***
— Так что заставило тебя стать грешником, предавшим христианскую религию? Имею в виду, адекватным человеком, — острит Пол, выгибая бровь и отпивая глоток крепкого виски. Арвин вторит ему, пригубив стакан и даже не поморщившись. «Ему точно восемнадцать? Пьет как заядлый алкоголик». — Я перестал молиться, когда мне было десять. — А нет, парень все-таки уже пьяный, вон как язык развязался. Эйвери вовсе не хочется пользоваться его состоянием, чтобы выведывать какие-то тайны и подробности жизни, но это почему-то его не останавливает — наверное, сам уже крепко набрался. — Мой отец… Он верил в бога очень сильно. Когда мать заболела раком, он утверждал, что я недостаточно много и искренне молюсь, потому что ей не становится лучше. — Арвин смеется, но смех выходит почти истерическим, подавленным. — Уиллард говорил, что молитвы помогут. Не помогли. Я находился в том старом сарае у молитвенного алтаря в надежде, что все получится, когда моя мама умерла. Ничего не сработало. — Мне жаль, — Пол уже начинает проклинать себя за то, что поднял такую тему, — правда. Так значит, религиозный отец и есть причина отвращения к религии? — Был, — коротко выдыхает Арвин, уставившись на стакан в руке, — он повесился в тот же день, когда умерла мама. Повисает напряженное молчание. Эйвери даже не хочется пить — все мысли пропитываются жалостью к пареньку. «Неудивительно, что у него есть морщинки уже в таком возрасте. Арвин повзрослел слишком рано. Слишком рано все потерял». — Я живу у тетки. Еще есть Ленора, — его взгляд становится мечтательным, а сердце Пола противно ноет, — ее дочь, она мне как сестра, мы все время проводим вместе. Религиозные люди. Они не заставляют меня молиться, но я устал видеть все эти иконы, алтари, — продолжает Арвин, поморщившись. — Хотел попросить совета у пастора, но встретил тебя. — Тут на Эйвери уставляются пьяные карие глаза. — Поговорим о тебе. Пока ты оплачивал виски, я нашел в стопке газет это. — Он роется у себя в кармане и достает какой-то смятый листочек, небрежно его разворачивая и начиная читать: — Один из сотрудников Chronicle Пол Эйвери, который писал все статьи о Зодиаке для своей редакции, вел параллельное расследование с применением своих источников и каналов, подключить которые полиции было не с руки. В результате своих изысканий он наткнулся на схожий почерк убийства, произошедшего в… — Достаточно, — прерывает его Пол, кисло улыбнувшись. — Твое имя мне сразу показалось знакомым. Значит, Зодиак? Убийства? — Рассел откидывается на спинку стула, понижая голос. — У нас такое редко случается. Последний раз — восемь лет назад. Мой отец. — Я приехал сюда, чтобы от этого отдохнуть, — признается Эйвери, сердито фыркнув. — С Зодиаком у меня не сложилось. Он не стоит того… Нет, Арвин, я не использую тебя для своей статьи, — верно истолковывает его недоверчивый взгляд, — до нашего знакомства я понятия не имел, кто ты. — Я имею право тебе не верить. — Имеешь. — Пол отсалютывает ему стаканом, залпом его опустошая. Сейчас Арвин уйдет. Как когда-то ушел Роберт. — Но я верю. — Рассел внезапно подается вперед, блеснув глазами. Эйвери удивленно икает. Может, тут какое-то другое освещение, или он просто перебрал с алкоголем, но Арвин вдруг кажется довольно симпатичным. Усталым, прошедшим через многое, но от этого не менее привлекательным. — Расскажи мне о своих расследованиях. Хочу знать все. Пол пожимает плечами — раз его раскрыли, то почему бы не рассказать о своем прошлом? — начиная свое повествование. Арвин слушает внимательно, с интересом, даже когда они выходят из бара и гуляют по городку, иногда задает вопросы, но не перебивает. Наверное, здесь настолько нечего делать, что Рассел готов ухватиться за любую новинку, попадающую под руку. Под конец вечера кажется, что они знают уже все друг о друге. Да и уезжать отсюда Полу уже не так уж и хочется…***
На следующий день Пол берет с собой Арвина кататься на машине. Мать всячески отговаривает его от этого, но знает, что Эйвери ее не послушает. Как Рассел потом объяснил, его семью вроде как считают проклятой. Самоубийства в этом городке еще никто не совершал, так Уиллард Рассел еще и умер в один день со своей женой — две смерти за сутки. Арвин совершенно спокойно рассказывает о том, что одна половина одноклассников его сторонилась, а вторая всячески поддевала и иногда пыталась избить. Вместе с этим он показывает Полу путь, и через пару часов они приезжают к красивому озеру. Они не купаются. Просто сидят на капоте темно-синей машины, вслушиваясь в слабые брызги воды и беседуя друг с другом. Пол давно не чувствовал себя так хорошо — все-таки этот маленький «отпуск» стал чертовски хорошей идеей — а с Расселом проводить свое время почему-то очень приятно. У Эйвери возникают подозрения, что к парню тянет как-то слишком сильно, хотя они познакомились только вчера, но настаивать и «совращать» его он не торопится. Мало ли, как тот это воспримет. Пусть Арвин и болтлив, но все еще кажется темной лошадкой. — То есть из друзей у тебя только Ленора? — спрашивает Пол, присвистнув и кинув плоский камешек в воду. Тот отскакивает от поверхности блинчиком. Арвин пытается повторить его маневр, но у него ничего не выходит, поэтому он побольше натягивает серую кепку на глаза, чтобы скрыть свое недовольство. — Ага. Она скорее моя сестра… да и то в последнее время какая-то сама не своя. — Рассел пожимает плечами, подбирая новый камешек. — В основном стараюсь общаться с людьми поменьше. — «Значит, со мной эта скрытность не работает?» — А обидчиков отпугиваю этим. С этими словами Арвин достает из кармана небольшой пистолет. Пол вздрагивает, дергается, так что затемненные очки спадают с головы, и настороженно смотрит на смеющегося Рассела. — Спокойнее, я не собираюсь проверять его на тебе. Че так волнуешься? Ты же многих маньяков повидал. — Арвин любовно поглаживает пистолет. У Эйвери создается ощущение, что он взял оружие на всякий случай, для самообороны, если бы вдруг Пол оказался маньяком. — Уж прости мою природную подозрительность и высокоразвитый инстинкт самосохранения. — Мне конечно угрожали, — недовольно бубнит Пол, поднимая очки с земли и одергивая пиджак, — но это не значит, что я бесстрашный. — Приехать в такую дыру как Нокемстифф — довольно храбрый поступок, — снова смеется Арвин. На его щеках появляются озорные ямочки. У Пола возникает чувство, что парень смеется очень редко, и сейчас настал один из этих моментов. — Люгер, один из таких немецких, да? — любопытствует Эйвери, скрыв свое замешательство. — Девятимиллиметровый? — Ага. Достался от отца. Мне подарили его на пятнадцатилетие, — ровно произносит Арвин, но вокруг его глаз снова скапливаются морщинки. — Хочешь, научу стрелять? Арвин отказывается. Не хочет тратить патроны. Вместо этого они еще немного болтают, сидя на капоте, а потом Рассел, наблюдая за тем, как Пол курит, тоже просит сигарету. Привычно глубоко затягивается и выдыхает дым в лицо Эйвери. — Давно куришь? — Пол уже не удивляется. Парень только в первые секунды казался правильным пай-мальчиком из-за своих красивых глаз, а сейчас понятно, что от сломанного жизнью Рассела можно ждать что угодно. — С пятнадцати лет. — Грешник, — Эйвери ухмыляется, с удовольствием вдыхая сигаретный смог, — бунтарь. — Прямо как ты, — беззлобно констатирует факт Арвин.***
Проходят дни. Неделя. Арвин и Пол не прекращают общаться, и Пол почти чувствует себя идеально, а потом… Ленора умерла. Повесилась в сарае, который стоит по соседству с домом Арвина. Похороны состоялись через день, и Пол лично на них присутствовал. Престон Тигардин отказался читать молитвы по ее душу — мол, он чувствует себя некомфортно, потому что самоубийство есть грех… А Эйвери не знает, почему чувствует за это вину. Наверное, ему кажется, что вместе с ним из Сан-Франциско потянулись кровавые следы убийства, дошедшие до этого маленького городка. Бодекер Ли, местный коп, долго и мучительно опрашивает каждого, поэтому Пол не успевает поговорить с Арвином и встречает его только после того, как его допросили. Рассел выглядит еще более подавленным, чем обычно, бледным, с синяками под глазами — и от этого не менее злым, решительным. — Я знаю, кто ее убил, — тихо говорит Рассел, когда они выходят из церкви. — Арвин, — осторожно произносит Пол, — это было самоубийство, она повесилась… — Ты не понимаешь, — Арвин крутит головой так сильно, будто бы может свернуть себе шею, — коп сказал мне, что Ленора ждала ребенка. Ленора! — взвывает он надрывающимся голосом. — Самый святой и набожный человек в этом сраном городишке! Этот ребенок ее погубил! — Арвин… — Пол пытается его легонько встряхнуть. На ум приходит, что объятья могут вполне помочь успокоить парня, но тот так яростно вырывается из его хватки, мотая головой, что мысль кажется безнадежной. — Ты пьян, Арвин. — И знаешь, чей это ребенок? — упрямо продолжает гнуть свое. — Престона Тигардина! Я знаю каждого в этом городе, а он явился недавно! Ты ведь видел, как он смотрит на молоденьких девочек! Леноре семнадцать, — он всхлипывает, потому что на карих злых глазах выступают слезы, — она всего лишь верила в бога, а пастор так ей воспользовался. — Ты можешь сказать об этом Бодекеру Ли, — Пол грустно смотрит на Арвина, резким движением стирающего со своего лица соленую влагу, — но прошу, не делай глупостей. Арвин зло и отчаянно уставляется на Эйвери так, будто тот его только что предал. — Я буду делать то, что считаю нужным, — пронзительно выговаривает он, разворачиваясь на пятках и убегая прочь. Пол должен был остановить его. Должен был.***
Пол думает над статьей об этом суициде. Проповедник-педофил, религия против морали — да этот скандал может помочь ему вернуться в Chronicle. Только потом Пол понимает, что это ему не нужно. Это будет нечестно по отношению к Арвину и к той пострадавшей девочке… именно поэтому Эйвери, в сердцах разорвав свой блокнот, запасается пачкой сигарет, а потом темной ночью выезжает из города. Он снова не знает, куда едет. Наверное, на то озеро, с которым его познакомил Арвин… Фары едва ли освещают дорогу, но все же Пол успевает заметить чей-то силуэт, протягивающий руку и тем самым как бы ловя попутку, так что сбавляет скорость и, когда человек пьяной походкой идет ближе, изумленно узнает в нем Арвина. Рассел шатается из стороны в сторону. В его руке зажата сигарета, при свете фар напоминающая выставленный средний палец. Пол молча позволяет ему сесть в машину, заводит двигатель и трогается с места, аккуратно двигаясь вперед. Запах алкоголя чувствуется так явно, будто бы Эйвери выпил сам, а Арвин молчит, откинувшись назад и нагнетая обстановку напряженной тишиной. — Я сделал это, — все-таки произносит Рассел, хрипло засмеявшись. Он разводит руки в стороны, едва ли не задевая левой рукой Пола, и тот лишь вскользь отмечает, что они у него сильно дрожат. — Я отомстил ему за Ленору. — Что это значит? — одними губами спрашивает Пол, сильно вцепляясь пальцами в руль. — Я убил его. Убил Престона Тигардина. Эйвери резко сворачивает на обочину и нажимает на тормоз, едва ли не вылетая из сиденья вперед. Машину встряхивает, а затем она останавливается. — Ты рехнулся. — Я убил его, — повторяет Арвин чуть громче, будто бы Пол его не расслышал. — Он виновен, понимаешь? Я подслушал разговор с его женой. Она говорила, что пастор не должен был трогать эту девчушку. Она говорила о Леноре, понимаешь?! — Рассел снова отчаянно смеется. Пол ничего не говорит. Не знает, что сказать. — Я пришел к нему в церковь, сказал «у вас не найдется время для грешника?», а потом вышиб ему мозги на заднем дворе с помощью этого. — Трясущиеся руки вынимают из кармана знакомый пистолет. — Он мертв, мертв, и никогда больше не покалечит ни одну маленькую девочку с помощью своей сраной религии… Истошный страдающий смех перерастает в всхлипы. Арвин закрывает лицо руками, то ли продолжая безумно хохотать, то ли начиная плакать. Пол разрывается между здравым смыслом и желанием утешить Рассела, поэтому просто прикрывает глаза, осознавая, в какую очередную авантюру он ввязался. — Ты убийца, Арвин. — Он был виновен. Я знаю. Он убийца. Я убил убийцу, — в каком-то бреду шепчет Рассел, дрожа всем телом. — Они узнают, что это сделал я. Мне больше не место в этом городе. Арвин больше не вытирает слезы, лишь достает сигарету и пытается закурить, но у него ничего не выходит. Пол с болью смотрит на этого разбитого парня, снимает очки, чтобы устало протереть глаза, потом решается — подается к нему вперед и неуверенно обнимает, пытаясь тем самым его успокоить. Дрожь в теле Рассела правда прекращается, но он замирает, как скала, напрягая все свои мышцы. Эйвери вскользь осознает, что он сильный, невероятно сильный, только с виду кажется, что парень хрупкий. — Что ты делаешь? — непонимающе спрашивает Арвин, впрочем, не отстраняясь. — Это ты пытался открыть дверь, чтобы я не дымил в машине? — Это не открытие двери, а обнимашки, — закатив глаза, бубнит Пол ему в плечо, понимая, что это было очень плохой идеей. Рассел неожиданно отсоединяет его от себя, так что руки Эйвери теперь смущенно лежат на его бедрах, всматривается в его лицо своими пьяными карими глазами, в которых плещется что-то темное, — а потом одним движением притягивает к себе и порывисто целует прямо в губы. Это определенно произошло, потому что он был пьян — Пол уверен, что, если бы Арвин не перебрал, этого поцелуя никогда бы не было — но сейчас его губы сами опьяняют Эйвери так сильно, что сдерживаться желания нет никакого. Адреналин бурлит в венах обоих из-за странной пикантности ситуации, руки сами ослабляют воротник зеленоватой рубашки, который давит на шею слишком сильно, а потом зарываются в спутанные мокрые волосы Рассела и притягивают его к себе, чтобы почувствовать еще ближе, больше. Пол не признается себе, что хотел этого слишком давно, едва увидел Арвина в церкви. Пол не признается себе, что не испытывал такой сильной страсти с Грейсмитом. Пол даже не хочет думать о неправильности всей ситуации, потому что забывается в этом пьянящем горячем поцелуе. Арвин отдается ему прямо на заднем сидении. Эйвери не должен был пользоваться его состоянием, но вроде бы Рассел был совсем не против, даже сам настойчиво и рьяно проявлял инициативу: потирался о него своими бедрами, оглаживал лицо, бородку, взъерошивал темные волосы Эйвери и целовался с ним до потери пульса. Какое-то масло в сумке Пола служит своеобразной смазкой — он не знает, был ли это первый раз Арвина, потому что тот двигается на его бедрах сам, насаживается на его член, требовательно целует в губы и тихо хрипло стонет, прижимаясь к его груди своим оголенным торсом. Машина покачивается, скрипит, иногда в порыве страсти рука Рассела опирается на рычаг, и фары начинают сверкать, по очереди подмигивая тусклым светом в темноте. Жарко, душно, невыносимо приятно, возбуждение перемешивается с наслаждением и струится по венам, когда их бедра в очередной раз соприкасаются с пошлым хлопком или губы сталкиваются в яростном кусачем поцелуе. Пол позволяет себе просто отключить мозги и впервые за долгое время довериться сердцу, страсти… любви. Когда все заканчивается, Эйвери едва ли находит в себе силы накинуть на себя свою рубашку, а потом они молча едут к озеру, переводя дыхание. Звезды начинают тускнеть, уступая черное ночное небо рассветному огненному солнцу, когда они без разговоров купаются в том самом озере голышом, смывая с себя следы их недавнего акта. Потом так же молча лежат на капоте и курят, тонут в сигаретном дыму и друг друге. Арвин ничего не говорит, Пол не настаивает, их диалог состоит только в вздохах через фильтр, которые они совершают друг за другом. Эйвери думает о том, что полюбил убийцу. Пол, известный своими скандальными расследованиями и вызовом Зодиаку, только что трахался в своей машине с человеком, несколько часов назад застрелившего пастора, который любил маленьких девочек. Где мораль? Где, черт возьми, этические нормы и нравственность? Ее нет, давно нет. Пол Эйвери всегда был грешником. Арвин Рассел стал грешником сегодня.***
Пол просыпается в машине один. От Арвина ничего не осталось — ни одежды, ни пистолета, ни даже выкуренной сигареты. Ничего. Он просто ушел. Эйвери протирает глаза, отрешенно уставившись на свои руки, будто бы они являются виновниками всего произошедшего, ведь это они вчера раздевали Рассела, гладили его, трогали везде, обнимали… Вероятно, Арвин понял, что они натворили, поэтому и сбежал, вот только Пол не собирается его отпускать. «Куда он мог убежать?» размышляет он, быстро заехав к матери за своими вещами, а потом вновь отправляясь в путь. В этот городишко Арвин точно не возвращался — значит, он пешком добрался до ближайшей деревни. Но где он там может находиться? Куда пойдет первым делом? Какое-то чувство подсказывает Полу, что он двигается в правильном направлении. Арвина нужно спасать. На своих ногах он далеко не уйдет, и полиция настигнет его очень скоро… В соседнем поселке церковь кажется еще меньше, мрачнее. Утреннее собрание в ней уже давно прошло, так что Пол не удивляется, когда обнаруживает в ней одинокого помятого Арвина, сидящего на лавке и по-обычному болтающего ногами. Тихие шаги Эйвери нарушают тишину в помещении, эхо отскакивает от стен, и Рассел немного двигает головой, явно уловив этот звук. — Святой Отец? — неуверенно зовет он. В этот раз его голос подрагивает. — Святой Отец, я согрешил. Прошлой ночью я переспал с мужчиной. — И даже не позвонил, — притворно-обиженным голосом говорит Пол, выходя из-за угла. — Что?! — Арвин поднимает глаза, уставляясь на Пола. Изумление в его глазах сменяется потрясением, а потом наполняется злостью. — Не позвонил. Вроде в вашем городишке знают, что такое телефон. Можно было связаться с моей матерью, она бы передала весточку. — Пол засовывает руки в карманы, походя к Расселу, однако тот яростно вскакивает с места, сжимая в руке пистолет. — Ты! Опять ты! — На его лице читаются миллионы эмоций, а пальцы, зажимающие пистолет, трясутся. — У… убирайся! — И не подумаю, — ничуть не испугавшись, Эйвери делает еще один шаг навстречу. — Странно, что церковь стала постоянным местом наших свиданий, не находишь? Так значит, переспать с мужчиной — грех, а убить пастора — нет? — Замолчи! Я не буду тебя слушать! — Арвин не звучит уверенно. — Зачем ты сюда пришел? Какое право ты имеешь… — Никакого. Совершенно. Но я пришел тебя спасти. — Пол чувствует себя неловко. Нужно ли Расселу это спасение? — В твоем городке уже все на ушах стоят, тебе нужно уехать как можно скорее. Девятимиллиметровый Люгер есть только у тебя. — С тобой? Уехать с тобой? Да ты издеваешься! — Арвин вытирает губы, будто бы пытается избавиться от воспоминаний о прошлой ночи. — Ты воспользовался мной! Ты ничем не лучше Тигардина. — А ты убил его. И похоронил на заднем дворе церкви. Так выходит, мы оба грешники, которые в любом случае попадут в ад. — Пол произносит это чересчур спокойно, хотя в его душе царит полная неразбериха. Арвин замолкает, словно поразившись чему-то. Пистолет выскальзывает из пальцев, с громким стуком упав на пол. — Стоит ли рассуждать, какой из грехов более тяжелый, или мы перейдем к делу? Арвин тихо стонет, закрывая лицо руками. Его немного шатает и колотит, а вокруг глаз снова появляются морщинки. Эйвери внезапно понимает, что даже как-то не удивлен тому, что он кого-то убил — ведь парень был сломанным с самого начала. Ангелочек превратился в дьявола. Святой стал грешником. — Я запутался, — тихо произносит Арвин. — Очень сильно. Я не понимаю, что делать. Мне казалось, что если я приду сюда, то ответ придет сам, но этого не было. — В который раз религия ничуть не помогает, — понимающе говорит Эйвери, усмехнувшись. — Мне нравятся мужчины, — продолжает откровенничать Рассел, грубо зачесывая свои волосы назад. — Ты мне нравился, понимаешь? Это все неправильно, очень неправильно… — Он поднимает пистолет с пола, будто бы он может решить эту проблему, отчаянно наставляя дуло на себя. — Легко все изменить… — Кто сказал, что это неправильно? — осведомляется Пол, закуривая и с наслаждением вдыхая сигаретный смог. — Религия? — Религия, — эхом повторяет Арвин, недоуменно поднимая брови. — А мы оба не верим в бога. Так что, спать с мужчиной уже не кажется грехом? — Но я все еще убийца, — Рассел вновь смотрит на пистолет, решительно убирая его в карман. — Это в любом случае плохо. — Тигардин заслужил это, — сквозь сжатые губы произносит Пол, понимая, что неотвратимо падает в глубокую бездну. Арвин резко подходит к нему и отнимает сигарету, обхватывая ее своими губами. Сизая струйка дыма ударяет прямо в лицо Эйвери, и лишь глаза остаются в безопасности за стеклами очков. Это становится их каким-то негласным соглашением. Соглашением, что к прежней жизни они не вернутся. Рассел смотрит с сомнением, да и Пол все же колеблется, когда их губы прикасаются друг к другу в осторожном горьком поцелуе. «Что же мы творим. Что же я творю» сетует Эйвери, поддерживая лицо Арвина за подбородок и немного наклоняясь к нему, чтобы удобнее его целовать. Авантюра, очередной скандал — Пол никогда не думал, что будет непосредственно в нем участвовать, а не просто писать об этом статью. Все когда-то меняется. Арвин и Пол нашли друг друга случайно, и эта случайность стала точкой невозврата. — Что происходит? — раздается чей-то голос. Пол отстраняется от Арвина, выгибая бровь и поворачиваясь к старому священнику, чье лицо раскраснелось от праведного гнева. — Святые… — Грешники, — говорит вместо него Рассел, засмеявшись. — Святые грешники. — Да как вы!.. Вон отсюда, ироды! — старенького толстого мужчину просто трясет, когда Арвин, схватив Пола за руку и засмеявшись, выбегает из церкви на улицу. Они садятся в темно-синюю машину Эйвери и трогаются с места. Оба закуривают прямо в ней, не открывая окно, едут и смотрят друг на друга, не в силах оторваться. Пол не знает, куда бежит и отчего бежит. От полиции? Смешно. От прежней жизни? Наверное… Пол не жалеет, что все так получилось. Пол не жалеет, что повстречал Арвина. Все-таки они были очень похожи, и религия, как не странно, помогла им это осознать. Руки крепко вцепляются в руль, ступня вдавливает в газ — Пол даже не знает, куда едет. Сердце вновь подсказывает путь — наверное, поэтому Эйвери абсолютно плевать, куда его закинет жизнь в этот раз. Главное, что рядом есть Арвин Рассел, восемнадцатилетний побитый жизнью парень, который тоже наплевал на все приличия и нормы морали. На данный момент этого достаточно. Они едут вперед, совершенно не подозревая, что их ждет впереди…