Что не так?

      Очередное утро наступило. И не просто наступило, а основательно потопталось по мозгам, спине и почему-то печени. Вообще такое случалось чаще, чем хотелось бы. Особенно на смене, где на сон приходилось часа четыре, если повезёт — шесть. Он пытался убедить себя, что бывают случаи и печальнее и за этот период времени выспаться вполне реально с учётом графика сутки через двое… Мозг уболтать выходило, а вот весь организм — не очень.       «Увы, Федя, ты стареешь», — сообщив себе — вроде как в утешение, — усмехнулся парень и потёр не желающие разлепляться веки, садясь на кровати. Да, у «дяди Фёдора» по жизни бывали проблемки и похлеще, чем мерзкий дрын будильника в четыре часа утра… или всё-таки ночи? В целом, и эту мелочь можно было решить, например, сменой стандартного рингтона на любимый сингл. Но, во-первых, это могло повлечь за собой обратный эффект — желание понежиться в кроватке, наслаждаясь знакомым ритмом. А, во-вторых, он ещё не дошёл в утренних побудках до той степени отчаяния, чтобы возненавидеть тех же Скиллетов. Хотя прямо сейчас он бы точно не отказался от героя посимпатичнее. И от интересных способов спасения от ранних подъемов тоже.       Эта мысль спросонья кажется довольно забавной, и, умывшись, в лифт Фёдор грузится уже в приподнятом настроении и даже почти проснувшимся, мурлыча мотив себе под нос.       Кивнув такому же сонному напарнику, он сменяет его за столом ресепшена, благодаря все чистые — и не слишком — силы за окончание сезона и отсутствие вездесущих китайцев. Это отличный повод вздремнуть ещё немного до раздачи завтраков.       Серьёзно, ну кому сейчас может понадобиться администратор мини-хостела на тридцать номерков, занимаемых гостями столицы, залётными гастарбайтерами и «бизнесменами» младшего звена? Только любителям побегать покурить после полуночи.       Фыркнув, он покосился на часы, отсчитывающие время до окончания смены. Вообще, работать здесь ему нравилось. Но, чаще всего, не утром.       К восьми стрелка доползла так же неохотно, как и напарник, однако и его недовольная физиономия заметно сдобрилась при виде компании на последние два часа. Дежурно вежливая улыбка повару на смене, пара слов приветствия, горячий завтрак за счёт шибко разборчивых постояльцев — и вот затянувшееся утро становится значительно «добрее». Пара отчётов, щелчок мышки — да здравствует долгожданная свобода!       На улице всё ещё светает довольно рано, и, глубоко вдохнув, Федя с наслаждением оглядывает знакомую набережную канала. И кто сказал, что Питер — город серости? Уже сейчас улица пестрит оттенками от джинсово-синего до нежно желтоватого, мимо на самокате пролетает девица в куртке всех оттенков радуги. Наверно, её скоро запретят. Сверху вниз на мимоезжих-мимохожих, слегка прикрываясь по-модному драными облачками, смотрит небо той же неоспоримой голубизны, что и он сам. Ухмыльнувшись, парень продолжает путь до станции метро, мысленно прикидывая планы на день. Можно было бы собраться с приятелями и пойти в бар или клуб… Однако при мысли об этом печень деликатно напоминает, что не отошла ещё с прошлой недели, и приоритеты благоразумно сдвигаются в пользу недавно купленной и отложенной книженции, претендующей на место на полке Избранного. И этот выбор оставляет его, пожалуй, даже более довольным.       Глянцевая гладкость обложки с шершавыми впадинками позолоченных букв, белизна бумаги и этот запах типографской краски, наверняка сохранившийся в упаковке, ммм…       В общем, нетрудно понять, что в жизни Феди — в миру Фёдора Алексеевича Романова — помимо сложностей со спокойным восприятием ФИО окружающими, присутствовала большая и светлая любовь. К книгам.       Добравшись до дома, он первым делом, как обычно, собрался проверить своего соседа.       — Скучал без меня, Клювик?       Волнистый попугайчик в клетке запрыгал на жёрдочке, щебеча на своём птичьем явно что-то неблаговидное в адрес хозяина, сутками пропадающего у чёрта на куличиках.       Проверив корм и почистив клетку, парень со смешком погладил питомца кончиком пальца по пернатой макушке.       — Ну не ругайся, хочешь сегодня положу побольше вкусняшек?       Мелкий засранец не преминул воспользоваться ситуацией и цапнуть «предателя» за конечность, но чирикнул в ответ более спокойно и благодушно. Цыкнув, Федя потёр укушенное место и шутливо погрозил наглецу, на что тот привычно разразился короткой переливчатой трелью, а он направился в закуток своей кухни за любимыми птахой бананами. Не хватало ещё думать, что даже попугай над ним ржёт.       Сварганив заодно и себе чашку крепкого, ароматного кофе прямиком из турки — привилегии человека, свободного от работы и кофе растворимого — он вернулся в комнату и, аккуратно расставив по местам угощения, раскрыл свежераспечатанный томик.       Реальность вернула Романова в свои пенаты лишь ближе к вечеру. История оказалась действительно захватывающей. И на удивление, не без внезапной романтической линии. В аннотации она не упоминалась и проявилась ближе к середине… Федя даже прервался, ошарашенно покрутив книгу в руках и по новой осматривая обложку и титульники. Но тут начал трещать Клювик, и не унялся, пока хозяин снова не открыл заложенную страницу и не погрузился в чтение.       Послевкусие оказалось… двояким. День был проведён в приятной компании за не менее приятным занятием, птах в клетке раскачивался, насвистывая что-то уютное и, казалось бы, даже знакомое, а книга заняла заслуженное место в шкафу.       И в то же время оставался какой-то осадок. Как тёмная и остывшая кофейная гуща на дне чашки. Как собирающиеся за окном дождевые облака, которые он любил так же сильно, как и сам город, но неизменно приводящие за собой меланхолично-поэтический настрой, необъяснимую тоску и тяжесть одиночества. И парень уже чувствовал их холодные липкие лапки где-то под рёбрами, отсутствующе разглядывая краски мира за стёклами. Его жизнь не была плохой или невыносимой — как раз наоборот. И всё же… Иногда зов иных миров был сильнее и ярче здравого смысла, твердя: не здесь, не с теми, не так.       Отпускало по-разному, но кое с чем смиряться было тяжело. При его образе жизни, интересах и предпочтениях, найти спутника если не жизни, то хотя бы ближайшего года, оказалось не так-то просто. Все эти рассказы осчастливленных знакомых и не очень людей вокруг оставляли Федю в недоумении: что именно он делал не так? В любом случае личная жизнь не складывалась, и его единственным «партнёром» оставался волнистый попугайчик. Который и сейчас громко трещал, очевидно, требуя к себе внимания.       Вообще, отношения с Клювиком даже при периодических размолвках у них были весьма гармоничные. Хотя продавец зоомагазина, в котором он лет пять назад и приметил комочек невозможно ярко-голубого пуха и перьев, смотря на птенца даже с некоторой брезгливостью, и предупредил, что уже несколько раз был вынужден принять птицу обратно из-за ужасно склочного характера. Склочным нахохлившийся малыш не выглядел. Скорее обиженным и уставшим. Однако на лёгкий стук по прутьям клетки откликнулся. И, оживившись, даже выдал пару вполне миролюбивых трелей, поскакав на жёрдочке и уморительно склонив головку набок. Последнее стало контрольным выстрелом. Выкусите, котята и щеночки.       Естественно в магазин Клювик — на большее Фединой фантазии почему-то не хватило, — уже не вернулся. И даже когда кусался, парень не отмечал особой болезненности — то ли птичьих сил не хватало, то ли делал это больше из вредности. Конечно же, самого Фёдора больше грело предположение, что и его дома кто-то ждёт. Пусть мелкий, вредный и пернатый, зато искренний и верный в своей привязанности.       — Как жаль, что ты не можешь быть моим парнем, да? — криво усмехнувшись, он погладил встопорщившего перья задиру, привычным взглядом окидывая клетку, чтобы убедиться, что питомцу комфортно и ничего не нужно. — Мы вроде неплохо уживаемся. Я, пожалуй, был бы не против, — тихо прошелестел парень, в очередной раз поймав волну накатившего сплина, но, встряхнувшись, с усмешкой закончил. — Но боюсь, что такой разницы в размерах даже самый закоренелый зоофил не потянет.       Птах естественно не ответил, лишь склонил голову набок, смеряя хозяина пристальным взглядом, при ближайшем рассмотрении вполне расшифровывающимся как «ой дурааак».       Ещё раз покосившись на темнеющие облака, он решил, что пополнение стратегических запасов важнее покусывающей за пятки хандры, и засобирался в круглосуточный маркет у дома. Первая пара пунктов выпрыгнула из-под грифеля карандаша довольно резво, а вот дальше процесс пошёл туго. Верно говорят, что ходить в продуктовый голодным чревато попыткой скупить всё выглядящее съедобным. Но верно и обратное. Выбрать даже примерное меню без особой пустоты в желудке зачастую бывало затруднительно. Поэтому обе эти вероятности Федя предпочитал душить в зародыше составлением списка. И лишнего не возьмёшь, и неприкаянно бродить между полок не нужно. А карандашом удобнее: передумал — стёр. А ещё красиво. Красиво и всё тут.       В общем пару минут в задумчивости поводив ластиком по губам и успев его же немного погрызть, он всё же смог определиться с рационом на ближайшие дня три и, впопыхах накинув на куртку дождевик — на всякий случай, выбежал из дома.       Дождь удалось обогнать лишь на пару минут, зато обратно хозяин крохотной квартирки вернулся куда более бодрым, даже повеселевшим, гружёным провиантом и мокрым насквозь. Первым делом — проверка соседа. Мы ведь в ответе за тех, кого приручили, не так ли?       Пакет шмякнулся на пол смертельно раненой лягухой: в одну сторону посыпались бананы, виноград, горячо любимые Федей витамины счастья — мандарины, в другую — рис, овсянка, длинная кишка связки сосисок. Клетка была пустой.       Немного отойдя от шока, он кинулся искать отсутствующего птаха. Заглянул и под кровать, и за шкаф, перерыл все ящики в столе, совсем уже по-дурацки заглянув даже в закрытую коробку от наушников. Переживая всё больше, в панике заглянул в ванную и направился на кухню, где до него, наконец, дошла мысль о возможности позвать пропажу.       Там же судьбу пакета едва не повторил сам Романов. На кухне он оказался не один. Но и птиц на ней не обнаружилось. Зато спиной к нему за ЕГО ноутбуком, потягивая явно ЕГО же кофе из ЕГО кружки, сидел незнакомец. Одетый в аквамариновые локоны до лопаток и лёгкое облегающее ничто. Короче, абсолютно голый чёртзнаеткто.       С первым шоком Федя справился довольно быстро, сразу же осмотревшись по сторонам в поисках потенциального оружия, но из подходящего в пределах доступности, к сожалению, оказалась лишь связка ключей в кармане и слабая надежда на собственные силы в рукопашном. Про домушников-эксгибиционистов он слышал впервые, про тех, что пьют кофе вместо грабежа, тем более, но эта непредсказуемость настораживала ничуть не меньше возможности реальной угрозы.       — Кто ты и что сделал с Клювиком? — вспомнив о цели своего визита, парень попытался звучать угрожающе.       Попытка явно провалилась с треском, потому что обладатель экстравагантного волосяного покрова тяжело вздохнул, медленно развернулся лицом, неспешно ещё раз приложился к кофе, хмуря брови. А Фёдор поймал себя на том, что бессовестно залипает на длинные ноги, жилистое тело модели плейбоя, четкие линии скул и подбородка. Променяв поиски друга на пожирание взглядом своей эротической фантазии…       С другой стороны, если мыслить логически… Куда из закрытой клетки в закрытой квартире мог деться попугаец, ранее в случаях взлома не замеченный? И откуда на его кухне горячий обнажённый красавчик с аристократичной внешностью, учитывая, что до этого жизнь ничем не напоминала сюжет романтической комедии?       «Дочитался…» — решил Романов, но расслабляться на всякий случай не стал. Уж больно глюк был реалистичный. И вместе с тем нет. Пока не раскрыл рот.       — Я, конечно, знал, что ты тот ещё газ… Но, твою-то кукушью мать, Федя, магазин от дома в двух шагах. Где тебя черти носят? — весьма мелодично для сказанного поинтересовался синеволосый.       Челюсть пришлось попридержать. Сомнения в реальности происходящего усиливались. Маловероятно, чтобы он мог забыть знакомство с кем-то с такой эффектной внешностью. Или это домушник-эксгибиционист — сталкер? От шока выдавилось только коротко-туповатое:       — А Вы кто?..       Закатив глаза, неожиданный собеседник только вздохнул, снова отхлебнув кофе перед тем, как ответить.       — Моё имя от рождения, если ты об этом, Петри… — сообщил он, через пару букв сбившись в такую серию совершенно птичьих писков и чириканья, что Федя невольно подумал, что эльфы с их длинными ушами и не менее длинными именами просто нервно курят в сторонке. Судя по всему, по его выражению лица это ясно читалось, потому что странный некто залил очередной вздох глотком из чашки, с усмешкой добавив. — По-вашему можно Пётр. Ну или Клювик — как ты привык.       Скосив глаза, Романов отстранённо отметил, что «клювик» тут явно будет преуменьшением. Стоп, что?       — Если бы я сам не видел, что ты читаешь, и какое порно смотришь, — показалось ли, что на слове «порно» тот слегка запнулся? — То решил бы, что ты происходящее нереальным считаешь, — и такое знакомое движение головы набок.       Вообще, Федя уже хотел возразить, что любой в здравом уме так подумал бы. Но вовремя сообразил, что спорить со своей больной фантазией было бы совсем странно. Плюс его внимание привлекла ещё одна интересная деталь. Помимо того, что у этого воображаемого парня стояло. То, что за этим стояком скрывалось и на первый взгляд выглядело волосами того же вырвиглазно-голубого оттенка, на поверку оказалось больше похожим на маленькие и довольно пушистые пёрышки.       — Святые печенюхи, Романов, на что ты так уставился? — теперь лицо Петра краснело в совершенно явном контрасте с непослушными прядями. — Члена никогда не видел? А что ты хотел, если сам периодически спарринг-партнёров таскал, а я пять лет хуй узелком завязывал? Ещё и карандаш этот твой… — голос его едва заметно дрогнул при упоминании.       А Федя, абсолютно убедившись в том, что уснул в кресле с книгой, подумал, что сны под впечатлением ему снились и куда более странные, а этот очень даже ничего… Даже больше, чем очень. С мысли сбил просто пропитанный нетерпением голос.       — Блять, Романов, ты долго будешь теорию вероятности вспоминать, разглядывая меня в непотребных местах? Я и так ждал дофига времени, пока ты допетришь и обо мне в этом ключе подумать. Пусть и в шутку. Юмор у тебя кладбищенский, конечно… Но главное, что сработало. К слову, может сначала сделаем с этим что-нибудь?       Немного придя в себя, парень вскинул глаза, отмечая совсем не по-попугайски хищный блеск во взгляде так называемого «Клювика», снова сверился с габаритами, подсчитал, когда в последний раз проводил спарринг, да, и только открыл рот, чтобы — к своему удивлению, как-то даже жалобно — начать:       — А может…       — Надо, Федя, надо.

***

      Пробуждение было на удивление приятным. Правда, лишь до того момента, пока парень не осознал, что в постели один. Впрочем, чего он ожидал? Расположившегося рядом на подушке красавца с розой в зубах и с завтраком в постель? Сюжет любой прочитанной им книги просто мерк в сравнении с подобной фантастикой.       Что огорчало больше, так то, что и сном произошедшее не выглядело. В основном благодаря специфическим и неоднозначным ощущениям и пустой клетке Клювика. Значит всё-таки домушник?.. Который и сексуальный маньяк к тому же. Назвать его ещё и насильником язык не поворачивался. Стратегия у грабителя, правда, была странная. И пропали только кроссовки из коридора, возможно, что-то ещё из вещей — это было логично предполагать, да и воровать у него было особо нечего, кроме старого ноутбука и холодильника — и попугайчик. Птичку было жалко. Себя на фоне этого — ещё жальче. Каким нужно было быть… простофилей, чтобы вот так вот…       Ещё раз автоматически осмотрев все уголки квартиры и убедившись, что птах пропал с концами, Федя накрыл клетку тканью, задумчиво постояв над ней в мрачном размышлении над открывшимися новыми перспективами уединения. Он успел привыкнуть к вредному попрыгунчику, и потеря неожиданно весомой тяжестью осела за грудиной. Так паршиво ему не было и когда он последнего ухажёра спустил с лестницы за защиту своего кота, пытавшегося сожрать его питомца при первом же знакомстве. «Жиробас просто играется! Да и вообще это ж птица, это инстинкт. У неё мозги даже меньше куриных, она б и не поняла ничего…» Тогда же он убедился, что мозгов у Клювика явно больше, чем у некоторых гомосапиенсов.       Встряхнув головой, усилием воли парень заставил себя отвлечься. Да, ничего хорошего в этом нет. Но жизнь продолжается и раз сделать со случившимся ничего нельзя, остаётся только пережить. И провериться. Мало ли.       При всём старании день проходит как в тумане, и он снова приходит в себя с одной из любимых книг в руках, фоном негромко играющей музыкой и остывшим кофе рядом. Спокойствие прорывается под начальными аккордами. Синяя птица, птица счастья, Тебя знаю недолго, но давай прощаться…       Федя почти готов позорно разреветься, жалея то ли себя, то ли бедного попугая, когда в дверь начинают очень настырно звонить. Он явно не ожидает увидеть за ней недавнего эксгибициониста в своей одежде, но удивления явно меньше, хотя — раз начали традицию, надо продолжать — выдаёт только:       — Ты?       — Я, я, ручка от руля… — ворчливо отзывается синеволосый, без перерыва переходя в режим повествования. — Устал как собака! Зато чаевых срубил неслабо. Какие-то узкоглазые товарищи даже предлагали переустроиться в их эскорт-службу. Сколько извращенцев-то вокруг, да? — но тут, наконец, обращает внимание на лицо собеседника и, осёкшись, уточняет с некоторым беспокойством. — Федь, ты чего? Не так уж и долго меня не было. Ты и дольше на работе пропадал… Я твои любимые мандарины принёс в откуп, ну?       Окончательно рассиропившись от страха, непонимания и не отпустивших до конца переживаний, парень только и может, что сползти по стенке, шмыгая носом и сипло повторяя.       — Ты кто вообще?       Несколько секунд незваный гость хмуро его разглядывает с очень знакомым выражением лица, но потом уже знакомо вздыхает и чуть смягчается.       — На колу мочало… Грубо говоря, я тот, кого ты привык знать как своего попугая. Так что, Фёдор Алексеевич, кончайте протирать собой полы, а обоями — сопли. Я думал, что у тебя психика погибче будет, но, видимо, ошибся. Идём на кухню, за чаем расскажешь, что тут себе надумал.       Горячий напиток всё же позволяет немного успокоиться, и Романов, внимательнее разглядывая парня перед собой и пытаясь его хоть как-то соотнести с маленькой птичкой, всё же озвучивает.       — Это, конечно, невозможно, но… Ты и правда… Клювик?       На что тот с усмешкой, так знакомо склоняя голову к плечу, отзывается:       — Да. Но тебе не кажется, что это имя я несколько перерос?       «Не кажется», — невольно опускает глаза Федя. Ой как не показалось…       Происходящее всё также напоминает фантазии укуренного птицефила, но если принять правила подобного расклада, становится легче. Ведь тогда попугайчик становится не безвинно убиенной жертвой хозяйской безалаберности, а этакой «Галатеей» мужского рода. И… остаётся с ним, так ведь?       Ответом на его щенячий взгляд является знакомое «Федь, ты что, дебил?» в глазах напротив.       — Работал я, если ты об этом хотел спросить, — пояснил он, как аргумент предъявляя пакет с мандаринами. — Устроился на полставки официантом вчера с твоего компа. Про документы не спрашивай даже.       Ну нет так нет. У попугаев тоже могут быть секреты. Взамен хозяин дома уточняет.       — Так ты остаёшься?       На лице птицеоборотня проявляется совершенно нечитаемое выражение. Уж слишком много там всего намешано.       — Романов, ты, блин, офигел, да? Думаешь я бы вокруг каждого поперечного стал бы такие пляски с бубнами устраивать? Мало я тебя кусал…       В голосе Петра столько от оскорблённой невинности, что Федю прорывает на ха-ха. Лыбясь от уха до уха, он думает, что в общем-то хрен с ней с правдоподобностью ситуации, и замечает неожиданную ответную улыбку.       — Ну наконец-то. А то уж я начинал думать, что ты только и умеешь скалиться, словно тебе год назад зуб не долечили. Делай так почаще, тебе идёт.       Смутившись, оба замолкают, в тишине допивая чай. И пока один долго думает, с чего бы вновь начать разговор, его старый «новый» сосед как обычно оказывается быстрее.       — В общем, как гласит китайская мудрость — НИ СЫ. Чёрта с два ты от меня отделаешься. В конце концов, мы действительно хорошо уживаемся. И я даже знаю пару способов убедить тебя насколько…       Замечая знакомый опасный блеск, он почти готов протестовать и доказывать, что завтра на работу — возможно, даже им обоим. Но, если совсем начистоту, он абсолютно точно знает, что услышит в ответ и очень даже с этим согласен.       — Надо, Федя, надо.