Девять недель и пять минут

       Диппер сделал глубокий вздох. Где-то в стороне сестра вторила его действиям. Близнецы же, в конце-то концов, разве что он, как по закону всесильного мироздания, вырос чудным образом раньше неё.        Вероятно, поэтому взращённые на мелочах возмужания дилеммы грозили никогда не истлеть от белой зависти к взбалмошной и такой счастли-и-и-ивой Мэйбл. Её возможные страхи — ежедневно — тонули под горстью блёсток и урагане пёстрых до слепоты вспышек фейерверков, в отличии от его. Диппер хмыкал. Это же Мэйбл, как сказал бы дядя Стэн. Ей всё простительно.        Ведь Мэйбл их маленький лучик растроганно улыбающегося в холодные дни солнца. Она ведь вышедшая из красивых страниц детской сказки волшебница, способная склеить разбитое и без магии. Когда в приоритете у тебя имелся очаровательный взгляд и сердце, доброе-доброе, то магия не была нужна. И Диппер завидовал ей. Ему бы, чего он вслух никогда не признает, хотелось быть таким же, как и Мэйбл: не бояться. Не влачить порожнюю жизнь непереносимым якорем, прикованным к нему сотней цепей.        Они приехали в богом забытый Гравити Фолз ещё в первый день июня. Уже тогда он сетовал на то, что это лето будет незабываемым. До чёртиков скучным.        Через две недели немного — совсе-е-ем немного — чудаковатый мальчишка, дрожащими и загребущими ручонками схватившийся за старую книжку — крепко, не отнять, — начал потихоньку менять своё мнение. Через три недели ему начало казаться, что в этом городе, вообще, не так уж и плохо. Через пять недель Диппер с головой нырнул в тайны Гравити Фолз. Через семь недель Мэйбл пыталась скрыть то, что всё же немного волновалась от того факта, что её брат спал в обнимку с этой книгой. Через восемь недель он до безумной дрожи вознамерился найти человека, чья рука выводила строки на этом дневнике. Девятая неделя встретила его восседавшей чёрным треугольником тенью, пусть и не имеющей рта, но всё же — Диппер был уверен — лукаво ухмыляющейся ему.        Когда-нибудь, как он думал, эта тень сойдёт наружу и убьёт его.        Утро и день можно было от силы назвать спокойным временем. Ночью, пока сестра спала, он слышал, как за стенкой ругались старшие Стэны. Казалось, вот-вот и их дядюшка не выдержит, и тогда уже Форду придётся прочувствовать всю мощь кулака брата, потратившего годы на то, чтобы спасти его научную тушку. Диппер кутался в одеяло, будто в спасительный кокон, словно там безопаснее, а внешний мир, безобразный и полный боли, таким образом оставался где-то позади.        Правду не скрыть: он был восхищён Фордом, но ему претила мысль, что однажды ему придётся разделить его судьбу и возвести желанную тягу к тайнам на ступень выше, чем семью. Диппер, пряча под подушку голову, думал, что уже стал таким. Они с Мэйбл редко могли поговорить, как раньше.        Иногда они перекидывались дежурными фразами, — благодаря ей, конечно же. Иногда их беседы становились немного длиннее, потому как Мэйбл всё же иногда удавалось разговорить его. Она, улыбаясь, про себя качала головой. Брату некогда. Брат погряз в этих тайнах и безропотно шёл за Фордом. Брат становился тенью прошлого себя. Ученик автора дневников, как никак — и все искренние эмоции на грани юношеской одержимости выжигались только при нахождении новой мифической нечисти. Пусть то окажется расчленённая фея или сопли гнома — Диппер только в такие мгновения был по-настоящему восхищён.        Мэйбл же доставалось слишком мало. Брата не удивишь уже никакими глупыми — ну ладно, порой всё же смешными — историями о её с подругами посиделках.        Но она не жаловалась. Ей будто и того было достаточно. У Мэйбл сердце ведь огромное, как говорили ей все, а любовь — громкая-громкая, от которой не убежать. Её хватило сполна на всю семью. На неё с братом одновременно — тем более, потому, раздумывая над этим, она беззаботно пожимала плечами, пока складывала очередной цветастый свитер в шкаф. В её жизни должно было быть хоть что-то яркое с тех пор, как явился Форд.        Мэйбл была рада, что она не жаловалась на это, потому что сейчас кто бы дал ей возможность вернуть то время, когда Диппера был счастлив хотя бы от этого. Девять недель. Всего девять недель хватило, чтобы свести его с ума, и Мэйбл не понимала, как упустила момент, когда брат с ожесточённым рёвом швырнул в стену дневник.        Совсем скоро Гравити Фолз останется для них мимолётным мгновением, тенью прошлого. Все загадки, все красоты и то, что стало для Диппера вторым дыханием — всё это останется далеко позади. Ему страшно, что он чего-то не сделал, что не все тайны раскрыты, а ему придётся всё это оставить и жить с ощущением чего-то не законченного. Ему страшно, что однажды он засомневается: а был ли Гравити Фолз вообще? Существовали ли дядюшки, о которых они впервые узнали в двенадцать лет? Существовал ли этот Билл Сайфер, всамделишно ли он влюбился в Венди и правда ли они спасли восьмого с половиной президента США?        — Девять недель, — повторяла про себя Мэйбл, натягивая на себя маску спокойствия и улыбаясь. Эти девять недель до парадокса и когнитивного диссонанса лучшее и худшее, что могло бы с ними приключиться.        Девять недель, как судьба высекла на жизни тамгу «не быть нормальным».        Девять недель, как он затерялся в чертогах построенной кем-то (анти)утопии.        Девять недель, как здравый смысл вероломно сходил на безумное нет.        Мэйбл к этому списку временно добавляла пункт, что уже девять недель, как он встал спиной к семье и передом — к науке и мистике. Криво улыбаясь, она напоминала себе, что бояться нечего. Её любви, опять же, было достаточно на них обоих. Её много. Вот бы поделиться с кем-то.        Брат же шептал проклятия, трясущимися руками сжимая треклятую книжонку. Может, и сам осознавал, что без неё его жизнь была бы гораздо проще, пускай и скучная да серая.        Она не злилась, потому что, эй, это же Диппер! Её параноик-братец, который постоянно косячил, после чего понимал и принимал свои ошибки. Это же её младший близняшка, который всего-то запутался в себе и во всей этой рутине Гравити Фолз. Всё же она эгоистично радовалась, что не всегда следовала за ним на пути к тайнам. Так жить куда легче.        — Та-дам! — дверь в их комнату резко открылась с — ну почему он никогда не удивлялся? — ноги, открывая наилучший обзор на срывающуюся во все колориты радуги Мэйбл. — Альфа-сестра пришла! Где красная дорожка? Где мой любимый Чабби Зи? Где мой Русалдо? Эй, а это ещё что такое? — она хмуро посмотрела на деревянный пол комнаты, демонстративно проведя по пространству рукой. — Что, даже конфетти не будет? У-у-у-у…        Опираясь спиной о тумбочку, Диппер, скрыв лицо за кепкой, съёжившись клубком сидел на полу, обнимая руками колени.        — Бро-бро, ты в Кепка-тауне? Скоро вернёшься? — шутливо поинтересовалась Мэйбл, вновь улыбнувшаяся во все тридцать два зуба и сверкнувшая серебром пластинок брекетов.        Снова ответом было услужливо подчеркнуто так надоевшее молчание. Мэйбл выдохнула, сжимая и разжимая кулаки. С неё достаточно. Всё это время она молитвой повторяла про себя, что её любви на них обоих хватило, что её сердце достаточно большое, но и оно готово было вскоре лопнуть воздушным шаром.        Мэйбл преодолела расстояние между ними, и ей показалось, что на это у неё ушла вечность. Выдох. Её рука осторожно скользнула под лицо свернувшегося Диппера, поднимая за подбородок. И тут же она готова была с тихим визгом отпрянуть от него: взгляд — почти осунувшийся, а под глазами залегли чёрные прогалины. Гравити Фолз добродушно оставил на нём свой щедрый опечаток.        — Через три недели каникулы закончатся, — тщедушно пролепетал Диппер, со звериным неистовством отшвырнув от себя раскрытый дневник. И без того старые, даже пожелтевшие годами, страницы зашелестели. — Я… Мне кажется, я не всё сделал. Я дошел только до середины пути.        Тыльная сторона руки вновь прикрыла лицо, в то время как Диппер сдавленно зашипел от бессилия.        — Я не хочу отсюда уходить, Мэйбл. Я чувствую, что должен был сделать что-то важное, но не сделал этого, и это ощущение недоконченности меня пугает, а ещё… Ах, я схожу с ума, да? Ты думаешь, я схожу с ума?        Опустив взгляд, не двусмысленный и неуверенный, Мэйбл что-то молча промычала, точно боясь ответить.        — Скажи мне!        — Да, — сразу же хмуро процедила она сквозь зубы, опускаясь рядом с братом на корточки. — Да, Диппер. Ты сходишь с ума. Посмотри на себя, мини-бро! Ты же похож на зомби!        Брат насупился от этакого ответа, демонстративно скользнув созерцанием по треснутому местами полу, слушая, как цокала сверху Мэйбл. Точно мать, нависшая над нерадивым сыном, и Диппер не мог вспомнить ни одного момента, когда она могла быть такой… Взрослой.        Он сдавленно пискнул, когда почувствовал сомкнувшиеся на плечах руки сестры, что тогда же, обхватив его, резко прижала к себе, вскоре пройдясь второй ладонью наверх и взъерошив пальцами каштановые вихри. Шикнув про себя, Мэйбл положила подбородок на голову брата. Ну, дурашка же, повторяла она про себя. Что с него взять-то? Ему всё простительно.        — Дип, это не последнее в нашей жизни лето, — наконец-то прервала она эту глушь, что восседала в комнате. — Пройдёт девять месяцев и мы снова будем тут, тогда уже и завершишь то, что начал.        — Девять месяцев… — буркнул он, прижавшись к сестре сильнее. — Слишком долго, не находишь?        — Нет, — будничным тоном ответила Мэйбл. — Недолго. Каждый раз к концу года мы удивлялись тому, что школа так быстро проходит. Не думаю, что этот год будет исключением.        — А если всё-таки будет? — голосом любопытного маленького ребёнка спросил Диппер, подняв взгляд из-под цветной кепки.        — Ну, — усмехнулась она своей мысли, — тогда будем надеяться, что к нам в гости скоро решит заскочить Билл Сайфер. Представь, какое неожиданное знакомство с родителями будет! Хотя я не думаю, что им так уж и радостно будет получить в подарок оленьи зубы, но всё же.        Выдохнув, Мэйбл, тоскливо улыбнувшись, приосанилась, дабы медленно встать. Внезапно рука брата схватила её, не дав сделать задуманное.        — Посиди… — робко начал Диппер, ощущая, как заплетался в узел язык, — ещё немного.        На секунду она округлила глаза, однако препираться не решилась, вновь заняв своё первоначальное место. Лишь сильнее сомкнула руки на плечах близнеца, тая молчание в глухой комнате.        Диппер облегченно выдохнул. Девять месяцев, как он начал сходить с ума, и всего пять минут, как грузные тучи над головой медленно рассеялись. Он надеялся, что надолго. Мэйбл чувствовала тоже самое, а вместе с тем — необычайную лёгкость. Её любви хватило на них обоих сполна, но в последнее время она тайно мечтала её с кем-то разделить, отдать её часть кому-нибудь ещё. Теперь же ей казалось, что Диппер эту самую часть аккуратно держал в своих трясущихся руках, будто то было нечто хрупким и по-истине ценным. Её собственная в этот момент стала каким-то волшебным образом больше. И крепче.