не умирай так просто

Местная легенда гласит лишь одно: не ходи к двум храмам у воды; там бродит призрак, вторящий всё одно и то же: не умирай так просто. Его одеяния белы как снег и кожа отражает свет луны, так прозрачна она. Однако точно признаешь в нём призрака, лишь когда он отвернётся от тебя. На затылке юноши зияющая рана, из которой до сих пор идёт кровь. Говорят, что убийца был так труслив и жалок, что не смог сразиться честно, дождавшись, когда юноша отвернётся от него, ударив камнем по затылку. Но что привело их к берегу озера, никто не знает. Был ли это поединок за свою честь или же встреча близких друзей, сердце одного из которых укротили зависть и злоба? Или это было тайное свидание, закончившееся трагедией? Увы, я этого не могу сказать вам, мои дорогие путники, все родственники юноши умерли, а убийцу так и не нашли. Владелец таверны, как гордо именует себя небольшое кафе, в котором они остановились, рассказывает местную легенду, чуть кашляя и местами заплетаясь в словах, стараясь сделать рассказ сказочней, чем он есть. Это быстро утомляет Кихёна, что просто решает продолжить доедать свою миску риса, пока она не окончательно остыла. Но стоит отдать должное взрослому мужчине, что сидит рядом с их столом, он — замечательный рассказчик. Многие, замечая такую грустную мину на лице Ю, сразу же уходят. А может, всё дело в Хёнвоне, что сидит перед ним, и совсем не притрагивается к пище, ловя каждое слово. Младший выглядит слишком увлечённым историей о прекрасном юноше-призраке. Его глаза блестят и не покидают рассказчика. — А вы не знаете, где жил этот юноша? — наконец спрашивает Хёнвон. — Да это все знают, — мужчина ухмыляется, чуть поглаживая свою бороду, в которой скатываются капли пива, — это старый дом на вершине холма к северу от деревни, раньше она была шире. Сейчас наш город, а ныне село доживает свои последние дни. — Почему? — оживляется Кихён, это уже интереснее, да и факты всегда важнее красивых легенд в их деле. На его вопрос мужчина лишь посмеивается, качая головой и смотря себе на ладонь, словно обдумывая что-то. — Вот вы вроде молодые, а такие ещё неразумные, — он будто не замечает обиды, что проскальзывает на лицах его постояльцев, — почему умирают мелкие селения? Здесь нет возможностей. Рядом ни ценного леса, ни природной жилы, ни ещё чего другого, что нужно в наше время. Ещё и вопли каждый день и смерти каждого присланного помощника управляющего. — Вопли и смерти? — спрашивает Хёнвон, переглядываясь с Ю. Кажется, они приехали в этот раз по правильному адресу. — Всякий, кто приезжает к нам, чтобы стать правой рукой главы, остаётся без глаз и с ударом сердца, — речь владельца кафе в разы тише теперь, — а вопли… Так это у озера. Люди постоянно видят этого юношу в белых одеждах. Говорят, он не сколько прекрасен, сколько страшен в своей красоте. — В смысле страшен? — А мне откуда знать? Я не хожу туда почти никогда. Проклятое то место. Не одно убийство было там, а некоторые тела так никогда и не найдут. Ладно, — вздыхает он, вставая со своего места, — ваши комнаты наверху, всё уже должно быть на месте. Спокойной ночи. И… будьте осторожны, что бы вы тут не забыли. Хёнвон и Кихён провожают его взглядами, а затем поворачиваются друг к другу. — Ну как? Думаешь, тут мы нужны? — спрашивает Че, отправляя в свой рот уже остывшую креветку. — Определённо, — Ю откидывается на спинку маленького диванчика, — легенда не кажется страшной, а вот смерти. Это уже что-то ненормальное. И думаю, оно может быть связано с нашим юношей. — Месть за свою смерть? -Вонгви* всегда такие, они будут мстить до тех пор, пока не успокоятся, — Кихён отпивает из стакана, — а это может длиться веками. — Да я знаю, но… — Что «но»? — Мне кажется, что здесь не всё так просто, — Хёнвон хмурится, смотря в окно, — и я знаю, что ты сейчас скажешь, что вероятно, эти мертвецы просто испугались его до смерти, когда он хотел попросить их помощи, но выколотые глаза? По-твоему это призрак? Вонгви не умеют выжигать глаза, пусть это хоть самая чистая и молодая девственница. Между ними натягиваются нити молчания, которые нет сил перерезать ни у кого их них. Дорога была слишком долгой, каждый из них за сегодня ел лишь вчерашней свежести сендвич и тёплую колу. А ещё каждому из них стоит пойти и принять душ, заменив повязки на ранах, что остались с их прошлой миссии. Та кумихо** совсем не хотела соглашаться на их условия. — Завтра с этим разберёмся, — Кихён первый решается открыть рот, — а пока нам стоит отдохнуть. А ты съешь хоть ещё что-то, то ты за весь день совсем ничего не ел. — Да ладно, — Хёнвон чуть махает ладонью, вставая со стула, — я слишком хочу спать, чтобы есть. — Тебе лишь бы дрыхнуть, — Ю цокает языком, но не говорит ничего против. Поднимаются в свою комнату они без лишних разговоров. Принимают душ и чистят оружие в такой же тишине. Хёнвон протирает свои ножи, когда Кихён проверяет свой пистолет, затем выставляет руки вперёд и чуть прищуривает глаз. — Кажется, мне пора купить новую пару линз, — замечает он. — Где ты вообще сажаешь своё зрение? Мы вроде только и делаем, что катаемся в машине и ищем призраков да другую нечисть. Старший лишь пожимает плечами, отправляя пистолет в кобуру. Он хочет что-то ответить, как из окна доносится чей-то голос. Нет, вопль. Хёнвон сразу же подходит к окну, высовываясь в него по пояс, крепко держась за подоконник. — Хозяин был прав, звуки точно с озера, — заключает спустя пару мгновений, — но не думаю, что они человеческие. — Тхэджагви***? — приподнимает бровь Кихён, подходя к нему. — Вряд ли, — качает головой, — звук слишком громкий, и голос — мужской. — Значит, это наш призрак. — Значит так, — хмурится Че. — Что-то не так? — Призраки редко кричат, а это значит лишь то, что он стар и умер не только от удара по затылку, — он проходит к кровати, и укладывается на неё, — но в любом случае. Завтра так завтра. — Спи хорошо, — Кихён выключает свет и сам ложится, удивляясь, как Хёнвон может отрубиться буквально за минуту. Только ему не будет известно, что Че проснётся посреди ночи от стука ножа по прикроватной тумбочке, что он увидит небольшую тень рядом с собой, и пока будет пытаться не произнести ни звука, призрак уйдёт, так и не дав никаких зацепок о своей личности. Всё это Кихён узнает рано утром, когда увидит Хёнвона, нервно крутящего в своих руках нож. Он всегда оставляет его на тумбочке, чтобы всегда быть готовым к бою. Его лицо будет бледнее, чем обычно, а под глазами тёмные мешки от недостатка сна. — Что произошло? — Нас посетил кто-то сегодня, не знаю, наш ли это вонгви или кто-то ещё, — Хёнвон переводит настороженный взгляд на дверь, — но этот кто-то знает, что мы тут и кто мы такие теперь уже точно. И лучше нам тут не разговаривать слишком долго. — Ладно, обсудим на улице, — настороженное настроение поглощает и Кихёна, который аккуратно прячет кобуру в складках одежды. Деревня, в которой они остановились, действительно доживает свои последние дни. На улице они встречают лишь двух детей, что сразу же убегают от них, будто боясь. Кажется, это единственные дети на всё селение. Хёнвон грустно смотрит им в след.Не хочется понимать, что кто-то может повторить их же участь. Охота за нечистью точно не та работа, о которой они мечтали в детстве, но, которую выбрали за неимением другого выбора. — Ну, так что? С чего начнём? — спрашивает Хёнвон, когда они подходят к машине. — Для начала думаю логично будет сходить к тем храмам у озера, — предлагает сразу же Ю, — а затем надо будет как-то узнать о смертях. — Разделимся? Я не хочу тут торчать вечность. — Ты что испугался? — смеётся, — то есть парень, что легко может убить кумихо, напугался какой-то тени над собой? — Посмотрел бы я на тебя, — Хёнвон раздражённо отвечает, — но ладно. Я пойду к храмам и дому, ты поговоришь с местными. — Окей, оставайся на связи, если что, то я тебе позвоню. Встретимся у озера, осмотрим их вместе? — Пока, — бросает он, не отвечая, направляясь в противоположную сторону от селения. Кихён лишь качает головой и решает сначала зайти к главе деревни. Его должны принять. А если и нет, то у него всегда есть поддельные документы. Идти Че недалеко, но заросшая кустарниками и травой когда-то ухоженная тропинка усложняет его путь. Пару раз споткнувшись и поскользнувшись он всё же добирается к заброшенной части селения. Дома покинули очень давно, некоторые здания уже почти полностью разрушились. Где-то провалилась крыша, где-то сломались стены. Целым осталось лишь одно здание, что ему и нужно. Дом юноши-призрака. Хёнвон не сомневается в том, что он был разворован века назад, и сейчас там ничего не осталось. Но он идёт туда и не за тем, чтобы найти вещественные доказательства того, что он был жив. Даже спустя столько времени в домах остаются токкэби****. Они могут сменить своё место жительства, но если кто-то придёт в дом и вежливо их позовёт, то они всегда придут, чтобы выпить рюмку другую. А если владелец дома умер внезапно вне своего дома, то они точно обрадуются тому, кто позволит им уйти. Дом ужасно старый, и доски пола неприятно пружинят под его ногами. Воздух пропах водным смрадом.Остаётся надееться на то, что он не провалится вниз и не сломает себе ничего. Кихён и его нервная система этого не переживёт. Хёнвон быстро осматривает помещение. Когда-то это был богатый дом, думается ему. Он очень просторный и в него поместилось бы многое. Некоторые предметы мебели до сих пор остались здесь. Например, комод, что слишком большой и тяжёлый даже сейчас. Кажется, это было комнатой юноши, а этот комод и разбитое зеркало рядом видели его каждый день. Он аккуратно подходит к нему, стирая пыль рукой. Ничего необычного, кроме пары царапин. И на его действия никто не отзывается. Обычно, найдя единственный предмет в доме, они с Кихёном могли вызвать мистического хозяина дома.Хёнвон отряхивает руку от пыли и пинает осколок зеркала. Зря только потратил время. — Стой, — слышит он, когда уже стоит одной ногой за порогом, — стой, я сказал тебе, человек. Хёнвон разворачивается и видит перед собой высокого человека в маске и одежде из меха, из его лба торчит обломанный почти у самого основания рог, второго и вовсе нет. Этому токкэби точно не поздоровилось. — Так ты не смог уйти отсюда, — Че чуть улыбается, подходя к токкэби, — я тебя и искал. У меня есть несколько вопросов. — Какая уверенность. Ты думаешь, что я тебе отвечу? — Конечно, нет, — Хёнвон понимает, как невежлив он по отношению к незнакомцу, — но у меня есть, что предложить тебе. — И что же? Еда или же хочешь сразиться со мной? — по интонации ясно, что дух заинтересован в сделке, только совсем не понимает намерений человека, потревожившего его. — У меня нет ни еды, ни сил, сражаться с тобой, но я могу успокоить дух твоего господина, чтобы ты смог наконец уйти отсюда. — Он не может успокоиться уже несколько веков, думаешь, твои попытки помогут ему хоть как-то? — голос существа насмешлив и грустен одновременно.Токкэби не могут говорить о своих господах безразлично, они устроены так. Быть привязанными к ним. — Я обещаю тебе это, — Хёнвон подходит ближе, — я занимаюсь изгнанием духов с самого своего детства, меня растили для таких работ. Но я не смогу помочь, если не узнаю хоть что-то о том, кто здесь жил. В другом случае, он не будет и слушать меня. Дух стоит и смотрит на него, изучает. Его глаза почти человеческие. Хёнвону всегда было интересно узнать, скрывают ли они за маской человеческое лицо, или там что-то такое пугающее, что они решаются не показывать это? — Я согласен, но только если ты исполнишь свою часть сделки в два дня, — токкэби подходит к нему вплотную и сжимает запястье, Че чувствует жжение, — в ином случае я приду к тебе и убью тебя. Что ты хочешь знать о моих господах? — Всё, что ты считаешь мне нужным рассказать, — он осматривает свою руку. Небольшой ожог, не более того. Метка, своеобразная печать о заключении договора. — Я служил семье главное ювелира этого городка.Он был известен на всю страну тогда, однажды к нему даже приехал посол от самого короля, — существо улыбается, — хорошие были дни. Госпожа постоянно сидела в саду с детьми и нежно целовала мужа перед сном, позволяя ему работать столько, сколько он захочет. — Я тебя прерву, но ювелир? Разве тут вообще есть места, где добывают камни? — Конечно, есть, только в прошлом веке все эти источники были истощены захватчиками, а сейчас и вовсе принадлежат главе деревни, — токкэби раздосадовано качает головой, — люди такие алчные. Но вернёмся к рассказу. У ювелира была жена, что умерла задолго до того, как этот дом покинули все, и три ребёнка: две сестры, родившиеся в один день, но разные года, и младший сын. Думаю, ты в первую очередь спрашивал о нём. — Мне тоже так кажется, — соглашается Хёнвон, — он, получается, был совсем юн, когда его убили? — Ты прав, все дети этого дома умерли раньше, чем преодолели двадцатый год, Минджи умерла в родах, а Юбин потерялась в лесу. Хосока убили у озера, — дух присаживается на пол, видимо, рассказ для него слишком труден, — они все были слишком молоды, чтобы умереть так просто. — Так что же привело к тому, что все они умерли? — Мой господин был другом главы деревни, и пообещал ему, что его первый ребёнок обручиться с его сыном, — продолжает свой грустный рассказ существо, — как ты понимаешь, судьба Минджи была предрешена. Она была самой красивой и доброй девушкой во всём городе, к ней приходил свататься даже известный генерал, в которого она с первого же взгляда влюбилась. Но она стала женой Ыну, через год должна была принести ему ребёнка, но во время родов умерла. Господин долго скорбел, а затем и вовсе порвал дружбу с главой. Он считал, что они сжили его любимую дочь со свету, заставив так рано обручиться. А то, как Ыну её ругал… Не знаю, как господин смог стерпеть такое, даже если она и не была больше в его владении. — А что стало с Юбин? — Хёнвон знает, что глупые вопросы помогают рассказывать. Во всяком случае, людям. — Она была так же красива, как и её сестра, чуть младше, но такая же яркая. Помня участь сестры, Юбин отказалась когда-либо обручаться, желая посветить всю свою жизнь служению в храме, — токкэби достаёт из-за пазухи небольшую бутылку соджу и маленький стакан, — отец не стал её отговаривать, ему тоже не прельщало повторение сего сюжета.Но однажды она пропала. Никто не знает, что случилось, но её подруги из храма, сказали, что она пошла в лес, чтобы встретится с кем-то, но так и не вернулась. Люди думают, что её загрызли волки. — А что ты думаешь? Ты не человек, тебе проще рассказать о своих мыслях. — Её погубил кто-то. Я уверен в этом. — Кто? — Хёнвон уже предполагает ответ, но решается задать вопрос. — Я могу думать лишь об Ыну и ком-то ещё из его семьи.Они все были впечатлены красотой моих юных господ, особенно Хосока, — существо пьёт стакан за стаканом и протягивает один Хёнвону, — возьми. Мёртвых нужно вспоминать лишь с алкоголем. Че аккуратно берёт стакан в руки и отпивает. Кажется, токкэби больше не нужны наводящие вопросы. Он расскажет сейчас ему то, что нужно. — Из всех троих детей Хосок был самым красивым и ярким, бывали случаи, когда некоторые мужчины путали его с девушкой, — посмеивается, — но этот мальчик… Такой бойкий характер при такой покладистой внешности. Господин думал передать ему все свои знания, чем и стал заниматься с того момента, как мальчик чуть подрос. Но тот хотел стать музыкантом, и постоянно ругался с отцом, матерью и сёстрами, что не хотели отпускать его в ученики. Когда они остались совсем одни, господин думал переехать в другой город ближе к столице. Был согласен даже на то, что его сын станет музыкантом. Всё, лишь бы его сын остался жив. Мне кажется, господин знал, что и его постигнет та же участь, что сестёр. Но он не успел. Утром господин забил тревогу, поняв, что его сын пропал. Тела так и не нашли, но окровавленный кусок ткани и багряные разводы на траве говорили всё сами за себя. Какое-то время они сидят в тишине, которая прерывается тихими всхлипами токкэби. Хёнвон поглаживает пальцем край стакана, обдумывая то, что только что услышал. — Ах да. Мой господин… Поняв, что его сына убили, он в открытую начал обвинять Ыну и всю его семью. Он проклял весь их род, из-за чего в итоге попал под суд, — голос существа ужасно тих, — но он не дожил до суда. Его тело нашли в камере. Он последовал за своими любимыми в другой мир. — А ты остался здесь? — Да, моя обязанность охранять этот дом, до тех пор, пока мои господа уйдут в мир иной, а Хосок не ушёл. Он вернулся спустя пару дней после смерти своего отца. Я даже видел его пару раз. Он всё также красив, пусть и с ужасными порезами по всей спине. Его забили как какую-то скотину. — Что стало с твоими рогами? — Хёнвон решает сменить тему. — Этот дом грабили столько раз, сколько я не вспомню, — он усмехается, — каждый раз был как первый. Но время не щадит. Я стал слаб, а дом просто начал гнить. Всё, что здесь было, украли. Оставили лишь комод Хосока и его зеркало. Это была его комната. — Спасибо, что ты мне это рассказал, - серьёзно смотрит на него Че, ставя пустой стакан перед ним, — я сдержу своё обещание. — Лучше бы тебе это сделать. Мне надоело слушать крики своего молодого господина каждую ночь. Токкэби исчезает также быстро и незаметно, как появился. Хёнвон тяжело вздыхает и трёт глаза. Он ожидал всего, но только не подобных историй. Казалось, ему просто нужно узнать об очередной напыщенном парне, что проиграл поединок, а теперь жаждет отмщения. Но теперь они имеют дело с чем-то серьёзным. Вонгви мстят только равноценно. Другие условия их никогда не устроят. На улице уже темно, он совсем не заметил. На его телефоне насчитывается уже пять пропущенных от Кихёна, который явно уже закончил со своими делами. Но Хёнвон решает сначала просмотреть смс-ки. Ты освободишься к обеду? Возьми телефон. Возьми блядский телефон. Ладно. Наверное, ты сначала пошёл в дом того призрака. Я уже закончил. Буду у озера. Я взял с собой еды. Мы не позавтракали утром. Кивнув самому себе, он бредёт в сторону озера, освещая себе путь экраном телефона. Озеро находится совсем недалеко от старой части деревни. Может, это было любимым местом Хосока? Он приходил именно сюда перед тем, как навсегда покинуть свой дом, в котором вырос. Как иронично, что в итоге он привязан именно к нему. Невольно Хёнвон вспоминает похожее место в своём небольшом городе на юге Кванджу. Там тоже было озеро и небольшой храм рядом. Только это место было его самым ненавистным. Его мать утопилась там на его глазах. Что побудило её это сделать, он не знает до сих пор. Да и не хочет. Мотивы людей страшнее мотивов духов и всех мистических существ, что он знает. Кихён находится у ступенек храма. Он кажется таким же заброшенным, как те дома, что он видел. Только время потрепало его чуть меньше, и кто-то до сих пор ходит сюда и молится, зажигая бумажные фонарики. — Что-то узнал? — первым спрашивает он, чуть пугая Ю, что уткнулся в свой ноутбук, внимательно читая что-то. — Блять, ты меня напугал, — Кихён поправляет девайс на своих коленях, — если кратко, то все они очень мутные. Я привык к тому, что с нами никто не хочет говорить в таких деревушках, но чтобы так? Это новый уровень невежественности и хамства. — Тебя что вышвырнули откуда-то? — усмехается Хёнвон, подсаживаясь к старшему, и отправляя в рот рис с карри из контейнера. Уже почти остыло, грустно замечает он. — Попытались, — саркастично отвечает тот, — они испугались, когда я показал им удостоверение из полиции. — Ну, так что? Что узнал? — Ничего путного. Все из семьи главы ни с кем не вступают в контакт, кроме тех, кто приезжает исполнять их веления. Эти-то приезжие люди и умирают. Сердечный приступ, врачи говорят, что они чего-то все сильно испугались, — Кихён листает страницы в вордовском документе, — вот этот парень — самый последний. Продержался всего лишь неделю и уехал отсюда. И знаешь что? Он умер на шоссе, не успев отъехать и на тридцать километров. — Теперь ты понимаешь, почему мне это показалось странным? — Да, — кивает, — но всё же. Они умерли сначала от сердечного приступа, а потом уже у них выдернули глаза, язык или что-то ещё. — Не только глаза? — Ага, у кого-то отсутствовало сердце, у другого — печень, — объясняет Кихён, — я сначала подумал, что этот парень мог напугать, стараясь попросить у них помощи. Ты же знаешь, как они это делают. А потом это сердце могла съесть кумихо. Но опять же. Всегда разные органы. — Да, это не похоже на нашу старую приятельницу. Кихён передёргивает плечами. Он ненавидит кумихо и по-своему боится их. — Спасибо, что без неё в этот раз. Может, обойдёмся без стрельбы и лишних драк. — Надеюсь на это, — Хёнвон заканчивает свой ужин и отставляет контейнер, — а теперь ты послушай меня. Он вкратце пересказывает все слова токкэби и то, какую сделку он совершил. — Я не знаю, ты храбрый или тупой, — заявляет старший, когда он заканчивает рассказ, — заключить сделку ценой в твою жизнь лишь для того, чтобы узнать то, что я сам нарыл и без этого. — Этого парня всё равно бы пришлось освобождать. Он в таком плачевном состоянии, что даже бы ты оттаял. И он до сих пор верен своим господам, — Че хочет ещё что-то сказать, как его прерывает поднявшийся ветер, что заставляет бумажные фонарики стукаться друг о друга. — Кажется, мы теперь тут не одни, — Кихён сразу же закрывает ноутбук и встаёт, положив руку на то место, где спрятал пистолет. Пули — самое плохое оружие против призраков, но отпугнуть в случае угрозы всегда можно. — Где ты?! — Ю кричит, что есть мочи, стараясь привлечь внимание. Но вместо ответа он слышит лишь крик, исходящий откуда-то из беседки, что расположена посреди озера. — Господи, я даже не могу представить, как его убили, чтобы он кричал так до сих пор, — по телу Хёнвона проходят мурашки. — Боюсь, нам надо это узнать. Пошли. Беседка оказывается в разы просторней, чем они ожидали. На ней также есть фонарики. Кто-то их сильно любит. — И зачем звал, если боишься показаться нам? — Кихёну это откровенно не нравится, замечает Хёнвон. Но только он не успевает это сказать вслух, как его прерывает чужой, юношеский голос. — Кто из нас ещё боится. Он не успевает и слова сказать, как оказывается на прохладном полу. Его затылок соприкасается точь в точь с выпирающей доской. Последнее, что он может видеть это лишь силуэт Кихёна, что также падает на пол. Что он сделал с ними? Это последний вопрос, что он задаёт про себя, перед тем, как провалиться в темноту.