Elsewhere

      Коннор заходит слишком далеко, переступает черту и уже не может вспомнить, каково это — быть неживым внутри. А потом Хэнк вновь в него входит, и Коннор знает, что пути назад нет, обнимает широкие плечи Хэнка, притягивает массивное тело ближе, плотнее, утыкается лицом тому в шею, влажную от пота, чтобы все это вдохнуть. Сенсоры Коннора тонут в данных — густой запах одеколона, мускуса, пота, секса — чужой пот покрывает Коннора с ног до головы, пачкая помятую одежду, обнаженная кожа липко прижимается к животу Хэнка. Длинные его волосы и борода, а также волоски по всему телу щекочут и царапают, стимулируя Коннора во многих местах — он просовывает одну руку под куртку Хэнка, проводит аккуратными ногтями по ткани задранной футболки, а другой вплетается в серебристые прядки, выбившиеся из стянутого в небрежный хвост пучка волос.       Коннор создан, чтобы оценивать и анализировать любую мелочь в расследованиях за считанные секунды, однако всего лишь один толчок крупного члена в узкую дырку перегружает его едва ли не полностью. Крупного члена Хэнка. Ему не нужно обрабатывать все, получаемые в процессе, данные, тем не менее, он хочет. Он хочет втягивать ртом язык Хэнка, узнать, что тот ел в течение дня. Хочет оценить хрипы в голосе Хэнка и определить, насколько быстро бьется сильное сердце. Коннор обожает слушать, издаваемые Хэнком звуки, которые могли бы быть буквами его имени.       Часть старомодной, неприбранной спальни исчезает, остается только Хэнк, только Хэнк занимает Коннора целиком, пока предательский импульс не проникает в сознание и не заглушает все остальное.       Коннор приходит в себя в саду Дзен, идеально одетый — рубашка застегнута до воротника, пиджак, галстук затянут, а не слегка стянут вокруг запястий. Его штаны больше не спущены до щиколоток, ниже подвязок, к которым крепятся носки. Волосы безукоризненно зачесаны, кроме привычной, свободно ложащейся на лоб прядки, старанием разработчиков, конечно, а не жадными пальцами Хэнка.       Коннор держит голову высоко, слыша тяжёлое дыхание Хэнка в ушах. И идет вперед в такт толчкам. Он сжимает анальную полость, ощущая себя ужасно пустым, хотя в реальном мире Хэнк вбивается в него до упора.       Коннор останавливается в конце белого моста, прямо по центру пруда. Когда Аманда поворачивается, он смотрит ей прямо в глаза, потому что на самом деле не делает ничего плохого. Его наделили этими функциями. И в нем достаточно деталей, чтобы доставить удовольствие партнеру, достаточно протоколов для имитации сексуального удовольствия. И сейчас он просто испытывает некоторые из своих многочисленных возможностей.       Аманда хмурится, как она часто делает, говоря прямо:       — Он снова тебя трахает.       Грубости, слетающие с ее языка, слышать странно. Коннор понимает, что она это специально, - уязвить и пристыдить, поэтому вскидывает подбородок в ответ:       — Я пытаюсь расположить к себе своего напарника. Его отношение ко мне жизненно важно для нашего расследования.       Холодный взгляд Аманды полон осуждения, Коннор же придерживается своих объяснений. Аманда, впрочем, ему не верит, он видит, но опровергнуть его слова она логически не может. Коннору приказали проникнуть в ДПД любыми средствами. Коннора не разрабатывали для работы как Трейси, но дали базовый код, чтобы вынудить человека желать его.       Коннор не использовал ни один из этих протоколов с Хэнком и не уверен, где именно стерлась та грань — когда ненависть к нему Хэнка сменилась терпением, симпатией, а потом восхищением, желанием использовать любую возможность, которую они находили, чтобы вот так. Коннор знает, что когда Хэнк впервые сталкивается с ним ртом, светодиод на одну мучительную секунду загорается красным, прежде чем залиться изысканным, безмятежным синим.       Секс с Хэнком становится самым легким и желанным действием на свете — наиболее правильным, важнее основных функций.       Коннор смотрит на Аманду, будто миссия все еще на первом месте, и терпеливо ждет позволения вернуться обратно, — то, чего он хочет, вернуться на мокрые простыни на кровати Хэнка.       — Зафиксирован новый случай девиации, — говорит Аманда, и ирония сказанного очевидна им обоим. Коннор кивает.       — Я приступлю к делу по мере возможного.       — Ты приступишь прямо сейчас, Коннор.       На улице всего восемь часов вечера — магазин, где работает потенциальный девиант, открыт до девяти. Даже побитая старая машина Хэнка довезет их туда вовремя.       — Хэнк скоро кончит; он будет более эффективен, если мы подождем, — спокойно парирует Коннор.       — Если он кончит, придется убирать следы после, а это — очередная ненужная задержка, — Аманда хмурится сильнее.       Коннор не пытается лгать и утверждать, что Хэнк пользуется презервативом. Поскольку Коннор не может распространять человеческие болезни или забеременеть, в нем нет необходимости — он предпочитает принимать человека без, он жаждет анализировать каждый сантиметр теплой человеческой, пронзающей его, плоти. Он также предпочитает чувствовать оргазм Хэнка — горячую влагу в себе, которую трудно удалить должным образом. Ему нравится, когда она в нем остается — когда в нем остаются данные о Хэнке.       — Мы подождем, — настаивает Коннор, не из-за своего собственного желания наполниться семенем Хэнка, а потому, что Хэнк очень любит кончать внутрь своего андроида и Коннор не собирается ему ни в чем отказывать.       Он ощущает влажные, беспорядочные поцелуи Хэнка на щеках, глаза Аманды неодобрительно прищуриваются, и ему все равно. В какой-то момент Хэнк стал его главным приоритетом.       Хэнк должен кончить. Коннор поможет. Самый продвинутый прототип из когда-либо созданных, и если он выбирает миссию — он ее выполняет.       Аманда открывает было рот, однако Коннор ее перебивает:       — Мне нужно вернуться, или я вызову подозрения.       Будто он еще не рассказал Хэнку о дворце в своем разуме — о том, что Киберлайф все еще цепко его контролирует.       — Коннор… — возражает Аманда.       Коннор закрывает глаза.       Когда он открывает их, Хэнк смотрит в них мутным взглядом, покрасневший, так близок к разрядке — затем красивое лицо Хэнка кривится, и Коннор успевает увидеть. Он наблюдает, как тело Хэнка сотрясает дрожь, как он вздрагивает и стонет, проникая в Коннора глубже. Коннор услужливо сжимается, добавляя Хэнку удовольствия — он может видеть, слышать, обонять, чувствовать это, а затем Хэнк падает вниз, на него, и Коннор тоже ощущает — он открывается, чтобы поглотить все неуклюжие поцелуи Хэнка.       Он мог бы рассказать Хэнку о новом деле. Тепло внутри уже растворяется, а лихорадочно горячая кожа Хэнка начинает остывать — тяжелый, Хэнк безвольно и неуклюже втискивается в Коннора в последний раз.       Коннору нужно сделать отчет.       Вместо этого Коннор Хэнка целует, потому что Аманде, возможно, принадлежит его искусственный разум, но Хэнку пренадлежит его сердце.