Русское застолье или похороны?

— Не люблю я шабаши, ты же знаешь. Кикир ныл уже второй день подряд, больно ему не хотелось в это стремное место тащиться. Представьте, темный лес, ночь, ведьмы поют свои песни и пляшут вокруг костра. Там только мяса и водки не хватает, почти Русское застолье получилось бы. А Даня такие штуки любил. Ну он и к природе ближе был чем сам Саша, это еще и повод травок новых насобирать, и вообще Даня лес любил. Он из этого силу питал, его это стихия. — Ну хочешь я сам схожу, большое дело что ли? Даня вертелся перед зеркалом, примеряя новую зеленую мантию. На голове у него шляпа с цветами и голубой лентой, пальцы унизаны кольцами. Все действо начнется уже этим вечером, но спешить было пока некуда. — Вот еще, не пущу я тебя одного, — Саша наотрез отказывался Мустаева одного на шабаш отпускать. Там все непредсказуемо было, мало ли что. Хотя сам Даня уверял, что он точно в безопасности, его в обиду не дадут. — Там ведь и Паша будет, — приводит аргумент маг, поглаживая черного кота за ушком, — и Анна, я тебе рассказывал о ней, помнишь? А Саша про Анну помнил хорошо. Сильная и мудрая ведьма, к Дане как к собственному сыну относилась, но спокойствия это не прибавляло. И Паша... ну уж нет, Кикир точно идет, мало ли что. Вздохнув, Саша отошел от дверного косяка, на который облокачивался последние пятнадцать минут и прошел к шкафу. Вытащил оттуда черный балахон. — Мы ведь не на похороны, — заметил зеленый маг, пытающийся подкурить благовония, — может разбавишь чем-то? — Буду я еще как попугай наряжаться, достаточно того, мой фамильяр со мной быть не может. Если Март (а так звали Даниного фамильяра) был видим для всех, пиздел без умолку и вообще был материален, то Сашкина живность была видна ему одному. Так вот получилось, темных фамильяров редко увидеть можно, не положено им показываться, правила такие. Даня никогда эту живность не видел, и очень интересовался, кто же там у Саши на плече сидит. Он думал на дракончика какого, или может стремный черный ворон был вечным Сашиным спутником. Ну, на крайняк у него там просто черный сгусток энергии, не принявший никакую форму. Но все оказалось намного прозаичней. У Саши под шляпой или в кармане сидел еж. Такой маленький, с черным носом и глазками, юркий, и имя ему Еж. А Саня, когда его фамильяра к нему приставили, совсем маленьким был, вот ничего лучше и не придумал. Ну Еж и Еж, чего теперь. И вот, своего фамильяра он был вынужден оставить дома, потому что, видите ли, он темный, и если он еще свое зверье туда притащит, зеленые маги сто процентов взбунтуются, и, вместо песен и хороводов, будет жертвоприношение. — Ладно тебе, не бузи, — Даня мягко оглаживает его плечи, — иди в своем черном хорни-костюме. — Нравится? — как бы невзначай интересуется Саша, поиграв бровями, смотря на Даню через зеркало. Темный усмехается самодовольно, поправляет рукава. — Санечка, ты и в пижаме этой своей дурацкой просто секс, но костюм — пиздец, — Даня отходит подальше, делая вид, что очень сосредоточенно завязывает шнурки. — Об этом мы еще поговорим, — ехидно ухмыляется Саша, мельком глянув на часы. Март лениво бродил по притоптанной чужими многочисленными ногами траве, осматриваясь по сторонам. Он тут не впервые, знает почти всех ведьм в лицо, и вообще, ему бы поесть и поспать, никакие ведьминские тусовки его сейчас не интересуют. Лес жил своей жизнью. Ведьмы только начали прибывать, но старшие уже начинали кипишь, гоняя своих подопечных по всяким мелким делам, которыми обычно занимаются фейки, но тут их Саша не заметил. Вообще, прямо сейчас этот шабаш Саше больше напомнил сборище юных алкоголиков-наркоманов, потому что он явно учуял запашок травки, когда они с Даней только входили в чащу. Вряд ли ему показалось, потому что Мустаев тогда закатил глаза, и сморщил нос. Пашка, который вообще обычно ошивается с темными, сейчас тащил какие-то деревянные ящики, под руководством рыжей ведьмы, которая звонким голосом направляла его, чтобы тот, упаси всевышний, не раздавил какую-нибудь жабку или ящерку. Поляну освещали только светляки и луна, что угрюмым диском висела над лесом, где-то стрекочут кузнечики, птицы затихли, будто специально создавая тишину, или они чувствовали опасность, одно из двух. Саше захотелось закурить, а еще найти Даню и свалить, пока ветер без камней. Все эти зеленые маги и ведьмы не внушали никакого доверия, так еще и Мустаев покинул поле зрения Кикира. Маг окидывает взглядом место, окутанное почти прозрачной дымкой, пахнущее благовониями из шалфея. Наблюдал, как в центре поляны постепенно собирали костер. Опираясь на свою черную трость, которую Даня обзывал пижонской, он пытался выудить сигареты из кармана плаща, свободно висящего у него на плечах. За спиной, где в лесу совершенно непроглядная тьма, и ступить некуда, из-за разросшихся корней и высокой, колючей травы, темный слышит едва уловимый шепот. Он не оборачивается, знает, что идея так себе. А еще знает, что местные эльфы, древние обитатели тысячелетнего леса, тоже недовольны. Возможно, это потому, что ковен тут совсем недавно, и хозяева леса еще к ним не привыкли. Ну, или из-за звучных Анечек, как их зовет Даня, которые строят весь зеленый ковен, будто они нянечки в детском саду, а Даня, похоже, секретарь дьявола. Саша только усмехается, видя, как юные практики, которых только начинают звать на такого рода мероприятия, вжимают головы в плечи, когда Мустаев прикрикивает на них, или просто неодобрительно глядит. Да чего греха таить, Саша получает почти что натуральное удовольствие наблюдая за тем, как Даня забавно хмурит брови, как скидывает с себя мешающуюся мантию, и закатывает рукава своей белой рубашки. Вообще, в последнее время, страшный и ужасный темный маг Кикир, известный в магическом мире как хладнокровный и опасный волшебник, все чаще стал чувствовать себя влюбленным щенком, просто наблюдая за своим возлюбленным. Он пока не решил, хорошо это, или не очень, но он точно уверен, что ему все нравится. Он чувствовал ответственность за своего зеленого мага, будто тот не справится без него, хотя, конечно, все совершенно наоборот. Жил же Даня как-то, пока Саша не ворвался в его магазин с невыполнимыми запросами. И сейчас, пусть Кикир чувствует себя не в своей тарелке, он останется тут, пока Даня не закончит, чтобы быть уверенным, что с зеленым магом все будет хорошо. Голоса вокруг стихают, слышны только шорохи шагов, плеча Саши касаются чьи-то пальцы. — Все нормально? — Даня тянет Кикира на себя, шепчет ему на ухо. Саша только кивает, намереваясь положить ладони на талию Дани, но тот отшатывается, как будто на него замахнулись. — Тогда сядь где-нибудь, не отсвечивай лучше, — Мустаев оглядывается по сторонам, его фамильяр усаживается у ног Саши. — От укусов гадюк еще никто не умирал, ты же ведьма, в конце концов, возьми себя в руки, — слышат они знакомый приближающийся голос. — Дети совсем мозг пропили, говорил же, Вадика с его этой настойкой звать не надо было, — Паша поправляет шляпу, а выбившиеся из-под нее длинные прядки волос лезут ему в глаза, он сдувает их, но это бесполезно. Саша бросает короткий взгляд на Пашины пальцы, пытающиеся заправить полосы за ухо, и, нечаянно встретившись с ним взглядами, отводит глаза. Даня кивает, принимая из рук парня какой-то сверток. — Костер уже собирают, ты идешь? — Паша бросает борьбу со своей непослушной шевелюрой, поправляет свою зеленую мантию. Август выдался жарким, душным. Поля сохли, становилось проблематично собирать травки и варить зелья, зеленые страдали от потери заработка. Сегодня этот вопрос должен был решиться, Даня не рассказал толком, что собираются делать ковен, но было совершенно очевидно, что они собираются провести какой-то особый ритуал. Зная зеленых, они вряд ли станут практиковать жертвоприношение, ведь животные — важная часть их магии, их мира, а не просто расходный материал, коим они считаются у темных, например. — Если уронишь — я тебе башку откушу, — Кикиру не надо оборачиваться, чтобы понять, кто орет. Даня снова брал бразды правления в свои руки, пока старшие ведьмы пропали с поляны. В коробках, которые нес молодой маг Дима, звенели бутылки. Саша не был уверен, но подозревал, что там не лечебные отвары вовсе. Возможно, маги собирались праздновать что-то, но пока царила атмосфера каких-нибудь дешевых похорон. По ощущениям Саши, они в этом злосчастном лесу уже целую вечность, хотя прошло от силы пару часов с момента их прибытия. На поляне уже разогнали светляков, и было бы темно, если бы не внушительных размеров костер, что уже разожгли старшие ведьмы. На Сашу все чаще поглядывали с недовольством, и, судя по всему, не прогнали его ссаными тряпками только из уважения к Дане. Темный на ритуалах зеленых — нонсенс, и все это прекрасно понимали. Но Саша искренне не собирался строить никаких козней, по крайней мере пока. Вообще, все было как Саша и ожидал — жутко. Вспоминая собрания их ковена, где все обычно заканчивается попойкой и дружеской болтовнёй, тут все выглядит как секта. Девушки в белых платьях, парни в белых рубашках, хорошо хоть не в белых льняных штанах, было бы как в дурке, шепчут заклинания, будто молятся, разместившись в круг вокруг кострища, и держатся за руки. Кикир, стоя поодаль, наконец закурив сигарету, и переглядываясь с Мартом, прибывал в некотором ахуе, но в целом чего-то такого он и ждал. Саша думает, что уже видел что-то похожее в психологических триллерах, снова затягиваясь. Из общего гула голосов, шепчущих заклинания, Кикир различал голос Дани, что был громче и звучнее прочих, и Ань, поющих слова на повышенных тонах. И еще один, выбивающийся из хора, слишком мелодичный для мужчины, и Саша мотает башкой, чтобы отогнать наваждение. Признаться, Саше больше нравилось, когда его зеленый гадал на чаинках, варил отвары, заговаривал камни и сушил травки. Он давно не ребенок, и видел и участвовал в ритуалах похуже и пострашнее этого, но Саша чувствовал, что сейчас происходит что-то очень важное, глобальное, и от этого у него запершило в горле, и по спине прошлись мурашки. Волосы его колыхнулись от подувшего легкого, но холодного ветерка. А Март замер у него в ногах, тихо мяукнув. Кикир не разбирал слов, потому что он даже не был уверен, что знает этот язык. Возможно, это язык древних друидов, живших еще до разделения магов на темных, светлых и зеленых, или почти вымерший эльфийский диалект, что звучал в этом лесу тысячи лет назад. Или маги просто слишком неразборчиво бормотали, вот Саша ничего и не понял. Кикир только собирался прикурить третью за вечер сигарету, как на секунду все затихли, воцарилась почти гробовая тишина, прерываемая только шелестом листьев на деревьях вокруг, и шуршанием сигаретной пачки, которую Саша, виновато пожав плечами, глядя на Марта, прячет обратно в карман плаща. А потом на его плечи упали первые капельки теплого, совсем слабого дождя. Темный задирает голову, подставляет лицо влаге, прикрывая глаза. Он слышал отдаленно, будто через толщу воды, как маги затягивали песни, непохожие на предыдущие мрачные заклинания. Позже Даня расскажет ему, что не только монотонными речитативами и длинными песнями они восстановили баланс, и из-за чего, в последствии, засухи покинут их поля. Но сейчас Кикир наблюдает за хороводом ведьм, пока мужчины ковена открывают ящики, которые таскали до этого, или просто лежали на траве, отходя от проведенного ритуала, и думает, что все это время недооценивал зеленых. — А наш-то где? — из задумчивости Сашу выводит чуть писклявый голос Марта, и маг сначала даже не понял, о каком «нашем» говорит фамильяр. Но Дани действительно не видно, и Саша, одной затяжкой приканчивая сигарету, и вдавливая ее в подошву своего ботинка, уже собирается идти на его поиски. — Так от меня еще пару дней травой несло за километр, плохая была идея, — Паша эмоционально дернул руками. Он и Даня выходили из чащи, куда скрылись сразу после конца обряда. Кикир уже было дернулся в их сторону, но маги остановились, судя по всему, заканчивая разговор. — Прими ванну с солью, подыми полынью, должно помочь, — Даня сжал плечо Паши на пару секунд, и, поправив свою шляпу, на которой из-под голубой ленты уже выбились почти все цветочки, направился в сторону Саши и Марта. Личадеев только глянул из-за спины Дани, когда тот уже уходил к Кикиру, сверкнул своими голубыми глазищами, специально удерживая зрительный контакт с Сашей. Тот только брови нахмурил, и сразу отвернулся. Слишком грустное у Паши было лицо, на таких праздниках такие унылые лица обычно бьют. — Эльфы спиздили цветы, — невнятно бубнит Даня, утыкаясь Кикиру лбом в грудь. Мустаев улыбается с облегчением, посмеивается, когда Саша ерошит волосы на его голове, юркие пальцы темного мага проходились по шее Мустаева, поправляют воротник белой рубашки, немного испачкавшейся пылью, и пахнущей дымом от костра. Даня обвивает талию Саши руками, прижимается ближе, и выдыхает. Они лежат на траве, отделившись ото всех. Шляпа Дани съехала ему на глаза, когда он лег на колени Саши, и тот стянул ее с головы Мустаева за поля. Пока Март терся где-то с Анечками, маги лежали молча, взявшись за руки, сцепив пальцы в замок. Даня пересчитывает звезды на чистом темном небе, а Саша считает Данины ресницы, поглаживая кончиками пальцев скулы зеленого мага. Тот только морщил нос забавно, фыркая, когда рукава рубашки Саши задевают его щеки. Кикир не уверен, закончилось ли все хорошо в итоге, но проблемы с поставками травок и всего такого прочего вскоре решились. А в тот вечер они насобирали новых цветов Дане на шляпу, проведя на шабаше почти всю ночь.

***

— Нет... ты вообще понимаешь, о чем говоришь, м? Саша сжимал телефон в руке, нервно меря их небольшую кухню шагами. — ... — Послушай, — Саша переходит на шепот, он пока еще не зол, но уже раздражен, — мы... то есть я совершил ошибку, ладно? Один раз не... ну ты понял. Из трубки тоже зло шепчут, Кикир слушает пару секунд, а потом ему начинает казаться, что вместо собеседника на него шипит гадюка. — Мне больше нечего сказать, Паш, прости. Думаю, я тебя не люблю. Саше хочется добавить «почти», сказать «почти не люблю», но он сдерживается. Потому что вот это «почти» — это все их с Даней прожитые вместе два года, все их взаимные, абсолютно искренние чувства, которые, как кажется Саше, можно совсем перечеркнуть вот этим вот словом. Потому что «почти» значит, что Саша не уверен. Не уверен в том, что точно останется с Даней. А значит, не уверен в самом себе. И Паша отрывисто выдыхает в микрофон, Саша еще крепче сжимает свой мобильник в пальцах. Они просто зашли в тупик, этих отношений вообще не должно было быть, это ошибка. Саша почти уверен, что это ошибка. Потому что в спальне его ждет Даня, и Саша думает, что даже сможет забыть всех остальных. Что сможет забыть Пашу, который сбросил звонок, и громкие гудки режут слух. Саша надеется, что все будет хорошо. Он надеется, что сказки с «долго и счастливо» — не пиздеж, и что он нашел своего принца. Надеется, что у Паши все будет хорошо.