Один день единственного адеквата.

***

— Да что б все твои ёбаные бумажки сгорели синим пламенем! Да покарает тебя Джашин-сама! — орал Хидан, выходя из обители скупости, называемой кабинетом Какузу. Напарник жреца был настолько занят расчётом средств, что обнаглел и послал Хидана выбивать долги из работников организации, пока тот не ушёл на три часа молиться. И теперь, проклиная Какузу, его деньги и вообще всё на свете (кроме Лорда Джашина, конечно), Хидан спускался в подвал-мастерскую к Ядовитому Бревну Сасори. Да, жрецу нравилось называть его именно так. Раньше Хидан звал Акасуну «Сороколетним девственником», но после того, как узнал про то, как Сасори и Дейдара спали в одной кровати в какой-то захолустной гостинице, то придумал красноволосому новое, ещё более точное прозвище.  — Тц! Пиздец здесь темно. — Во тьме коридора Хидан чуть не споткнулся о сломанную деревянную ногу какой-то из кукол Акасуны. — Ещё и ветки свои разбрасывает хер пойми где… Тьфу! Наконец жрец достиг двери, но дёрнув её, понял, что она заперта. Он уж было решил, что Акасуна свалил на рынок за древесиной для своих кукол, пока за дверью не послышался звук падающего предмета. Внутри комнаты явно кто-то был. — Слышь, Сасори, открывай уже, не занимайся хуйнёй! Просто отдай бабло, которое ты должен Какузу и разойдёмся на все четыре стороны. — Но ответа не последовало. Цыкнув, Хидан приложил ухо к двери, чтобы понять, как далеко от двери должник, и в конце концов вышибить преграду на фиг. До слуха жреца донеслись протяжные стоны… Любой другой работник мог подумать, что Сасори снова притащил какого-нибудь незадачливого шиноби с хорошим кеккей генкаем и теперь делает из него своё очередное творение. Так подумал бы кто угодно из организации, кроме самого Хидана. Ещё давно став жрецом, он дал обет безбрачия, и теперь очень остро реагировал на нарушение своих внутренних уставов, не заботясь при этом о чувствах окружающих — всё что не одобряет Джашин-сама не должно происходить вовсе, а если оно всё-таки происходит, то это уже богохульство, и гомосексуальные отношения, видимо были из последнего разряда, а потому любые намёки на подобные связи никогда не оставались без внимания сероволосого. — Разрази меня Джашин-сама… — Поглядывая в довольно широкую дверную скважину, Хидан нашёл подтверждение своих ужасных догадок. — Вот петушары… Я же говорил, что они пидарасы, а никто из этих идиотов мне не верил! Картина, увиденная Хиданом, с лёгкость могла украсить самый извращённый роман Джирайи: абсолютно голый Дейдара и такой же Сасори сверху стонущего блондина. — Пиздееец… — протянул Хидан, прикрывая рот рукой. Уж чего он только не повидал на своём веку: бога, демона, сотни человеческих типажей, но вот такой беспредел он лицезрел впервые.        Благополучно отстав от двери и забыв про долги Акасуны, жрец двинулся наверх, чтобы позвать свидетелей. На самом деле ему хотелось не столько уличить богохульников в их приотвратном занятии, сколько доказать всем, что он — Хидан, честный слуга Лорда Джашина, оказался прав на счёт скрытых отношений двух художников, а все остальные просто слепые придурки… Ну, кроме Итачи — он и так практически слепой. И, конечно, Хидану было бы приятно увидеть лицо патлатого блондина, которого застали в таком унизительном положении. О дааа… Дейдара больше всех бесил Хидана, и поэтому его испуганная и растерянная рожа стала бы просто настоящим подарком для жреца. Добежав до кабинета Какузу, Хидан увидел недовольного напарника и только что вернувшегося с миссии Кисаме. — Успокойся. — Кисаме пересчитал купюры и ещё раз глянул на расписку в чековой книжке, которую Какузу заставил завести всех работников организации. — Нет, ты только глянь: это просто обиралово какое то! — Какузу явно не устраивал тот список расценок, который он увидел. — Да нормальная цена, ты еще в Кири не был… В нашем районе красных фонарей вообще всю зарплату за миссию А-ранга оставить можно. — Да проститутки в Водопаде столько не берут! — Эта деревня не относятся к великим странам… — Ты это ты говоришь, потому что в наших публичных домах не был… — А вы будто были! — И Хошигаки улыбнулся во все два ряда акульих зубов. — Да, по молодости. — Пробурчал бухгалтер. — 74 года назад? Хидан заглянул в блокнот и охренел — там были расписаны услуги девицы лёгкого поведения и расценки на них, и при чём жрец не понял, что его возмутило больше: сам список извращений или цены на них. — То есть обсуждать с Кисаме эту хуйню у тебя есть время, а спуститься к Сасори за долгами нет?! — Возмущению слуги Джашина не было предела. — Это досуг работника нашей организации, и при том очень дорогой. Я должен предупредить Кисаме, что его зарплата не рассчитана на такие заведения, и есть места намного дешевле.  — Бля, и вы что ли туда же? Что за богохульство! Распустились просто невъебически!— Хидан понял, что с этими двумя нечего обсуждать и, плюнув на них, пошёл к Конан. — Надо было ему заказать эту «бабочку», — усмехнулся Кисаме. — Нет. Он бы её либо убил, либо завербовал. Оба случая влетели бы нам в копейку. Тем временем Хидан благополучно оказался у кабинета Конан — КОНАН! Я ЗАСТАЛ ЭТИХ ПИДОРАСОВ НА МЕСТЕ! — И резко распахнул дверь. *картина маслом* Конан сидела за столом с рюмкой сакэ, а напротив неё стояла такая же наполненная рюмка, маленькая мисочка риса с воткнутыми в неё палочками и кусочек хлебушка. Сама девушка раскраснелась от принятого ею алкоголя, но не это поражало  — она будто говорила со стулом напротив неё. — Захожу я к ним, а там… Ты давно это заметил?.. Сказал бы… А, не хотел разглашать чужую личную жизнь… И что мне делать?.. Понять и простить? … О, Яхико, даже после всего ты остаёшься лояльным ко всем членам организации… Ага… Хорошо, я обкурю мастерскую Сасори, чтобы тебя больше туда не затянуло после экспериментов Орочимару с мёртвыми. — И подпёрла рукой щёку, влюблённо вглядываясь в пустоту напротив. Хидан протёр на всякий случай глаза — Конан??? Девушка резко обернулась, но увидев жреца, стоящего в дверном проёме, выдохнула — Ой… Хидан… А я думала, у тебя вечерняя молитва…хихи… Внезапно, рюмка, стоящая напротив Конан, поднялась в воздух. Глаза Хидана стали размером с блюдца — посуда реально парила в воздухе, колыхая жидкость внутри. Конан снова повернулась к пустому стулу и подняла рюмку — Твоё здоровье, Яхико… Ой, прости. За твою загробную жизнь. — и тут же высушила свою рюмку за один глоток. — Я пожалуй, правда пойду, помолюсь… — И Хидан, как ошпаренный, выскочил из кабинета стараясь побыстрее убраться к себе. — Поглотите меня, Джашин-сама, если я только что видел не призрака… — Хидан поцеловал свой медальон, но подняв голову, внезапно увидел ещё одну странную картину: Тоби, стоя у двери своей комнаты, общался со стенкой, при этом разговаривая каким-то грубым низким голосом, будто вообще не своим. Если бы не маска и плащ, то жрец вообще бы тогда не понял, что перед ним стоит Тоби. — Ну ты же понимаешь, что это необходимо! В том мире мы будем вместе, и ты будешь жива! Какаши? Этот чёртов предатель? Не спрашивай о нем… — Обкурился что ли… — Сероволосый давно догадывался, что у Тоби что-то не в порядке с головой, а после всего сегодняшнего бреда, жрец уже точно не удивится, если вдруг узнает, что их придурок Тоби тот ещё торчок.       Когда Хидан наконец закрыл за собой дверь, то тут же взял руки символ своего господина и начал читать странные молитвы, понятные только таким же джашинистам, как и он сам. Да, после сегодняшних происшествий он уже точно больше никогда не будет вечерами ходить по чужим кабинетам и тем более подглядывать за товарищами. Мало ли, какие ещё ужасы ждут жреца Джашина в комнатах остальных членов Акацуки?