Семнадцать мгновений весны

Роза хотел мировой известности. Собирать стадионы, и чтобы малышечки-фанатки сахарными слезами обливались; стоять на краю сцены и кипитярить настоящий рок - быть, в общем, как Джимми Пейдж и Роберт Плант в одном флаконе. Но все, что у него было на данный момент - старая батина акустика, которой до вступления в «клуб 27» оставалось недолго; потом и кровью заработанная электруха, да ламповый комбик, подогнанный ему старым дружком-бывшим рокером, который вдруг остепенился да ударился в бытовуху. А ещё был Опарыш, но о его существовании Роза хотел бы забыть. Хотел бы, да не получалось, потому что без этого конченого обмудка никакого, нахрен, «Багрового фантомаса» не было бы. Поэтому иного выбора, кроме как терпеть его бесконечные заебы, не оставалось. Другого барабанщика в Катамарановске хуй было отыщешь, хотя Роза иногда и задумывался о том, что даже если бы он палки всучил вшивой дворовой псине, та и то лучше бы по барабанам стучала. В общем, Роза был типичным таким примером выражения, которое частенько любила повторять его бабуля - «много хочешь - мало получишь». Но он старался. И сейчас, за шкирняк вытащив Опарыша из очередного притона, тащил его полусознательную тушу в центр города - на хату к Максу, у которого вдруг уехали родители, а это значит, что быть вписке. Со Стрельниковым Роза познакомился ещё несколько лет назад, когда он летом умудрился поехать в местный детский лагерь под Ульяновском в качестве пионервожатого. Первый курс шараги знатно потрепал и его, и семейный бюджет, поэтому выбора другого, кроме как пойти куда-то батрачить не оставалось - а тут мамкина знакомая-педагогичка подсуетилась и впихнула нерадивого подружкиного сынулю, предусмотрительно умолчав перед начальством о том, что возраст у Розы был несколько меньше необходимого. Хотя он не то, чтобы против был. Бабки то нужны. В общем, так он оказался в лагере с совсем не стильным названием «Жемчужинка». А Макса туда отправили родители, решив использовать последний шанс сплавить ребятенка куда-то, пока тот не вырос. Стрельников был на пару лет младше Розы и был в последнем отряде, где и собрали всех самых взрослых детин. Детины те сразу почувствовали своё превосходство над остальными детьми да ходили и щемили малышню по углам, а Макс у них был кем-то вроде главаря. Роза, как об этом узнал, сразу с парнями поговорил - по-хорошему, хоть и пригрозил пару раз приложить кулак о нос. И из всей «группировки» самым адекватным как раз и оказался Стрельников. Тот сразу свою деятельность прекратил, да на остальных умудрился подействовать. Так они с Розой и закорешились, и периодически вместе за столовкой ошивались - курили. ​⁃​ И чего ради ты, блин, тогда малышню кошмарить решил, нахрен? - спросил как-то раз Роза, делая глубокую затяжку стрельнутой у Макса сигареты. Сиги у него были что надо - импортные какие-то, не вонючие, что старый дедов «Беломорканал», от которого потом рот весь чёрный, что душа у грешника. ​⁃​ Батю хотел впечатлить. - Макс пожал плечами и задумчиво уставился на знак с перечёркнутой сигаретой, под которым они и курили. ​⁃ ​А че, других, блин, способов нету? Как будто батя твой, нахрен, бандитник какой-то, ю ноу. Макс бросил на него странный взгляд. ​⁃​ Ну, вообще-то, так и есть. Роза фыркнул и выбросил окурок, притоптав его ногой. ​⁃ ​Ага, блин, заливай давай, нахрен. А мамка у тебя тогда кто - будущий, нахрен, президент страны, а то и всего государства? Хотя маманя у Макса была, конечно, мировая, но об этом он узнал уже позже, когда они в Катамарановск вернулись. Так что захоти она вдруг стать президентом - Роза бы первый с паспортом в ближайший избирательный участок помчался. Теть Ната - хотя она и просила не называть ее «тётя», потому что, с ее слов, чувствовала себя старой - была из тех женщин, которыми хотелось любоваться: миниатюрная, светловолосая и нереально красивая, она излучала такую внутреннюю силу и авторитет, что перечить ей не хотелось абсолютно. Бывает так взглянет тяжелым взглядом карих глаз, и ты буквально к месту прирастаешь. А ещё бывало, что она Розу по голове могла погладить да назвать ласково «Ромчик» - он в такие моменты буквально таял и стекал на пол бесформенной рокерской лужицей. Макс к молчаливому Розиному обожанию его матери относился скептически, но снисходительно. Его это забавляло даже. Но вот чета Стрельниковых укатили куда-то, оставив сыночку свою квартиру в элитном доме в центре, и Макс тут же созвал весь шабаш на квартирник. И Розе сказал, чтобы тот тащил своего раздолбайного дружка - выступать будут. Надо же было как-то аудиторию набирать, тот же Высоцкий, блин, начинал со всяких там вписок да дворовых сборищ. Инструменты Роза предусмотрительно затащил на хату к Максу заранее - Стрельников кому-то позвонил и к их базе подкатил охуевший шестисотый «мерин», за рулём которого сидел шкет в чёрных очках. Роза даже прифигел немного, думая о том, что Макс, конечно, охуеть как исполняет, но помощь была неоценимая, потому что на своих двух он бы гитару да барабанную установку до завтрашнего дня тащил. Вот бы ему ещё кто полу-труп Опарыша отбуксировать помог. Когда Стрельников открыл им дверь квартиры, из-за которой уже доносился гвалт голосов и приглушенная музыка, он быстро пожал Розе руку и кивнул внутрь хаты, молча приглашая их. К уху у него была прижата мобила, которую ему хер знает откуда отрыл отец - чтобы всегда с сынулей быть на связи. И теперь Макс словно прирос к этой чёрной трубочке - ходил, слушал, да иногда отвечал что-то из разряда «да, мам, я покушал» и «нет, мам, папа просто шутит». Опарыш, то ли услышав, то ли почувствовал «дух вписки» вдруг одуплился и принял ровно вертикальное положение, как будто последний час не прибывал в терминальном состоянии между смертью от алкогольной интоксикации и смертью от рук Розы. Он заинтересованно заглянул в одну из комнат, где уже собралась куча народа, и где наиболее отчётливо слышался звон стеклянных бутылок друг о друга. Роза придержал своего заклятого дружбана за плечо, не давая ему влиться в эту алко-атмосферу, и резко развернул к себе, угрожающе смотря на того сверху вниз: ​⁃​ Слышь, ты, нахрен, придурочный алко-чемпион, мы сегодня выступаем, ю ноу? Если ты, сука, отрубишься до того, как мы, блин, возьмёмся за инструменты - я тебя, трясогузку заспиртованную, выкину из окна, и в след платочком помашу, нахрен, красным, как твоя пропитая рожа. Гудбай Америка и все, блин, такое. Понял? Опарыш кивнул, хотя в его взгляде Роза не увидел ни проблеска какой-либо сознательности. Только полной ее потери. Сукин сын знал, что без него музыкальной карьере Розы придёт абсолютный коллапс и пользовался этим. Говно на палке. Роза тяжело вздохнул и забрал у какого-то парня из рук бутылку пивчанского. Парень начал что-то возмущённо затирать, но тот лишь отмахнулся от него и впихнул бутылку в руки Опарышу. ​⁃​ Держи, нахрен, а то я тебя знаю - ты, сука такая, без градуса в крови функционируешь как если бы тому маленькому дроиду из, блин, «Звёздных войн» вместо чертежей Звезды смерти залили, нахрен, скипидар дядь Игоря Катамаранова, ю ноу. Опарыш моментально присосался к бутылке. Пока его дружок восполнял в своём организме дефицит токсификантов, Роза медленно осматривал присутствующих на предмет знакомых лиц. По сути, знакомыми были почти все: раз-два на таких же квартирниках они точно пересекались. Но были и новые лица. За одно такое новое лицо взгляд Розы почему-то и зацепился. В другом конце комнаты, оперевшись спиной о стену, стоял какой-то незнакомый малый: огненно-рыжие волосы неровно обрамляли лицо с остро выраженными скулами; в пальцах, он вертел тонкую сигарету, похожую на те, что любила курить тётя Ната, эстетично выпуская в форточку клубы дыма. В этом же эстетики почти никакой не было - разве что его, сука, глаза - синющие, что воды блядского Байкала. Роза с дедом как-то на Байкал ездил рыбачить, так что знал, о чем говорил. И синеву этих глаз он видел через всю, нахрен, комнату. В остальном парниша был весь какой-то нескладный - худой, бледная кожа на фоне бордового свитера смотрелась чуть ли не прозрачной, тонкие ноги плотно обтягивали нагуталигенные кожаные штанишки. ​⁃​ Слышь, блин. - Роза ткнул Опарыша локтем и кивком указал на рыжего. - Это че за, блин, Алла Борисовна на минималках? Опарыш ткнулся глазами в парня и почесал репу, а затем хмыкнул и начал вещать. Вместе с бутылкой пива к нему вернулась и возможность членораздельно говорить. За тоннами отборных матюков, коими изобиловала речь Опарыша, Роза смог вычленить для себя три важные вещи о рыжем: первое - он был корешем Макса со школы; второе - он был чуть ли не человек-оркестр и мог играть на всем, что игралось; и третье - талантлив, как сука, но колдырь конченный, похлеще Опарыша. Хотя Роза и не представлял, как можно колдоебить похлеще Опарыша и все ещё стоять на своих двух, а не выблевывать собственную разложившуюся печень в вонючей подворотне. ​⁃​ И зовут его, бля, так по-уебански... ща и не вспомню, но то ли Шмель, то ли Пчела - полный пиздец, короче, а не имечко. Роза поджал губы и бросил на друга злой взгляд. ​⁃​ Если для тебя, нахрен, Шмель и Пчела - полный пиздец, то что тогда насчёт Розы-Робота, ю ноу? Опарыш вдруг оцепенел и как последняя трусливая сука дал заднюю, стараясь не смотреть а сторону Розы. ​⁃​ Ну, ты, бля, Ром, другой случай ваще. Тебя это, бля, не касается. Роза закатил глаза и откинул с лица мешающиеся волосы, а затем вновь посмотрел на рыжего. Тот уже докурил свою сигарету, выкинув окурок в цветочный горшок. ​⁃​ Ты чего Яшку гипнотизируешь? - раздался за спиной голос Макса. Роза обернулся и увидел друга, который, наконец, оторвал от собственного уха ебучую мобилку. ​⁃​ Яшку? - блондин нахмурился, вновь оборачиваясь и бросая на рыжего ещё один взгляд. ​⁃​ Ага. Это мой дружочек школьный, Яша Шершанский. Шершень. - Стрельников достал из кармана пачку сигарет и протянул Розе. Тот кивнул в знак благодарности и достал одну, тут же засовывая ее между зубов. Макс вытащил зажигалку - у него, в отличие от Розы, зажигалка была не за 10 копеек из ларька под домом, а фирменная «Зиппо» со странной гравировкой - «Железные рукава». Роза прикурил и глубоко затянулся, медленно выпуская из легких дым. Синющие глаза Шершня никак не шли из башки. Макс тоже медленно курил рядышком, усевшись на подлокотник дивана, обитого темно-коричневой кожей, и методично стряхивая пепел на голову какого-то местного лошка. Стрельников задумчиво переводил взгляд с Розы на Яшку и обратно. ​⁃​ Могу вас познакомить. Ты же давно хотел Опарыша из группы выпереть? Яшка он, хоть и бесоебит временами, но к инструментам, что к малыхам в их первый раз - со знанием дела подходит. В консерватории учится. Роза пожал плечами неопределенно и уставился на собственные мозолистые руки, в которых медленно дотлевала сига. Возможность распрощаться с Опарышем была крайне заманчивой, потому что тот выебал ему уже все мозги, да и не стоил его музыкальный талант того, чтобы за него держаться. В Опарыше, по сути, вообще не было чего-то такого, за что стоило за него побороться. Только вот Роза не был уверен и в том, что готов тянуть за собой еще одного колдыря. Но было в Яшке Шершанском что-то такое, что заставляло его плотно засесть в башке. Одни его брючки чего стоили. Роза потушил сигарету в предусмотрительно подставленной ему Максом хрустальной пепельнице. Схватил с журнального столика бутылку с каким-то пойлом – по вкусу был чистый спирт. Как бы не ослепнуть на утро. ​-​ Ладно, хер с тобой. – парень бросил на Стрельникова хмурый взгляд. – Знакомь. Макс растянул тонкие губы в кривой ухмылке и коротко кивнул. Они протолкнулись сквозь плотную толпу к тому месту, где Роза до этого видел Шершня. Выпитый алкоголь вдруг начал действовать, пустив по венам жар – блондин вдруг почувствовал, как становится невыносимо жарко под кожаной косухой, которую он почему-то не снял сразу. За то время, что они со Стрельниковым курили, Шершень успел переместиться на балкон. Теперь он стоял, оперевшись об оконную раму и наполовину из нее высунувшись. Вся его фигура, подсвечиваемая вечерним закатным солнцем, казалась такой хрупкой, что Розе показалось, что если ветер сейчас подует чуть сильнее – рыжего снесет нахер прямиком в страну Оз. ​-​ Слышь, Яш. – Макс подошел к Шершанскому, с размаху хлопая того по плечу. Розе показалось, что он слышал, как под этим хлопком крошатся костяшки рыжего. – Хочу тебя познакомить кое с кем. Яшка чуть заторможенно поднял на Стрельникова взгляд, а затем вскинул тонкие рыжие брови. Макс потянул его в сторону Розы и поставил прямо перед ним, что мать нерадивое дитя представляет родственникам. Шершень весь как-то сжался, ссутулился, словно пытался спрятаться в домик, как рак, нахрен, отшельник. Макс вновь с размаху хлопнул его по спине, заставляя распрямиться. Роза с нескрываемым удивлением понял, что Шершень, когда не горбится, даже выше его самого. ​-​ Знакомьтесь, парни. Рома, это Яша Шершанский. Яша, это Рома Розенко. – представил их Макс. Роза почувствовал, как Яшка ощупывает его лицо неуверенным взглядом. Вблизи его глаза казались еще синее. Как батин антифриз, который он в их старенький «запорожец» заливает. Роза протянул ему руку для рукопожатия. Руки у Шершня были холодные, что батареи в отопительный сезон в их общаге, а пальцы длинные, паучьи. Музыкальные. Такими только хитяры кипитярить. ​-​ Очень, нахрен, приятно. – сказал Роза. ​-​ И м-мне. – проскрипел Яшка. Голос у него был… ну, пиздец. Как будто ножом по доске скребли. Задней мыслью Роза подумал, что хорошо, что в их группе вокалист – он. Мда-а-а. Ог уже думает так, будто Шершень – часть «Багрового Фантомаса». Розенко тряхнул белобрысой башкой. Посмотрел на Шершня – тот продолжал сверлить его странным каким-то взглядом. Заинтересованным. Очки в круглой оправе у него сползли почти на самую переносицу. Роза хотел было уже предложить рыжему покурить да поболтать по душам, как на балкон неожиданно ворвалась какая-то малыха – темноволосая и высокая. Ворвалась да повисла у Шершня на шее. Роза скептически вскинул бровь, глядя на эту картину. ​- ​Яш-Яш-Яш!! – протараторила малыха, не отлипая от рыжего. – Сыграй нам, Яш, ну пожа-а-алуйста! Шершень явно растерялся. ​- ​Ирух, б-блин, ну ты ч-чего… - Яшка аккуратно отстранил от себя малыху, положив руки ей на талию. Бросил на Розу извиняющийся взгляд из-под пушистых рыжих ресниц. – Ч-че вам сыграть-то? ​-​ «Нирвану»! – Ира улыбнулась и схватила Шершня за руку, стремительным вихрем вылетая с балкона в комнату и таща Шершанского за собой. Розу ее просьба откровенно заинтересовала, поэтому он шмыгнул вслед за ними, кивнув Максу. В гостиной все присутствующие человеческие особи образовали вокруг одного из пуфиков полукруг. Кто-то уселся на пол, кто-то залез на спинку дивана, один чел разлегся на подоконнике, вальяжно покуривая в приоткрытую форточку. Роза понял, что нигде не может найти Опарыша, но, признаться честно, сейчас ему на своего нерадивого дружка было глубоко насрать. Обдолбался ли он где-то на кухне или шпилит очередную малыху в толчке – похуй. Абсолютно. На тот пуфик, вокруг которого все и уселись, затолкали Шершня и буквально всучили ему в руки гитару. Роза узнал акустику Стрельникова, которой он любил похвастаться – винтаж, мол. Почему Розкина старая гитара была доисторическим хламом, видевшим еще правление Николая Второго, а Максова гитара была «винтажем, ебать» - для Розы было загадкой. Шершень примерил гитару, а затем переставил ее так, чтобы гриф был в правой руке. Пробежался быстро по струнам, проверяя, настроен ли аппарат. Левша, значит. Роза почему-то не мог оторвать взгляда от его длинных шишковатых пальцев. Яша еще раз проиграл пару аккордов, а затем приступил непосредственно к «Нирване» - Роза с первых секунд узнал одну из песен с их дебютного альбома. Альбом только вышел, разборов песен еще никаких не было, и откуда Яшка знал, как ее играть – было крайне насущным вопросом. Неровный хор голосов начал завывать текст на ломанном английском. Роза видел, как шевелятся губы Шершня, когда тот тихонько подпевал себе под нос. Роза достал из кармана свои сигареты и прикурил одну, не заботясь о том, чтобы найти пепельницу и стряхивая пепел прямо на пол из светлого ламината. Было что-то такое в Яшке Шершанском, от чего его сердце болезненно сжималось. Они были знакомы всего минут пять от силы, но Розе казалось, будто они знали друг друга всю жизнь. Как будто именно этого рыжего хрена он всю свою жизнь и ждал. Сигарета дотлела до фильтра слишком быстро, обжигая Розе губы. Он нахмурился, тихонько сматерился и потушил бычок о подошву выданных ему Максом тапок, после чего выкинул его в чей-то капюшон. Шершень начал наигрывать еще одну песню. Только уже что-то из Цоя. Люди вокруг загалдели громче и нестройный хор голосов усилился. Подошел Макс с двумя стаканами, на дне которых плескалась янтарная жидкость. Протянул один Розе. ​-​ Ну, и как тебе? – спросил Стрельников, перекрикивая завывающих «Пачку сигарет» пьянчуг, кивком головы указывая на Яшу. Роза влил в себя подогнанную алкашку и поморщился от терпкого вкуса. Вискарь. ​-​ Талантливый, как сука, блин. Макс усмехнулся и согласно кивнул, отпивая свой виски. Роза хотел было спросить, не видел ли он Опарыша на кухне, но тут в дверь позвонили. Все голоса разом умолкли, когда послышался звук открывающейся двери и знакомый голос из коридора: ​-​ Ну, и что вы мне тут, голубчики, устроили? Притон? А вы знаете, что я за это вас всех в тюрьму посажу? Пятнашечка ми-ни-мум! Блядский полковник Жилин, который материализовался едва ли не из воздуха. Роза иногда думал, что он, блять, по телефонным проводам перемещается, как какой-то ебучий супергерой из комиксов. Толпа вокруг засуетилась, Макс рядом нахмурился. ​- ​Попробую разобраться. – сказал он. – Слышь, Ром, Яшку уведи куда-нибудь. Он у Жилина не на лучшем счету – от военкомата бегает. С этими словами он хлопнул Розу по плечу и скрылся в коридоре. Роза подумал, почему вообще он должен Шершню, блин, помогать. Думал-думал, и сам не понял, как, схватив рыжего за тонкое запястье, тащил в сторону балкона, где был выход на пожарную лестницу. Тот почему-то не сопротивлялся совсем и послушно шел следом. Уже на лестнице вдруг остановился и потянул Розу на себя. ​- ​Р-Ром… Пойдем, п-покажу что-то. – проскрипел Шершень. Роза глянул на него исподлобья, нахмурившись. ​-​ Че ты мне, блин, показывать собрался, Шершень, нахрен. Щас тебя гаишник сраный увидит и в военкомат заберет – поминай, блин, как звали, ю ноу. Яша покачал головой, а затем вцепился в руку Розы и потянул его за собой – вверх по лестнице. Так они дошли до крыши. И Роза, наконец, понял, что именно Шершень хотел ему показать. Весь Катамарановск с высоты девяти этажей был как на ладони – город, который, казалось, Боженька создал как филиал ада на Земле, сейчас пестрел огнями в ночном свете. Смотришь и кажется, что сердце замирает натурально. Яшка присел на краешек крыши, свесив ноги. Роза опять запереживал, что того снесет нахрен ветром. Но тот лишь поежился зябко да достал из кармана очередную тонкую сигу. Роза увидел, что его худые жилистые руки покрылись мурашками - кроме свитера с закатанными рукавами никакой верхней одежды на рыжем не было. Роза вздохнул и снял с себя косуху, оставаясь в футболке, надетой поверх водолазки с длинным рукавом. Накинул косуху на парня и встал рядом, глядя сверху вниз на городской пейзаж. Поймал на себе удивленный взгляд синих-пресиних глаз. ​-​ С-спасибо, Ром. ​-​ Да че спасибо, Макс меня, нахрен, уроет, если ты свои костяшки застудишь. – блондин замолк, чувствуя, как нежданно-негаданно к горлу подступила тошнота, а голова вдруг закружилась из-за высоты. Он никому никогда не говорил о том, что с высотой у него давненько уже отношения напряженные крайне. Роза присел рядом с Яшей, но головокружение не прошло. Поэтому он сделал то, на что, будучи более трезвым, не решился бы наверное - лег на холодный парапет, устроив голову на коленях Шершанского. Почувствовал, как парень весь напрягся от этого действия. Но не сказал ни слова, а просто молча принял это, как факт. Роза был ему даже благодарен за это. На небе мерцали мириады звезд, и их ровное сияние помогло блондину чуть чуть прийти в себя. Шершень продолжал молчать, только медленно сигарету смолил. Хорошо хоть пепел не на него стряхивал. Роза задумался вдруг, а затем сказал: – Зови меня Роза-Робот, кстати. Это, ну, кликуха такая, типа. Сценическая, ю ноу. Он думал, что Шершень посмеется над ним, как и все до этого. Но он лишь кивнул с серьезным выражением лица. ​-​ Звучит очень стильно. Роза улыбнулся, впервые, кажется, за дохрениллион лет. А потом вдруг начал вещать, словно плотину прорвало. Говорил о жизни, о родителях, о том, как задолбал его Опарыш. Про то, как с Максом познакомился и как в лагере тот щемил малолеток. Яшка от этой истории тихонько прыснул себе под нос, а его тонкие губы сложились в улыбку. Роза подумал задней мыслью, что улыбка у рыжего очень милая. А еще о том, что более благодарного слушателя он никогда до этого не встречал.