Ожидание

Гаррус ждет, когда откроется входная дверь в бар, и в нем появится женщина. Помещение обустроено дорогим ремонтом с изысканной мебелью. Ритмичная и энергичная музыка заполняет собой стены. Тансовщицы-азари в красных откровенных костюмах танцуют на стойках, демонстрируя зрителям прекрасную гибкость своих тел. Гаррус сидит за барной стойкой, распивая турианский алкоголь и смотрит. Различные существа с разных галактик и планет собрались в одном небольшом помещении. Они веселятся, пьют, танцуют, обнимаются с близкими и празднуют долгожданную победу над Жнецами. Гаррус следит за их весельем, но в его душе нет праздничного настроения, коим охвачены все присутствующие. Делая маленький глоток, он жмурит веки, мандибулы непроизвольно раскрываются от горького вкуса напитка. В горле неприятно щиплет, отчего внутри образовывается кашель. Непроизвольный взгляд турианца падает на бармена-саларианца, который рекомендовал ядреный алкоголь самому эксперту-консультанту по Жнецам. Саларианец замечает взгляд на себе, хитро улыбается, зная, что его предложение самое верное и точное. Гаррус прочищает гортань от остатков горечи и закусывает декстро-едой, чтобы перебить вкус. Молчком он кивает саларианцу и мысленно соглашается с его выбором. Горький и резкий привкус заставляет рот и горло гореть. И это, то, что ему так необходимо в данный момент. Саларианец переключается на клиента, подошедшего к стойке, а Гаррус продолжает ждать гостью, кто не придет на свой главный праздник. Ту, что раз и навсегда окончила жестокую тысячелетнюю тиранию Жнецов, уничтожив их, и подарила всем мир. Шепард пошла в одиночку на свой последний бой с Предвестником и не вернулась. Ее долго искали среди обломков после взрыва от красного луча Горна. Тела Шепард не было среди мертвых, как и ее самой среди живых. Она бесследно исчезла, как исчезает роса с первыми лучами солнца. Все с нетерпением ждали возвращения великой героини, но Шепард не возвращалась. Постепенно надежды ее друзей и близких стали развеиваться, чтобы увидеться с ней снова. Многие приняли печальную весть о том, что Шепард умерла, исполнив свой великий боевой подвиг, который уже никто за ней не повторит. Лишь Гаррус не верит в ее смерть. Или не хочет верить. Любовь слепа и не имеет глаз. Он сам не понимает, почему любит эту человеческую женщину, которая совершенно не похожа на представителей его народности. Но он не задается лишними вопросами в своей голове о причинах своего вожделения к ней, потому что Шепард достаточно просто любить. Гаррус ждет ее, как ждал два года назад, и знает, что когда-нибудь она обязательно придет. Ведь они дали обещание друг другу. Звуки громкой музыки и гул множества существ не может заглушить всю пустоту в душе, которая образовалась с исчезновением Шепард из этой Галактики. Окруженный поддержкой друзей, Гаррус чувствует себя среди них одиноко, и никто не мог утолить его боль. Лиара постоянно пытается поговорить о запретной теме, но Гаррус не желает ее слушать и внимать ее словам. Он знает, что она скажет и не хочет принимать ее аргументы, избегая ее взгляда каждый раз — как только Лиара посмотрит на него. Тяжко вздыхая, Лиара сдается и закусывает губу. Ей самой больно от потери близкой подруги, но она умеет смотреть правде в глаза — в отличие от одного упрямого турианца. — Она не вернется, Гаррус, — с трудом говорит Т’Сони. — Ты должен отпустить ее. Иначе себя погубишь. Шепард не хотела бы этого. Гаррус смотрит непроницаемым взглядом на Лиару, пытаясь не разозлиться, и раздвигает мандибула в недоумении. — Лиара… — голос его в субгармониках заскрипит, как струна, расстроенной гитары. — Она вернётся. Голубые и бездонные глаза азари закрываются. Она вновь повторяет свой протяжный вздох, который приносит ей мнимое облегчение. Гаррус ее не «слышит», поэтому Лиара решает отступить, но обязательно вернётся к этому разговору позже. — Не сиди здесь один. Идём к нам. Мы, все, хотим вспомнить былое. И о ней тоже. Ноздри турианца раздражённо раздвигаются, но он готов терпеть причитание Лиары — она его подруга и соратница. — О Шепард не нужно вспоминать. Когда она вернётся, то вместе вспомним былое. Лиара кивает, не решаясь с ним спорить, знает, что ему тяжелее всех, поэтому лучше оставить его в покое, пока он не отойдет от своего горя. Голос Гарруса выглядит безжизненным и иссушенным, как пересохшая река в пустыне под палящим солнцем, не знающем жалости. Лиаре безумно хочется помочь другу, но он отказывается от помощи, становясь лишь раздражительным от пристального внимания. Она разворачивается и уходит к остальным членам бывшего экипажа, которых когда-то собрала Шепард. Гаррус продолжает ждать и читать новостные сводки в экстранете, пытаясь ухватиться за любое упоминание о Шепард. Он с досадой клацает челюстью, когда ему много раз попадаются разные люди, так до безобразия похожие на нее, но все они — не капитан, который так ему нужен. Постепенно бар начинает пустеть, а музыка становится не такой энергичной и зажигательной. Посетители заканчивают свое празднование, начиная расходиться по домам, но не все спешат покинуть помещение. Позади себя Гаррус вновь слышит шаги. Он сразу же узнает по одному звуку, кто стоит у него за спиной, и что этот кто-то хочет. — Нет, Лиара, я никуда не ухожу. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Гаррус говорит слишком резко и отрывисто, отчего субгармоники звучат более угрожающе. Лиара не спорит, понимая, что это ни к чему хорошему не приведет. Гаррус слишком упрям, а его горе настолько сильно, что делает его безрассудным. Она считает, что в этот день лучше оставить его со своими мыслями наедине, а на следующий день попытаться его вразумить. Прощаясь с ним, Лиара обещает себе: спасти пропадающую душу. Она уверена, что Шепард поступила бы так же. Лиара уходит, а Гаррус продолжает ждать. Он не теряет надежду и верит. Бар становится совсем тихим. В нем стало не так оживлено, как несколькими часами ранее. Гаррус смотрит в свой опустевший стакан и пытается вспомнить — сколько до этого он успел уже выпить. Кажется, счет перевалил за тридцать, а затем Гаррус сбивается и перестает следить за количеством. Саларианец прищуривает свои глаза. Рабочая смена подходит к концу, а турианец все так же сидит за барной стойкой, пребывая в своих мыслях. Саларианец вздыхает и решает не выгонять засидевшегося из бара, лишь предупреждает охранника о том, что посетитель вменяем и чертовски спокоен в этот знаменательный день. Он подозревает, что у Гарруса будет переломный рассвет и головная боль от крепкого алкоголя. Гаррус ждет, пока тишину не нарушают подозрительный звуки за дверью. Охранник с кем-то горячо и открыто спорит. Дверь со скрипом отворяется, пропуская кого-то в помещение. Слышится тяжелый стук армейских ботинок о кафель и недовольное бурчание охранника. Кто-то медленно приближается в центр комнаты. Ему явно тяжело передвигаться, потому что каждый шаг дается с большим трудом. Гаррус присматривается, стараясь получше рассмотреть нарушителя, но в тусклом освещении виден только высокий черный силуэт. Турианские ноздри улавливают до боли знакомый запах. Гаррус трясет головой, пытаясь отогнать от себя наваждение, которое кружит и путает его мысли. Этот аромат принадлежит только ей — и никому еще. Он подскакивает с места, не успевая ничего обдумать, и быстрыми шагами подходит к черному силуэту. Представленная перед глазами картинка преобразовывается в четкий образ. Мандибулы раздвигаются от восторга и одновременно удивления. Это — она, его женщина, Шепард, покрытая множеством шрамов и ран, которые не успели еще затянуться. Она стоит наполовину перебинтованная белой марлей, испачкавшейся в красном цвете — ее крови, улыбается и ничего не говорит. Гаррус аккуратно кладет руку на ее плечо, едва его сжимая, желая убедиться в том, что его остатки разума все еще при нем, а не тронулись куда-то далеко на космическом корабле. Шепард улыбается и шипит от боли, но не одергивает плечом. Ее тело — одна сплошная оголенная рана. Каждое движение и прикосновение вызывает неописуемые муки. Шепард улыбается и закрывает глаза, когда Гаррус обнимает ее, утыкаясь «носовой частью» в затылок. Его ноздри волнообразно шевелятся, улавливая ее запах, а мандибулы раскрываются сильнее. Она не видит этого, но чувствует его каждой клеточкой своего тела. Она улыбается через боль и счастье, которое ощущает за долгие два года. Шепард обязательно все ему расскажет, а пока ей хочется — лишь молчать и наслаждаться его объятьями. Ее глаза открываются, а взгляд сосредотачивается на лице Гарруса. Он опускает руку с ее плеча, которая дрожит, охваченная нервами. Сейчас Гаррус — один сплошной оголенный нерв. Шепард улыбается, едва приподнимая уголки губ, и пытается вдохнуть поглубже. Она трясется от слабости, тело предает ее, а Гаррус быстро усаживает ее на ближайший стул. Шепард не находит слов, не знает, как рассказать ему о том, где пропадала все это время и почему не могла вернуться. Два года назад после взрыва: ее снесло ударной огненной волной, в которой обгорела половина ее человеческой кожи. Она обуглилась и превратилась в черный комок, похожий на сажу, об которую легко измазаться. В голове четко стоял запах обгоревшего мяса и собственной крови. В добавок Шепард засыпало в обломках зданий и строений. Она лежала на бетонном полу и понимала, что жить ей осталось не так уж и долго… Шепард усмехается, вспоминая того, кто помешал ее встречи со смертью. Нет, это был не Предвестник. Ее нашла незнакомая ей азари-ученая и спасла ее, доставив в свою клинику. Шепард долго восстанавливалась после тяжкой победы. Шурэйл ни раз спрашивала ее: — Шепард, тебя ждут многие люди. Уверена, что не хочешь связаться с ними? Шепард вздыхала и с печалью в голосе отвечала: — Они ждут не меня — побитую и забитую после битвы, а героиню, освободившую их от гнета над Жнецами. Посмотри на меня, Шурэйл, разве это похоже на героиню? Нет. Голубые глаза азари прищурились, а лицо моментально насупилось. В такие моменты Шурэйл напоминала ей детскую невинность Лиары. — Есть те, кто беспокоится о тебе, Шепард. — Я знаю, но, пока я не готова, чтобы они увидели меня такой. — Шепард, я не смогу прятать тебя долго от миллиарда глаз. — Однажды я вернусь. Шурэйл добра и терпима к ней, помогая латать ее раны. Она не являлась хорошим доктором, чтобы полностью залечить все, но Шепард категорически отказывалась от посторонней помощи, находясь в глубокой апатии. С тех пор прошло два долгих года, Шепард справилась с частью своих ран и вышла из тревожного состояния. Шурэйл запрещала ей много двигаться и тренироваться, потому что ранения, полученные от луча Горна, не затягивались так быстро, как от огнестрельного оружия. Шепард улыбается, потому что сбежала от наблюдательных и обеспокоенных глаз Шурэйл, чтобы встретиться с ним. Она вспомнила о своем общении и осознала, что Гаррус будет ее ждать. Ей пришлось долго искать его в тот самый день. Приходилось ни раз расспрашивать о нем незнакомцев, чтобы найти нужный бар. К радости или к печали, никто не узнавал в Шепард ту самую спасительницу. Гаррус ждет, пока Шепард что-либо скажет. Ему кажется, что он окончательно сходит с ума, потому что произошедшее похоже на какой-то непонятный сон. Шепард появилась из ниоткуда, непохожая на саму себя, какая-то тихая и раздавленная. — Я… — слова застревают где-то в горле и находятся с трудом. — Я окончательно спятил, да? Шепард, это же ты? Где… ты была? Он старается вести себя спокойно, старается держаться, но Шепард слишком хорошо его знает. Они слишком давно знакомы, чтобы пытаться скрыть свои истинные чувства. Гаррус раздавлен и разбит, как тарелка, которую разнесли на щепки и вновь склеили. Все та же тарелка, имеющая теперь иной вид. Он ждет ее, даже сейчас, когда она уже рядом. — Привет, Гаррус, — хрипит Шепард. — Прости, я не могла вернуться, чтобы выполнить свое обещание раньше. Ты больше не будешь одинок. Я буду рядом.