FAKE LOVE

Приглушённый надоедающий звук заставляет брюнета оторваться от увлечённой беседы с другом и поморщиться, глядя на подсвечивающийся экран. — Отец? — с усмешкой спрашивает Хосок, заметив недовольство на его лице. Чонгук подтверждающе мычит и, отключив его, кладёт телефон на стол. — Ты хоть когда-нибудь отвечаешь на его звонки? — вновь усмехается тот, отпивая сладкий кофе. — Когда дела касаются денег, — парень перебирает в забитой татуировками руке ключи от престижного авто. — Он всё ещё ведётся на твои уловки? — Хосок поднимает бровь и уставляется в экран телефона, — Пичкает подачками, когда ты зарабатываешь больше него? — Он не знает, — лениво протягивает Чон и равнодушно смотрит через панорамное окно кафе на дневное солнце, высоко поднявшееся над городом, в час пик больше похожим на огромный муравейник и десятки тысяч маленьких муравьёв, где сам Чонгук — Королева. Ну, точнее, Король, втайне от отца подмявший под себя весь этот самый муравейник. — И ты не собираешься ему говорить? — А нужно? — непонимающе смотрит парень, — Он на днях, кстати, «обрадавал» меня новостью, — и притворно спокойным голосом добавляет: — Оказывается, у меня есть сестра — Чего? — Хосок едва не давится горячим напитком и промакивает губы сухой салфеткой. — Сам в шоке. Говорит, она от его первой, — с отвращением морщится, — «любви». — Внебрачная? — Ага, — Чонгук презрительно морщится и закатывает рукав зелёной атласной рубашки, — Видимо, его «первая любовь» — ядовито усмехается, — В Америке залетела, там же и родила. — Дай угадаю, — веселится друг, — Эта самая сестра скоро прилетит сюда и займёт твоё место наследника? — Почти, — Чонгук облизывает пересохшие губы, — Уже прилетела. Хосок заливается смехом и тянется через стеклянный столик, чтобы ободряюще похлопать того по плечу. — Старик хочет, чтобы я приехал сегодня на, так сказать, «семейный» ужин, — Чон скрипит зубами и сжимает кулаки, — Где будет эта шлюха и её отродье. — Ну-у, брат, полегче, — тянет тот, отвешивая другу лёгкий подзатыльник, — Я знаю, что ты чувствуешь, но будь с девочкой помягче. Всё таки она в этой ситуации меньше всех виновата. Не виновата вообще. Чонгук шипит и злится пуще прежнего. Хосок прекрасно понимает его, ведь знает того с начальной школы. Знает, почему он так ненавидит и презирает своего отца; знает, почему Чон так осторожен и неприступен для окружающих; знает обо всём, что случилось с ним на протяжении его жизни, начиная с пелёнок. Знает, а потому старается не ворошить болезненное прошлое лучшего друга.   И Чонгук тоже это знает. Знает и дорожит дружбой и близким человеком, а потому позволяет старшему буквально всё. — Я подозреваю, ты вряд ли поедешь на этот самый ужин? — интересуется пшеничноволосый и допивает остывший кофе. — У тебя и мысли об этом не должно было возникнуть, Хорс, — тот странно поглядывает на него, будто они знакомы несколько минут, а не четырнадцать лет. — Ну, я так, на всякий случай. Может, передумаешь, — солнечно улыбается Хосок и встаёт с кожаного диванчика. — Ещё чего, — фырчит Чон и поднимается следом, — Я курить брошу быстрее, чем потрачу своё время на этого ублюдка. — О-о, значит, этого никогда не случится, — смеётся друг и благодарно кивает девушке, подошедшей, чтобы убрать со стола, — Но одного я понять до сих пор не могу: зачем ты берёшь его деньги, когда зарабатываешь из сам. Да ещё, побольше, чем он. — Может заподозрить что-то, — Чонгук пропускает взгляд строящей ему глазки официантки и направляется к выходу, — Пусть дальше думает, что его сынок умеет лишь тратить. Брюнет открывает дверь чёрного кёнигсегга и садится на водительское, заводя его и наслаждаясь рычащим рёвом мощного двигателя. — Я более чем уверен, что он перепишет компанию на эту бастардку, — проговаривает Чон, поднося дымящуюся сигарету к потрескавшимся губам, — Особенно, если она пай-девочка и сидит на его коротком поводке. Омерзительно... — он опускает боковое стекло и демонстративно сплёвывает в открытое окно. — Ты её ещё не видел, но уже ненавидишь, — хмурится Хосок, делая глубокую затяжку, — Не думаешь, что это как-то... несправедливо по отношению к ней? — Мне плевать, — жёстко отрезает тот и набирает скорость, — Одна мысль о её жалком существовании вызывает у меня презрение и желание хорошенько проблеваться. — Даже больше отца? — интересуется друг, поглядывая на растущие цифры спидометра. Брюнет отрицательно качает головой. — Больше, чем отца я не смогу ненавидеть никого, — усмехается он, — Но она на третьем месте после её мерзкой матери. Я уничтожу её. Сотру в порошок, даже если не стану наследником. Превращу жизнь этой никчёмной семейки в ад. Пшеничноволосый последний раз затягивается, равнодушно наблюдает за мелькающими на бешеной скорости силуэтами прохожих и стучит по сигарете пальцем, сбрасывая тлеющий пепел. Он уже не первый раз слышит подобные слова. И не последний. Знает всё о ненависти Чона к своей 'семье', и что будет дальше, тоже знает. Понимает, что друга не остановить, и он очень скоро заставит отца пожалеть обо всём, вплоть до того, что его сыном стал Чонгук. Потому что тот с его неконтролируемой ненавистью и приступами гнева рвёт и мечет, разнося всё на своём пути, чтобы добиться желаемого. Так было и будет всегда, и ничто не изменит ужасного характера этого парня.