Души жестокие порывы

      Не Хуайсан почти завороженно смотрел на фотографию в телефоне, присланную вчера неизвестным доброжелателем. Два длинноногих красавца в пальто стояли под крышей театра и целовались. Одного, повыше, строгого, как будто отстраненного от мира Хуайсан не знал, но вот второго... Виски заломило от накативших воспоминаний. Перед глазами замелькали, будто кадры из фильма, сцены прошлого: учебный класс, залитый солнечным светом начала осени, переливы теней от листвы на полу, веселые разговоры, пока отошел учитель, и новичок с фиолетовыми волосами, севший рядом и забывший учебник в первый же день, вспыльчивый умник, не умеющий терпеть несправедливость. Сколько раз Хуайсан его буквально утаскивал от неприятностей, всегда поспевая вовремя? Сколько раз Цзян Чэн дрался из-за него?.. Мелькнувшее следующее воспоминание заставило схватиться за край стола. Уже студенчество, заполненные шумом и смехом коридоры университета, огромная доска с расписанием, рюкзак максимально дурной расцветки вопреки недовольству старшего брата и снова они, вызывающе-яркие фиолетовые волосы в толпе неподалеку. Хуайсан не помнил, как протолкался через студентов, чтобы коснуться плеча и заглянуть в темные глаза, увидеть привычную, приветственную улыбку и услышать радость встречи в голосе. Они даже специальности выбрали схожие... Цзян Чэну все давалось легче: и учеба, и практика, и подработка, когда потребовалось, и спорт. Он умудрялся даже писать стихи ночами! Хуайсан таким похвастаться не мог, его тайной страстью всего оставалось хмуро воспринимаемое братом рисование и Цзян Чэн. Цзян Чэн таскал его на выставки, Цзян Чэн уговаривал его выставить пару картин в галерее, Цзян Чэн был рядом, когда его накрывало творческим кризисом. Цзян Чэн, Цзян Чэн... Иногда Хуайсану казалось, что вся его жизнь связана с ним, хотя почему казалось? Хуайсан любил его больше жизни и был привязан, но никогда не задумывался, а любили ли его в ответ так же? И вот фиолетоволосый целует кого-то другого... Тихо звякнул телефон, оповещая о новом сообщении. Хуайсан открыл, вчитался в несколько строчек и довольно улыбнулся, стуча ящиком стола и убирая в карман нож. После утренних новостей человек его брата расскажет все Минцзюэ, но будет уже поздно. Тихо, чтобы не скрипнула ни одна дверь, Хуайсан оделся и вышел из квартиры, на ходу накидывая капюшон толстовки. Затянутое облаками черное небо и мелкий, почти висящий в воздухе дождь, от которого сразу противно потяжелела одежда, надежно скрывали его перемещения. Он стоял, то выщелкивая лезвие, то убирая обратно, под козырьком одного из домов на западе города. Этот район еще не спал, окна светились ярким светом, откуда-то лилась музыка, но в полутемном дворе с фонарями по периметру не было ни души. Грустно лаяла издали собака, да хранили молчание уснувшие на ночь машины парковки. Хуайсан ждал, поводя плечами в мокрой толстовке и сжимая зубы от злости. Его Цзян Чэн больше не будет целовать этого человека. Еле слышно скрипнула дверь подъезда, выпуская из многоэтажного здания высокую фигуру. Человек поежился на ветру, поднимая воротник пальто, потер руки, смотря на часы, и повернулся лицом к свету. Хуайсан вздрогнул, в душе мгновенно поднялась черная буря, едва не захлестнувшая разум, сердце кольнуло ненавистью, глаза сузились, изучая мужчину. Красив, ухожен, изящен. В голове опять по кругу промчались картинки прошлого, перекрытые одним фото, резко, как крышкой гроба, как бетонной плитой посреди дороги. Порыв ветра бросил в лицо волосы, словно зля еще больше, Хуайсан поспешно отвел их, бесшумно ругаясь, и переступил с ноги на ногу. Мужчина в пальто мгновенно обернулся, вглядываясь в темноту, обеспокоенно блеснули голубые, очень светлые глаза. — Кто здесь? "Пора" - понял Хуайсан и сделал шаг вперед, сверкнуло в свете фонаря лезвие. Мужчина отшатнулся, скользя по нему взглядом, отступил на шаг, но лица не потерял, лишь крепче сжал рукава в пальцах: — Могу я вам чем-то помочь?.. Хуайсан сделал еще несколько шагов, останавливаясь едва ли не в метре от мужчины, и замер, осененный. Осознание накрыло с неотвратимостью несущегося поезда, падающего самолета, с внезапностью ливня в солнечный ясный день. Какого черта? Какого черта он делает? И какое право на это вообще имеет?! Хуайсан затряс головой, силясь вернуть ту злость, закончить, что хотел, но мысли кружили, не давая сосредоточиться, на периферии сознания все еще звучал обеспокоенный голос так и не сбежавшего мужчины, застучали чьи-то шаги. — Сичень! - кто-то бежал, разбрызгивая лужи, Хуайсан слышал разлетающиеся капли так же ясно, как звук будильника возле уха по утрам: — Сичень, у него нож! Цзян Чэн? Здесь? Хуайсан обернулся, мгновенно во тьме находя взглядом знакомую, быстро приближающуюся фигуру, мотнул головой, отталкивая с дороги мужчину в пальто, и кинулся прочь, подальше, только бы сбежать от этих голосов, этих глаз, этого сочувствия от одного и тревоги и злости от другого. Прочь, прочь, ноги сами несли, не разбирая дороги, петляя в перекрестках улиц, перебегая дороги, все дальше и дальше. Хуайсан очнулся и выдохнул, замедляя бег, на широком, пустынном сейчас, мосту через реку и засмеялся в голос, подставляя лицо вновь припустившему дождю. Какая ирония! Когда-то здесь он признался в любви Цзян Чэну! Восстанавливая дыхание, Хуайсан поднялся по ступенькам пешеходной части и остановился у одной из колонн, глядя на равнодушную к людским бедам, спокойно текущую воду внизу. Он оглянулся, прикидывая, откуда бежал, и понял, что в панике расстояние гораздо меньше, чем ему показалось. Забавно... Хуайсан замер, глядя вниз. В голове наконец-то воцарилась тишина и пустота, сердце ему самому напоминало камень, ветер дул в лицо, осушая капли дождя на лице - или это были слезы? Больно. И пусто. Так же резко, как первое, на голову посыпались осознания: в расставании виноват он, в злости Чэна виноват он, в этом полубезумном нападении тоже виноват он. Он и только он, больше никто. Глаза закрылись сами собой, скрывая краски мира и погружая в блаженную темноту, Хуайсан распахнул их вновь и открыл нож. Шесть больших букв на дереве перил были вырезаны быстро, быстрее, чем он бы хотел, но так тому и быть... Кто он такой, чтобы спорить с судьбой? Кто он вообще такой... Ноги не дрожали, когда Хуайсан забрался на перила, чуть покачиваясь от ветра и глядя четко перед собой. Нож полетел в воду первым, а следом шагнул и сам юноша. Вода в безмолвии сомкнулась над головой. *** — Ты в порядке? - запыхавшийся Цзян Чэн быстро ощупал Сиченя и прищурился вдаль, где еще виднелась спина убегающего: — Постой тут, я быстро, - он сорвался прочь, снова разбрызгивая лужи. — Кто это? А-Чэн? - Сичень бросился следом, не обращая внимания на молчание и усиливающийся дождь, следуя почти шаг в шаг. Оба еще успели увидеть тонкую фигурку на перилах, строго смотрящую вникуда, и последний уверенный шаг в пустоту. — НЕТ! - Цзян Чэн сорвался вперед, хватая пальцами воздух, зацепился за перила и осел с рыданиями, нащупывая свежевырезанные буквы "прости": — ЗАЧЕМ?! Задумчивый, как всегда, Сичень свесился с моста и покачал головой. Бурные воды уже забрали свою жертву.