***
Та ситуация, в которой они оба оказались, была результатом шалостей, плохого поведения и легкой испорченности Дио, которые доводили юного Джостара до белого каления. Под конец своего переходного периода Джонатан научился терпению, но у всего был свой предел, и Дио перешагнул эту грань. По мере того как их отношения (как их ни назови) развивались, Дио все чаще похотливо ухмылялся и чувственно прикасался к нему. Хотя Джонатан, в свою очередь, становился все менее и менее дерганным и нерешительным после каждого такого случая: он откидывал голову назад, когда Дио утыкался носом в его шею, и светлые волосы и нежная кожа касались его собственной; отвечал на поцелуи и покусывания, когда Дио все же приближался к его губам. Он даже наслаждался поздними ночным визитами в спальню, теряясь в них; трахал Дио и позволял ему трахать себя, отчего оба, дрожа от удовольствия, истекали потом, когда сливались в одно целое. Но проблема была в том, что по мере того как «близость» между ними росла, Дио вел себя все более вызывающе, распаляя до безумия не только сознание Джонатана, но и все его остальное тело, когда ситуация вовсе не располагала к подобным вещам. Если Джонатану не изменяла память, все началось с поездки в городскую библиотеку. Дио хотел купить рукопись, которой не было даже в огромной библиотеке Джостаров, и Джонатан вызвался сопровождать его, потому что в тот прекрасный летний день захотел подышать свежим воздухом. Пройдя мимо владельца и поздоровавшись с ним кивком головы, мальчики начали просматривать все полки: Дио — в поисках своей книги, Джонатан — просто так. Пользуясь тем, что в здании в тот день было почти безлюдно и никто не увидел бы их за рядами книг, Дио неторопливо шел за своим братом, который, увлеченный книгой, тихо шагал и ничего не подозревал за своей спиной. — Ах! — воскликнул Джонатан, роняя книгу, когда чужие сильные руки, сжали его ягодицы. — Что ты делаешь?! — Это библиотека, ДжоДжо, — громко прошептал Дио. — Советую тебе замолчать, или кто-нибудь придет и заткнет тебя. Но нам ведь этого не нужно? Он притянул к себе Джонатана, чтобы поцеловать его, и тот подчинился, хотя внутри все кричало в протесте. Дио же, наоборот, все прекрасно понимал и так приятно прижался к губам Джонатана, что с легкостью проник языком в его податливый рот. Джонатан закрыл глаза, и Дио прижался еще сильнее, сжимая в одной руке его темные волосы, а другой, проскользив вниз по спине, сжал его левую ягодицу. В этот момент Джонатан пришел в себя. — Нет! Дио, прекрати, — Джонатан распахнул глаза и оттолкнул его, вытирая рот, будто угодив лицом прямо в грязь. Действительно унизительно. — Мы не можем заниматься этим в общественном месте. — Давай же, ДжоДжо, где твой азарт? Дио был сообразителен: оттуда, где они стояли, он мог запросто увидеть любого, кто выйдет из-за угла, и он всегда был настороже, чтобы услышать чужие шаги. И все же в том, чтобы вести себя так в общественных местах, было что-то возбуждающее, что заставляло его рисковать. Но Джонатан, похоже, не разделял этого мнения, и от этого все становилось еще более приятным для Дио. Прежде чем Джонатан успел ответить, Дио быстро отстранился и снова поцеловал его, на этот раз глубже, и сжал рукой его промежность. Было забавно то, как легко он реагировал, особенно сейчас, когда гормоны бушевали от довольно резкого всплеска. Одного его было достаточно, чтобы свести бедного Джонатана с ума. — Дио-о-о! — прокричал Джонатан, быстро выбегая из здания и по пути натягивая рубашку спереди как можно ниже, а его лицо было ярче, чем помидоры, которые он ел на завтрак. Дио ухмыльнулся и, подняв упавшую книгу, какое-то время листал ее, а затем аккуратно поставил обратно на полку.***
Еще один запомнившийся Джонатану случай произошел не в столь людном месте, но был не менее возмутительным. Это был вечер накануне важной проверки домашнего задания по латыни, и ненавидевший этот предмет Джонатан, долго откладывая с его выполнением, теперь сидел в окружении учебников, словарей и исписанных чернилами листов бумаги. Он посмотрел на время — два ночи — и вздохнул. Он проснулся гораздо позже, чем обычно, и от усталости его веки слипались. Но ему нельзя спать… нельзя спать… нельзя… Ему ведь не помешает перерыв в пятнадцать минут? Просто чтобы передохнуть. Джонатан дал уговор самому себе, и в то же мгновение его голова коснулась стола. Поздно ложившийся спать, Дио сидел внизу в одной из гостиных и читал, а когда решил пойти в свою спальню, то увидел свет, лившийся из кабинета Джонатана. Он пожал плечами: если Джонатан не спал, значит, с ним можно было поразвлечься. Но стоило ему, не постучавшись, открыть дверь, как раздался всхрап. С презрением вздохнув, Дио подошел к Джонатану, чтобы посмотреть, чем он занимался. — А-а-а, латынь, — заметил он, пробежавшись взглядом по первым двум предложениям на бумаге. — Хуже и быть не может. Он развернулся, чтобы уйти, но тут его посетила кое-какая мысль. Ему ведь стоило разбудить Джонатана, чтобы тот закончил свою работу? Если он уснет и его не разбудить, то он проспит до утра, но Дио ведь не хотел, чтобы у его брата были неприятности? Именно так Дио и поступит — как альтруист, кем он вообще-то и был. Однако ему нужен был способ, который заставил бы Джонатана бодрствовать. И у него появилась идея. Забравшись под стол, Дио положил руки на бедра Джонатана и медленно на всю длину провел языком по промежности. Джонатан заснул недавно, может, минут пять назад — чернила еще не высохли на бумаге — и уже начал шевелиться, двигая ногами под столом и тихо стоная. Во второй раз Дио лизнул настойчивее, проведя языком по ткани брюк, увлажняя ее и прижимаясь к аккуратно устроившемуся члену. Джонатан вновь шумно выдохнул, но все еще не проснулся. В третий — Дио слегка прикусил его, так, чтобы Джонатану не было больно, но он почувствовал это. И это сработало: Джонатан распахнул глаза, будто и не спал вовсе. Пребывая в легкой прострации, Джонатан взял ручку, чтобы продолжить эссе, как вдруг почувствовал что-то у своей промежности. — Дио?! — воскликнул он, когда, опустив взгляд, увидел, как тот сидел под столом и вылизывал его. Он бы свалился с кресла, если бы Дио не удержал его. — Ч-что ты делаешь?! Как ты сюда вошел? Чт… — Бужу тебя. Пока еще совсем недолго, — ответил тот как ни в чем не бывало, будто всего лишь потряс Джонатана за плечо. — Тебе нельзя здесь находиться! Я пытаюсь написать на завтра эссе! — Правда? А мне, Дио, показалось, что ты спал. Я просто помогал тебе проснуться, и тебе следовало бы быть благодарным мне, — посмотрев на Джонатана, Дио коварно ухмыльнулся, облизал губы и продолжил его «будить». — Нет… Дио… не сейчас, мне нужно… работать, — Джонатан уже успел проснуться, и от вида Дио, стоявшего на коленях в нескольких миллиметрах от его члена, у него почти сразу же встал. Джонатан скрестил ноги под столом, шевеля пальцами в длинных носках. Дио коротко усмехнулся. — Оу, но ты выглядишь таким уставшим, что едва ли можешь что-либо делать в таком виде. Тебе нужно разогнать кровь, чтобы она прилила к голове. Естественно, сейчас кровь приливала ко всему, кроме мозга Джонатана. Дио продолжал лизать и надавливать языком, обводя по контуру его вставший член. Джонатан вновь опустил голову на стол, но вместо того, чтобы задремать, он зажмурился и сжал кулаки, пытаясь сдержать отчаянно рвавшиеся изо рта стоны. — Дио… пожалуйста… — сказал он, не называя того, о чем просил, чтобы Дио понял по его интонации. Тот начал расстегивать брюки Джонатана, приспуская их настолько, чтобы только слой нижнего белья отделял его язык от обнаженной плоти. Теперь движения языка по тонкой ткани ощущались ярче, и мысли Джонатана были уже не о домашнем задании, а о Дио, и о том, как бы достать свой член и дать ему отсосать прямо под столом. Из щелочки начал течь предэякулят, отчего ткань еще больше намокла, и Дио ухмыльнулся с высунутым языком. А затем довольно промурлыкал: — Ну вот, теперь ты выглядишь взбодрившимся, — сказал он, дважды похлопав Джонатана по бедру. — Постой… куда ты собрался? — покраснев, спросил Джонатан просящим, растерянным тоном, когда Дио выполз из-под стола и встал перед ним. — А я думал… — Думал что? Что я собираюсь отсосать тебе, чтобы ты кончил? От того, насколько пошло прозвучали эти слова, Джонатан запнулся, но не сказал «нет», потому что именно об этом он и думал. — Ну… ты… — Не глупи, ДжоДжо, тебе нужно сделать домашнюю работу, — презрительно перебил его Дио. — Стыдно думать о таких вещах, серьезно, отвратительно. Ты совсем не понимаешь, что в данной ситуации важнее всего? Он посмотрел на часы. — Тик-так, время уходит. Прежде чем выйти из комнаты, Дио обернулся. — Советую взять чистый лист бумаги. То, что ты успел написать, еле разберешь. Джонатан не понимал, как Дио удалось переложить вину за все случившееся на него, и это ему не нравилось. Дио сам пришел к нему, это была его вина! Он мрачно взглянул на закрывшуюся за ним дверь, затем взял ручку и посмотрел на написанное. Последовав совету Дио, он скомкал лежавший перед ним лист и бросил его в мусорное ведро у двери. Честно говоря, он действительно взбодрился, но едва ли мог сосредоточиться на каком-то эссе, когда его мысли были заняты абсолютно другими вещами и в штанах ныло от возбуждения. Последующие десять минут Джонатан безуспешно пытался справиться с ним, в его голове все крутилось вокруг Дио… он не мог так работать. Он не смог произнести ни слова. Проклиная Дио, Джонатан вытащил из кармана платок.***
Наконец, самый худший случай произошел с Джонатаном за обеденным столом, когда господин Джостар вернулся домой после трехнедельной поездки и организовал великолепный ужин, на котором были все любимые блюда семейства. Любовь Джонатана к еде никогда бы не угасла, однако он старался следить за собой, и хотя иногда у него изо рта капал соус, к большому удовольствию господина Джостара и к счастью его самого, он больше не проливал вино. Завязался небольшой разговор: Джордж рассказывал кое о чем, что он делал за границей, но ему больше было интересно узнать, как обстояли дела у мальчиков за последние несколько недель и успевали ли они по учебе, несмотря на то, что шли летние каникулы. Следующий год будет важным, потому что тогда они смогут выбрать факультативные предметы, которые будут изучать наряду с обязательными. Дио выбрал юриспруденцию, Джонатан — историю. Никогда не поздно наверстать упущенное. — Я, конечно, знаю, что Дио прилежен в учебе, но что насчет тебя, ДжоДжо? — спросил Джордж, когда на стол подали основное блюдо. Джонатан радостно ответил, что старался, даже, возможно, больше Дио. Он не столько хотел превзойти Дио, сколько услышать, как отец хвалил его так же, как приемного брата, и наконец понял, что у него есть шанс его впечатлить. Он уже давно ждал его возвращения. Но Дио не мог обойтись без грязных проделок даже за обеденным столом, и поэтому он сел специально рядом с Джонатаном, чтобы старший Джостар был напротив них. Пока все было спокойно и Джонатан аккуратно резал курицу, он не заметил, как одна рука Дио соскользнула со стола. — Да, я тоже, отец! — довольно ответил Джонатан. — Я перечитал школьную программу по истории за первый семестр, и она в основном о древнеегипетской цивилизации, а к концу года в ней идет речь больше о территориях современной Европы. В библиотеке и местном книжном я нашел много информации об исторических находках внутри пирамид и археологии! Конец слова получился неестественно громким, отчего господин Джостар и несколько стоявших рядом со столом дворецких с горничными удивленно приподняли бровь. — Что это было, ДжоДжо? — спросил Дио, широко раскрыв глаза и постаравшись придать своему голосу ангельски невинный тон. Его голос совершенно не вязался с тем, что делала его рука: скользнув ей к промежности Джонатана, Дио крепко сжал ее прямо на середине его речи. Джонатан положил нож на стол и предельно осторожно попытался стукнуть правой рукой по руке Дио, но тот остался сидеть как ни в чем не бывало даже после третьего удара. Он бросил на Дио быстрый взгляд, смотря на него большими глазами, будто крича «Хватит, Дио! Не здесь!», но Дио просто отвернулся и положил в рот кусочек уже порезанного мяса. — Так ты говорил… — Джордж велел сыну продолжать, и тот, обреченно вздохнув, вернулся к теме разговора. — Д-да, эм, я нашел несколько книг по древнеегипетскому языку а-ах-ммпф! — Джонатан быстро закашлялся, пытаясь заглушить стон, который рвался из него, когда Дио в очередной раз сжал его скрытый под одеждой член, лаская и дразня его большим пальцем. — ДжоДжо, что-то не так? — Нет! — Джонатан понял, что ответил резко, и поправился. — Нет, отец, благодарю, все в порядке. Должно быть, у меня что-то застряло в горле. Наверняка жидкость все исправит. Скрестив ноги в последней надежде, что это остановит Дио, Джонатан сделал несколько быстрых глотков вина и поставил бокал на стол. Это действительно помогло, потому что больше Дио не гладил его промежность. — Что ж, тебе стоит помнить о том, что следует прикрывать рот, когда кашляешь, — с суровой ноткой сказал Джордж. — Я знаю, просто это было неожиданно, вот и все, — ответил Джонатан, вновь пытаясь отдернуть руку Дио, прежде чем снова вернуться к еде, и опустил голову. — Возможно, тебе будет лучше не есть большими кусками. Шанс Джонатана обсудить что-либо еще был упущен, как и возможность произвести впечатление, и Дио был причиной его поражения. За столом воцарилась тишина. Было очевидно, что в этот момент должно было что-то произойти, но знание этого ничего бы не изменило, потому что именно тогда и ни минутой позже Дио решил нанести третий решающий удар. Его хватка стала крепче, ладонь сжалась сильнее, а пальцы обхватили член точно по контуру и начали стискивать его и разжиматься, повторяя друг за другом движения. Джонатану потребовались все его силы, чтобы в этот момент не выкрикнуть имя Дио, но не смог полностью проигнорировать его действие. Он согнулся пополам, впившись пальцами в край стола, и затем последовала серия страдальческих стонов, смешанных со стонами удовольствия, прежде чем Джонатан скрыл их за очередным приступом кашля. — ДжоДжо! Не забывай о манерах за столом! Я вижу, ты стал неряшливым за время моего отсутствия, — рассердился Джордж, стукнув кулаком по столу и устремив на Джонатана жесткий взгляд. Кашляя в последний раз, Джонатан выронил нож, и тот, звякнув о край тарелки, упал на пол. Дворецкий попытался быстро заменить его чистым, хотя Джонатан собирался поднять его, и из-за этого они, ударившись головами, начали дуэт из извинений. Дио вернул руку на стол и взял вилку, чтобы положить в рот еще кусочек, прежде чем кто-то заметит его неподобающее поведение. Его выражение лица нисколько не изменилось, и разве что уголок рта чуть приподнялся. — Это не моя вина! Я… — зная, что он не сможет объяснить реальную причину происходящего, Джонатан не закончил предложение и опустил голову, будто сдувшись. — Прости, отец, этого больше не повторится. После того как с губ отца слетело «я надеюсь», остальную часть ужина Джонатан просидел в молчании, и обида была на его лице, даже когда он ел курицу, овощи и гарнир под соусом. Его энтузиазм вернулся, но он был вызван скорее разочарованием, чем удовольствием от еды. Оно также отвлекло его от возбуждения, которое росло в его штанах. Он мог лишь надеяться, что оно пройдет до того, как они выйдут из-за стола, потому что иначе его будет трудно скрыть. Это было уже слишком, он сделал все, чтобы выставить себя дураком перед отцом, и Дио знал, как сильно Джонатан ненавидел разочаровывать отца. Это стало последней каплей. Дио переполнил чашу его терпения и должен был заплатить за это. Все, что Джонатану нужно было сделать, — это придумать, как…***
И вот так из прошлого они вернулись в настоящее, и Джонатан привел Дио в комнату, чтобы научить его дисциплине. Идея выпороть его пришла к Джонатану после воспоминаний о наказаниях, которые назначались им в школе. Джонатан не был непослушным или совершенно неуправляемым учеником, но в своей жизни он все же получал несколько ударов розгой или тростью, ибо никто не избегал этого. Однако лично он не хотел подвергать Дио чему-то столь жестокому и невыносимому, по его мнению, поэтому несколько ударов ладонью по ягодицам должны были послужить ему хорошим уроком. Дио не понимал слов, по крайней мере, в случае с Джонатаном. Мысли Джонатана скакали, из-за чего в половине случаев он начинал говорить об одном, а заканчивал совершенно противоположным, все еще подразумевая под этим то, о чем говорил вначале. Зная, что ни к чему хорошему это не приведет, он понимал, что умение объяснять пойдет ему на пользу, когда в следующем учебном году он будет изучать право, и не пытаться улучшить свой навык было бы настоящей ошибкой. В любом случае, говорить с Дио было бесполезно, так что единственный вариант — это подействовать на него силой. В конце концов, при помощи кулаков он доказал, что мог одержать над ним верх, возможно, это сработало бы и на этот раз. — Что ж, ДжоДжо, должен признать, я в кои-то веки впечатлен, — сказал Дио, перегибаясь через колено сидевшего на диване Джонатана. — Ты по-настоящему проявляешь хоть какую-то инициативу. Он обернулся, чтобы посмотреть на Джонатана, решив показать, что все еще чувствовал свое превосходство, несмотря на то, в каком положении находился. — Это единственная причина, по которой я, Дио, разрешаю тебе это, просто на случай, если у тебя появятся еще идеи. Мне интересно посмотреть, насколько далеко ты сможешь зайти. Видеть, как Джонатан извивался от его прикосновений, вскрикивал, заикался и скулил в его объятиях, всегда доставляло удовольствие, но было нечто особенное в том, чтобы Джонатан сопротивлялся и требовал исполнять свои желания. Даже в том, что он преступал границы дозволенного, не было чего-то вопиющего. Хотя Дио не считал, что Джонатан игрался с ним, когда говорил, что собирается его выпороть. Естественно, Дио бы не признал, что наиболее очевидной причиной, по которой он склонился над коленями Джонатана, было то, что его просто взяли и поставили в эту позу. Он мог бы извиваться и кричать «сейчас же отпусти меня, ты, бесполезный идиот!», но Джонатан умел быть непоколебимым, когда хотел. Дио всего лишь стоило надавить на него, и после нескольких ударов и нечестных драк, он уступал. Таким же образом можно было бы поступить и сейчас, но Джонатан, похоже, не собирался уступать, и поэтому не стоило досаждать ему этим. Джонатан перестал давить на спину Дио, и, когда тот прекратил вырываться, полностью убрал с него руку. Теперь Дио не отпустит его, пока тот не осуществит задуманного, и было очевидно, что он станет вести себя еще хуже, если Джонатан проявит сейчас слабость. Джонатан же не мог допустить такого, поэтому, закрыв глаза, он поднял руку и сильно ударил Дио по ягодицам. Он нахмурился, ожидая от Дио как минимум вскрика, но тот лишь чуть дернул бедрами. Этого Джонатану было недостаточно, и, чтобы наказание можно было считать полноценным, он повторил это действие в ожидании соответствующей реакции. Он прикусил нижнюю губу, задумавшись на мгновение, пока ничего не выражавшее лицо Дио оставалось скучающим. — Если бы я знал, что ты способен только на это, ДжоДжо, я бы взял с собой книгу. А так это пустая трата времени. Его очередная попытка встать и уйти сорвалась удержавшей его на месте рукой. — М-мне кажется… — начал Джонатан, упираясь кулаком в диван, — что твои штаны мешают. Дио молча взглянул на него. — Поэтому я сниму их. Но когда его палец поддел сзади пояс, бледная рука внезапно обхватила его запястье. — Ты этого не сделаешь. Это было унизительно, Дио чувствовал себя школьником (хотя он и был им), отданным на милость учителя, и не потерпел бы такого позора перед мальчишкой Джонатаном Джостаром. Он снова попытался встать, и его снова удержала тяжелая ладонь на спине. — Ты прав, Дио. Не буду, — Джонатан невозмутимо убрал руку. — Это сделаешь ты. Дио дважды моргнул, разинув рот. С каких это пор Джонатан приказывал ему, Дио? — Нет. Джонатан шумно выдохнул. — Да. Ему все больше нравился его приказной тон, от которого в животе приятно гудело. Между ними завязался спор, в результате которого Дио издал громкий разочарованный стон (учитывая ситуацию, он был в невыгодном положении с самого начала) и, опустив руку, чтобы расстегнуть брюки, стянул их до бедер. — И нижнее белье тоже… Он ненавидел Джонатана. Без всякого сомнения. И с еще большим стоном он стянул и его, выставляя напоказ свою круглую и гладкую задницу, которая была прямо на уровне глаз Джонатана и будто просила, готовая и упругая, чтобы ее отшлепали. Лицо Джонатана порозовело, а грудь расширилась, когда он на секунду забыл, как дышать, прямо как когда Дио раздевался верхом на нем, обнажая наиболее интимные места. Не то чтобы он никогда не видел этого раньше, но почему-то все это казалось ему новым. Но вместо того, чтобы поколебаться, запнуться или заикнуться, Джонатан похвалил Дио, сказав «хорошо», прежде чем провести ладонью по его заду, ощупывая его. Первые три раза Джонатан легко и мягко огладил каждую половинку. Он нежно провел по ним рукой, касаясь почти невесомо, но ощутимо (хотя Дио и так чувствовал это), и надавил указательным пальцем чуть сильнее, наблюдая, как кожа поддалась этому. Он слышал, как Дио раздражался: повернув голову влево, он угрожающе смотрел на него, надув губы. — Смотри вниз, Дио. В пол, — приказал Джонатан, чтобы тот не знал, когда ожидать удара. — Просто начинай уже, ДжоДжо. Джонатан приподнял бровь. В любой другой ситуации он бы ужаснулся своему тону, но в этот раз его ничто не могло остановить. — У меня есть более важные дела, которые я хочу сделать, а т… а-ах! — речь Дио прервалась от внезапной вспышки боли. Он вновь обернулся на Джонатана, причем так резко, что ему потребовалась секунда на то, чтобы прийти в себя. Звук соприкосновения кожи с кожей был необычный, громкий, резкий, более отчетливый и соответствовал тому, что Джонатан ожидал услышать. Сорвавшийся с губ Дио выдох еще больше обрадовал его. — Я начал, — сказал Джонатан, открыто улыбаясь. — Смотри вниз. Еще несколько ударов, и этого будет достаточно, подумал Джонатан, снова шлепнув Дио по покрасневшим ягодицам. Но он не ожидал, что зайдет дальше. После еще двух шлепков он внезапно застыл, словно в ступоре. Ответная реакция Дио была совсем… иной. Вскрик больше был похож на… стон. И он был скорее от удовольствия, чем от боли. Дио скорчился от удара, сворачиваясь калачиком, прежде чем выгнуться в спине. Выражение лица Джонатана стало озадаченным, но, кроме имени брата, ему больше нечего было сказать. От напряжения в промежности Дио не ожидал, что звук вырвется наружу. Он чувствовал легкую пульсацию в паху, когда Джонатан ударял и шлепал его раз за разом, но она затмевалась охватывавшей все тело болью, и у него не было никакого шанса насладиться этим унижением. Лежа на коленях Джонатана, находясь в его абсолютной власти и даже не имея возможности обернуться назад, Дио не испытывал ни малейшей радости, ни капельки. И все же он начал возбуждаться, его член становился все тверже и тверже, пока вскрики не перешли в стоны и пальцы на ногах не начали сами сгибаться. Этого не может быть. Джонатан тоже чувствовал, как что-то упиралось ему в бедро, и он не был настолько наивен, чтобы сразу не сообразить, и понимал, что значили следующие за стонами характерные движения. Но все же он не ожидал этого. От этого ведь не возбуждаются? Из чистого интереса Джонатан уверенно и грубо шлепнул его, и член Дио стал еще тверже, а его стон — громче. Неужели это действительно заводило Дио? С очевидным не поспоришь. — Я не понимаю тебя, Дио. Хотя Джонатан хотел проучить его, он не мог отрицать того, что сам страдал от сложившейся ситуации. После каждого удара, когда кожа соприкасалась с ягодицами Дио, его ладонь (и промежность) покалывало, как и сами пальцы, когда Джонатан в непредсказуемый момент бил с оттяжкой, чередуя сильные шлепки с легкими и изменяя темп. — Заткнись, ДжоДжо, — ответил Дио немного дрожавшим, но не менее возмущенным голосом. Попытавшись в сотый раз встать и избежать абсолютного унижения, он получил без остановки три быстрых шлепка по заду и вскрикнул, полностью обмякая на бедрах Джонатана. — Х-хватит… — Ты действительно хочешь, чтобы я остановился, Дио? — воодушевленно спросил Джонатан. Было много способов проучить Дио, помимо обычного телесного наказания, и, возможно, более подходящих. Но Джонатан собирался заставить его прочувствовать. Прочувствовать то, через что Дио заставлял его проходить снова и снова. И он начал осуществлять свой замысел: его поглаживания стали приятными, медленными, пальцы скользили между половинок, вынуждая Дио извиваться и шумно выдыхать, как бы сильно тот ни прикусывал губу. — Как ты думаешь, что ты вообще делаешь, ДжоДжо?! — задыхаясь, воскликнул Дио. Его голос становился все более возбужденным, и Дио хотел наконец-таки прикоснуться к себе. Он попытался незаметно дотянуться рукой до пульсировавшего члена. Увидев это, Джонатан хмыкнул и покачал головой. — Нет, Дио. Держи свои руки при себе. Дио скрючился от резкого шлепка и, остановившись на полпути, обхватил пальцами лодыжку Джонатана. От боли он на секунду позабыл обо всем, в том числе и о разочаровании, которое чувствовал. Но в следующее же мгновение, когда она прошла, он ощутил усилившееся в десять раз напряжение в паху. Но Дио было все равно, он хотел, чтобы Джонатан ударил его, ему было нужно… он хотел этого. Теперь, когда Дио полностью лежал всем своим весом на коленях Джонатана, тот нежно оглаживал его задницу, стараясь делать это медленнее обычного и как можно более мягко, специально раздражая его, ведь все делалось именно ради этого. Это было странным: легкие поглаживания служили еще большим наказанием, чем шлепки, хотя с Дио все было не так, как у всех, поэтому в этом не было чего-то необычного. Теперь Джонатан гладил его, дразня и скользя пальцами все ниже и ниже, ближе к бедрам и их внутренней стороне, совсем рядом с эрекцией, почти касаясь, но нарочно игнорируя ее, и Дио всхлипывал каждый раз, когда возможность исчезала. Не в силах больше терпеть, Дио снова потянулся к члену, но Джонатан повелительным голосом остановил его, ущипнув за задницу. Ладно, если он не мог дотронуться до себя, то ему придется заставить Джонатана отшлепать его снова. Джонатан стал довольно умелым, почти научившись доставлять удовольствие наиболее чувствительным местам Дио, отчего с головки начали стекать капли и с губ срывались беспорядочные стоны и выдохи, хотел того Дио или нет. Он почти полностью потерял самообладание и теперь пытался взять себя в руки. Собрав все силы, он приподнялся и посмотрел прищуренным взглядом на Джонатана, изгибая губы в ухмылке. Она была такой же, как и он сам, слабой. — Разве ты не собирался отшлепать меня, Джонатан? Разве не ради этого ты все это затеял? — Я думал, ты сказал мне прекратить, — ответил тот, и его глаза дерзко блеснули. Однако он подчинился словам Дио и поднял руку, хотя удар, по сравнению с тем, что раньше, был всего лишь хлопком. — Это просто смешно, я знал, что ты не кто иной, как никчемный, жалкий слаба… а-ах! Провокация подействовала на Джонатана, который будто растерял весь свой пыл, и он изо всех сил шлепнул Дио, оставляя на уже красной заднице новый отпечаток ладони, отчего по ней, как и по коже Дио, вновь прошлось покалывание. — Уже лучше… Но сможешь ли ты продолжать в таком темпе? Ставлю на то, что нет. Ох, но Джонатан мог. Слов Дио было достаточно, чтобы вывести его из себя, и безостановочные удары обрушились на его задницу один за другим, а тяжелое дыхание раздавалось по комнате всякий раз, когда Джонатан поднимал руку. Рот Дио был широко открыт, он совершенно не контролировал себя, отчего на пол капала слюна. У Дио стоял, даже болезненно. Он чувствовал, как его член был влажным, горячим и налившимся кровью. Когда он посмотрел вниз, то почти увидел, как тот дергался и пульсировал, жаждущий, чтобы к нему прикоснулись или чтобы он сам потерся обо что-нибудь. Лежа на коленях Джонатана почти его основанием, Дио слегка поерзал, чтобы с каждым шлепком тереться о них, и запрокидывал голову, вскрикивая «больше, больше, сильнее, ДжоДжо» вперемежку с руганью и стонами. Джонатан внял развратным мольбам Дио и начал его быстро и грубо шлепать. Он чуть ли не щурился при взгляде на его задницу, яркую, как солнце, на которое было трудно прямо смотреть, и теперь светлые ноги и тело Дио казались еще более бледными. И на том моменте, когда Дио был готов кончить, когда его член пульсировал, а терпеть шлепки стало невыносимо, Джонатан остановился. Прямо будто знал. Будто знал, что Дио был уже близок к концу, и не захотел давать ему желанного. Черт бы его побрал. Джонатан приподнял Дио со своих колен, как можно более аккуратно уложил его на паркет и встал. Он собирался оставить его таким, каким Дио бросил его тогда за столом. Так было справедливо. Он перешагнул через Дио и направился к двери. — Неприятно поменяться местами, да, Дио? У Джонатана была хорошо заметна эрекция, но в данный момент он не обращал на нее внимания. В конечном счете, еще несколько минут назад умолявший Джонатана продолжать и сильнее шлепать его, Дио лежал с пунцовой задницей, на которой ощущался каждый нанесенный удар, а к его члену так никто и не прикоснулся. И, немного придя в чувства, Дио почувствовал злость. Больше всего он злился на себя за то, что так размяк от ударов и прикосновений, хотя во всем этом он предпочел больше обвинять Джонатана. Чертов ДжоДжо и его чертовы дразнящие шлепки, от которых он не кончил, а остался с никуда не девшимся напряжением. — Убирайся, ДжоДжо, — резко сказал он. Или просто оставь его в покое. Услышав такую просьбу, Джонатан внезапно передумал и остановился. — Сядь, Дио, — указал он на диван. Немного удивленный, Дио забрался на него, убеждая себя, что так ему будет лучше. Просто так, молча он никогда не выполнял просьбы Джонатана. Когда он прикоснулся кожей к поверхности дивана, зад обожгло, и, пытаясь опуститься на него всем весом, он поморщился. Джонатан нетерпеливо подошел к нему, положил руки ему на плечи и быстро усадил одним резким движением. — Ах! — вскрикнул в ответ Дио. — Вообще-то больно, ДжоДжо, — он пронзительно посмотрел на Джонатана. Тот просто убрал руки и сел на противоположную сторону дивана. — Что ж, так оно и должно быть, Дио, — пожал он плечами. — Хотя, думаю, тебе не было так уж больно, учитывая… Джонатан посмотрел вниз на выпуклость и затем поднял глаза на Дио, чувствуя, как розовеют щеки, но взгляд остался таким же уверенным. — Однако после того как я заставил тебя пройти через это… и, признаться, слегка переборщил… Джонатан почувствовал укол вины и, рассмеявшись, смущенно почесал затылок. И хотя все это было очередной провокацией Дио, и даже несмотря на вставший на его стоны и мольбы у него самого член, от вида красного выпоротого зада Джонатану стало неловко. Но все же не настолько, чтобы это навсегда отбило у него желание повторить подобное в будущем. — Я хочу… помочь тебе. Вот с этим, — он указал, на то, о чем говорил. — Чтобы с обеих сторон ощущалось одинаково. Озвучивать свои намерения вслух было еще более волнительным, чем осуществлять их. Как оказалось, на то, чтобы у Дио окончательно встал, не потребовалось особых усилий, потому что все, что нужно было его члену, — это столь страстно желанное прикосновение, которое принесло бы ему облегчение. Но на первых порах Джонатан обращался с ним так, будто он был твердым только наполовину: еще не двигая быстро рукой, он дразнил его яички, нежно сжимая их, и размазывал предэякулят вокруг головки большим и указательным пальцами. Дио сжал кулак и в отчаянии стукнул им по дивану; сгибая пальцы на ногах, он соскальзывал с дивана, отчего зад саднил еще больше. Это какая-то пытка, думал Дио, когда сквозь его плотно сжатые губы вырывались стоны и хрип. — ДжоДжо, ДжоДжо, — захлебывался он, повторяя его прозвище так быстро, что слоги сливались в один единый. — Просто, будь добр, уйди уже! — Я уйду. Дио выдохнул с радостным облегчением, прежде чем Джонатан заговорил вновь, сильнее сжимая основание его члена. — Но ты должен мне кое-что пообещать. — Аргх, что?! — чуть ли не прокричал Дио, взбрыкивая бедрами и запрокидывая голову к потолку, прежде чем снова посмотреть на Джонатана полными желания и злобы глазами. — Ты должен перестать неподобающе вести себя в ответственные моменты, — Джонатан говорил твердо и требовательно, сощурив глаза и сжав губы в тонкую линию. Дио нашел бы нечто милое и немного необычное для него в выражении лица Джонатана, если бы сейчас не сидел и не мучился. Но в данный момент он мог думать лишь о своем члене и руке, которая все еще отказывалась его оглаживать. Когда он попытался убрать руку Джонатана и сделать все самому, тот оттолкнул его. — Я серьезно, Дио. Больше никаких заползаний под мой стол, когда на следующий день я должен буду сдавать домашнюю работу, никаких щипков и хватаний, когда мы будем в городе. И, самое главное, никаких рук под столом за ужином. Особенно при отце. Тон его голоса возрос на последнем замечании, потому что именно этот случай стал главным поводом. Он сильнее сжал Дио, и тот невнятно вскрикнул. Только лишь ради того, чтобы Джонатан заткнулся и приступил, Дио слегка закивал. — Хорошо, хорошо, да, я не буду, просто давай уже быстрее, ДжоДжо! Скорее всего, это была ложь, и Дио, и Джонатан в разной степени знали это, но Джонатан держал свое слово, поэтому он разжал руку и устроился удобнее. — Ловлю на слове. И он приступил. Не торопясь поначалу, он одним движением провел от основания к верху члена Дио, пока рука не накрыла липкую, влажную головку, слегка размазывая по пальцам предэякулят и параллельно играясь с ней — поглаживая и сжимая. Уже этого хватило, чтобы громкий несдержанный стон сорвался с губ Дио, почувствовавшего наконец легкую тень облегчения. Ладонь Джонатана была теплой, даже, возможно, горячее обычного от недавней порки, и когда он опустился ей к основанию члена, на этот раз быстрее, то вся его поверхность полностью покрылась смазкой. Его собственный член пульсировал в штанах, но он не обращал на него внимания, это едва ли имело сейчас какую-то важность. Затем последовали еще три резких и, к безудержному ликованию Дио, сильных движения, и тогда, задыхаясь, он начал шепотом выкрикивать имя Джонатана. Джонатан каждый раз игнорировал головку, останавливаясь у основания и двигаясь вверх до нее, затем вновь опускался и поднимался, и так каждый раз. Рот Дио начал раскрываться под ритм движений руки Джонатана, распахиваясь и закрываясь от удовольствия, несмотря на неприятное трение дивана. Смесь наслаждения и боли с двух противоположных сторон заставляла Дио покусывать со сдавленным стоном губы и, захлебываясь, стонать, выкрикивая на выдохе «ДжоДжо». Обычно Дио так не делал, но сейчас он не открывал глаз, пока его член скользил в чужой руке. Он стискивал в пальцах обивку дивана, и вскоре она стала единственным, что поддерживало его: нижняя часть тела стала неметь, пока полностью не ослабла и он не был вынужден всем своим весом опуститься на сидение, отдаваясь Джонатану. — Б-быстрее, ДжоДжо, — сказал Дио, перебивая проклятия ругательствами, и это говорило о том, что он начал терять самообладание. И на этот раз Джонатан слушался каждого слова и приказа, каждой мольбы Дио, увеличивая темп, оглаживая рукой весь член от верха до основания, от середины и до низа, от головки и до середины. Каждый раз он чередовал это в только ему известном порядке, отчего пальцы ног Дио были постоянно согнуты, а глаза бегали под веками. Когда Дио, наконец, открыл глаза, то увидел сосредоточенный взгляд Джонатана и тень улыбки на его лице преимущественно от того, что он смотрел сначала на Дио, а затем на его член. Их взгляды встретились, у Дио щипало в уголках глаз, а расширенные зрачки бегали из стороны в сторону, в то время как Джонатан держался ровно и спокойно. Хотя на его щеках играл румянец, это не смущало его и не мешало ему. Если уж на то пошло, возбуждение от вида Дио только подливало масла в огонь, и, не останавливаясь, левой рукой Джонатан мягко сжал его яички. Дио собрался с силами и, напрягшись, приподнялся, отчего взгляду Джонатана предстала часть его зада, и затем тяжело и больно рухнул обратно. Он был близок к тому, чтобы кончить, они оба знали, что это было лишь вопросом времени. И поэтому Джонатан намеревался довести Дио до оргазма одними прикосновениями, — легкий завершающий штрих был сделан — и одна его рука стала проводить по всей длине, а другая легко пощипывала и сжимала его яички. Дио превратился в смесь перебивавших друг друга выкриков прозвища Джонатана, грязных стонов, скулежа, в ней были причитания и просьбы «сильнее» и «быстрее». Его глаза были вновь закрыты, пальцы ног и рук сгибались, будто сами по себе, и, когда он откидывал голову, волосы рассыпались в беспорядке. Он знал, что был на пределе. В тот момент, когда семя выплеснулось на руку и рубашку Джонатана, Дио издал самый громкий за весь вечер вскрик, прежде чем силы окончательно покинули его, превращая его во взмокшее бормочущее существо, в раскрасневшееся со спермой на одежде и между бедер нечто. Пачкая диван, он полностью осел на нем. Достав платок, Джонатан обтер им сначала Дио, а затем, скомкав его, вытер липкое семя с собственной руки. Как только он закончил и к Дио частично вернулись силы, он перевернул его на живот задницей вверх, даже не потрудившись натянуть на него белье или штаны, хотя вполне мог это сделать, ведь он не был таким же измотанным. Пока Дио лежал и его член обмякал, заставлявшее его мучиться болезненное ноющее ощущение наконец прошло, хотя зад все еще саднило. Ему бы не помешал сейчас лед, потому что от душного воздуха комнаты и летней жары, стоявшей всю ночь, было только хуже. — Запомни, Дио, больше никаких шалостей с твоей стороны. Если, конечно, ты не хочешь быть снова наказанным. Джонатан не смог удержаться от того, чтобы не улыбнуться своим словам, отчего слегка встревожился. В данный момент это было… забавно, но теперь, заглядывая наперед, он почти желал, чтобы Дио дал ему повод сделать это снова. Джонатан мог бы немного развлечься, поддавшись моменту, но извлекать из каждого случая пользу для себя было не в его характере. Это было странное чувство. Он ощущал себя на месте Дио, который придумывал разные странные вещи, которые он проворачивал с ним. В основном они были довольно приятными, и, после того как Джонатан стал менее дерганным, он поймал себя на том, что начал ими увлекаться, но никогда не был их инициатором. Но почему Дио всегда думал только о самом себе? Возможно, пришел его черед брать на себя инициативу в их непонятных тайных отношениях. И он не лгал — было приятно время от времени ставить Дио на место и доказывать, что он не был слабаком. — Что ж, кажется, время принимать ванную и идти спать, — сказал Джонатан. В ответ Дио издал сдавленное и приглушенное то ли «угу», то ли «м-м-м», и это было единственным, что он сказал. Его напряжение было снято, но он все равно был раздраженным просто потому, что, несмотря на все — наказание, свою слабость и мольбы, — он хотел этого еще и на этот раз больше. Он уткнулся лицом в диван. Джонатан в последний раз быстро и нежно похлопал Дио по его ярко-красной заднице, которая была вся в следах от ладони и пальцев, прежде чем подняться и направиться к двери, оставляя Дио буквально со спущенными штанами.