался, но если до этого момента и могла позорная мысль промелькнуть, то один вид жёлтых огней все сомнения отмёл. Умеет, не умеет — а будет приходить к Иво в сны и раз за разом его останавливать. Не умрёт он от любопытства; а если вздумает — Вишну быстренько воскресит.       А в реальности... В реальности, наверное, всё-таки надо перейти через мост — одному или вдвоём. Вдруг то воспоминание, как они через него ходили, — не сон? И раз уж остались живы-здоровы — значит, наяву то, что находится по ту сторону реки, ничего им не сделает.       И, быть может, там они узнают, что же от них хотят эти жёлтые огни — и как сделать так, чтобы они перестали сниться.