Ликорис

Девушка медленно открыла глаза. Ева чувствовала необычайную легкость в теле. Приподнявшись со своей кровати, она заметила рядом с собой лежащего на спине Тимоти. На брюнетку сразу накатили воспоминания. Вчерашний вечер, алкоголь, неожиданный приход Тимоти и то, что произошло позже. В особенности девушку встревожило одно воспоминание: она видела его, хотя, возможно, ей лишь показалось… Но нет, Ева видела Майкла. Моне прикоснулась к плечу юноши, он оказался холодным, неестественно-холодным. Брюнетка перевернула его. Холодное тело легко поддалось. Ее взору предстало все: вспоротый живот, поедавшиеся личинками органы, стеклянные зелёные глаза и бледная кожа, покрывшаяся пятнами. От самого тела исходил отвратительный запах смерти и мертвечины. Почерневшая кровь Тимоти была повсюду: на его теле, простынях, полу, на стенах и на самой Еве. Казалось, она даже чувствовала во рту вкус этой ядовитой смеси железа и гноя. Живот тут же начал скручиваться. Словно на автомате, девушка прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать рвотные позывы, но сделала только хуже, она ещё больше измазалась кровью. Подскочив, Моне захотела встать с кровати, убежать как можно дальше, но холодная рука Тима неожиданно схватила её.

***

Брюнетка резко подскочила. Ее тут же накрыло избитое дыхание вперемешку с потемнением в глазах, а воспоминания мучительным импульсом отбивались в голове. Ева до сих пор дрожала всем телом. Ей никогда не снились такие реалистичные и страшные сны. Немного успокоившись, брюнетка почувствовала странный запах. Уже привычный аромат камина и растопленного воска перебился с ароматом чего-то нового или, скорее, забытого. Моне неторопливо и немного боязно подняла взгляд: на столе, находящемся напротив кровати, стояла ваза с цветами — красные ликорис, её любимые цветы.

Любимый цветок — это прежде всего отказ от всех остальных цветов.

— Ева, всё хорошо? — послышался сонный голос Тимоти. Он приподнялся и сел на кровать, рассматривая лицо девушки. Ева не обратила на него никакого внимания. Единственное, что ее сейчас интересовало — как и какого чёрта в её комнате оказались цветы? И таким же единственным «разумным» для неё объяснением оказалось одно слово — Лэнгдон — Ева, с тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросил Тимоти, протягивая ладонь к руке Моне. И только его кожа слегка почувствовала тепло руки девушки, как она тут же отдернула руку. — Не трогай меня. Пожалуйста. Со мной всё хорошо, — девушка пыталась говорить спокойным и сдержанным тоном, который, в силу обстоятельств, у неё слабо получался. — Я сделал что-то не так? — Да, ты пришел сюда. то есть, Тимоти, то, что мы сделали — это неправильно и я хочу об этом поскорее забыть, — сказала Ева, поднимаясь с кровати. Какое-то время спустя, в комнате образовалась тягучая тишина. Она словно болото заставляла двух молодых людей в ней медленно утопать. Ева начала одеваться, благо синяков и засосов у неё не осталось, в отличие от той их ночи с Майклом. От одного только воспоминания ноги начинают подкашиваться, а злость и обида — подступать к горлу. — А если я не хочу забывать? — резко отозвался голос юноши. — Тимоти, не глупи. Это для твоего же блага, — строгим голосом сказала Ева, но брюнет и не собирался сдавать позиции. — Почему ты вечно решаешь что важно для моего блага, а что нет? — Потому что я старше, и я являюсь управляющей третьего аванпоста. Правило было нарушено. — Но ты сама эти правила и установила. — Мистер Кэмпбелл, это правило нарушил ты. Я была пьяной, а ты, воспользовавшись положением, совратил меня. Теперь решай: либо ты будешь об этом помалкивать, либо мне придётся пойти на крайние меры. А я этого не хочу, — в её голосе слышалась сталь, а взгляд, направленный прямо на парня, был холодным и суровым. Тимоти хоть и пытался казаться уверенным, но всё же усомнился в себе. — Пожалуйста, пусть это останется между нами, — в голосе девушки уже слышалась отчаянная мольба. — Хорошо, мисс Моне.

***

Как и ожидалось ранее, мистер Лэнгдон начал активно проводить кооперацию с каждым членом аванпоста. Некоторым он даже уделял особое внимание, однако это было только со слов самих опрашиваемых. За весь день девушка ни разу не увидела самого представителя кооператива, и, говоря откровенно, это начало её слегка напрягать. Похоже, Ева уже успела привыкнуть к высокомерному взгляду и непредсказуемым действием этого мужчины. Но как только брюнетка прикрывала глаза, то сразу же видела образ Майкла: он стоял у дверей и со спокойным выражением лица смотрел на Еву и Тимоти, занимающихся сексом. От этого ей хотелось больше не закрывать глаза. В кои-то веки у управляющей аванпостом появилось свободное время. Никто никого не пытался убить, каждый занимался своими проблемами. Запасов практически не осталось, но волноваться по этому поводу было бессмысленно, потому девушка решила провести время с книгой в руках. Выбор места отдыха у неё упал на библиотеку, к несчастью, кроме неё там уже находились Галлант и Коко. Ева старалась не обращать на них внимания. Но как только она поднимала глаза и смотрела на Галланта, перед ней сразу же представлялись яркие образы, как Лэндон имеет его. Брюнетка до боли стиснула зубы, ком злости и ярости застрял где-то в груди. Хотелось наброситься на парня и повыдирать все эти пропитанные лаком и гелем иголки, который он, в свою очередь, называл волосами. — Мисс Моне, приятно вас видеть, — его голос звучал как гром, предвестник дождя, от чего девушка даже невольно вздрогнула. Она устремила взгляд на Лэнгдона, стоящего в дверном проходе; парикмахер и богачка тоже его заметили, но Коко все же старалась делать вид что не замечает, а второй пялился не отводя взгляда ни на секунду. Майкл, не обращая внимания на тех двоих, прошел широкими шагами прямиком к управляющей. — Для вас это неожиданность? — подала голос Ева, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Майкл мельком глянул на парочку, и уже через мгновение они как послушные куклы вышли из библиотеки. Лэнгдон улыбнулся и присел напротив брюнетки. Это он виноват. Кто же ещё кроме него может посылать такие сны, определённо, это был он. Но зачем? Зачем посылать кошмары да такие, что сам Стивен Кинг отдыхает, а после дарить цветы как ни в чем не бывало. Зачем? В действиях Лэнгдона нет никакой логики. — Тебе понравился мой подарок? — на его лице стояла довольная улыбка. Это он, стопроцентно он. Главный вопрос: Что именно он имеет ввиду под подарком. — Да, мне понравились цветы, — Моне старалась держать лицо. Но от каждого его взгляда, каждого движения его её бросало в дрожь. Казалось что из-за одного его присутствия, воздух в комнате менялся, становится более тяжёлым и теплым, даже горячим. — Ты ведь хочешь меня о чём-то спросить, — он знает. Даже спрашивать не было нужды. Ставит акценты на словах, которые заставляют кровь поступать к щекам, говоря прямо, смотря в глаза, двусмысленно. Определённо, он дьявол.

Дьявол красив, потому что он совершенное зло, а совершенство всегда красиво.

— Зачем цветы? — на этот вопрос он лишь залился смехом. Шёлковым и приятно звонким. — Ты действительно хочешь узнать именно это? Что ж хорошо, — представитель кооператива положил руки на подлокотники и наклонился ближе к девушке, будто бы собираясь рассказать ей какую-то тайну. — Ликорис. Знаешь ли ты значение этого цветка? И я не про сахарную легенду о двух богах, которые полюбили друг друга и были навеки заточены в цветок в качестве наказания. Девушка ничего не ответила, она не знала, хотя могла привести предположения. Но она и не желала этого делать, ей просто хотелось слышать, хотелось смотреть, хотелось быть рядом с ним. — Изначально Ликорисы появились в Азии, и на родине у них была дурная слава. Эти цветы в основном росли около кладбищ, из-за чего их стали называть хиганбана, то есть «цветами смерти». В некоторых легендах говорилось, что они направляют мёртвых к следующей реинкарнации. В других — что они вырастали на полях сражений и вместо воды питались кровью погибших. Лэнгдон так увлечённо рассказывал, что девушка даже не смела его перебивать, ей казалось, что не могла дышать. В какой-то момент он сделал длительную паузу и уже совсем тихо стал произносить слова, ещё сильнее наклоняясь к Еве. — У этого цветка много имён: манжусага, хиганбан, небесный цветок, призрачный цветок, лисий цветок, паучья лилия, цветок мёртвых, цветок пустыни, — Он снова сделал паузу и почти шепотом прохрипел, — но больше всего мне нравится, лилия дьявола. Он наклонился уже настолько близко, что девушка могла ощутить его дыхание. Запах цветов вперемешку с дорогим мужским парфюмом действовали на брюнетку как афродизиак. Мягкая пелена окутала её, в мире больше ничего не существовало, голоса, шаги, треск камина, — всё это размылось, оставалось на втором плане. Девушка заметила, как прядь идеально блестящих волос блондина, медленно спала ему на лицо, не давая возможности хорошо его разглядеть. Почти неосознанно Моне медленно потянулась к нему, а Лэнгдон не отводя взгляда смотрел ей в глаза. — Мистер Лэнгдон, один человек хочет пройти кооперацию, — громкий и резкий голос мисс Мид заставил Еву резко отстраниться от мужчины и отвести взгляд. Сейчас в девушке боролись две сущности: одна гадала, что на неё нашло и ругала себя за эту минутную слабость, а другая проклинала мисс Мид за это нелепое вмешательство. — Конечно, благодарю мисс Мид, — сказал мужчина, как ни в чём не бывало поднимаясь с кресла — Спасибо за увлекательный разговор, мисс Моне. Ева ничего на это не ответила, даже не посмотрела в его сторону. Шум шагов мужчины доносился все отдалённее и отдалённее. Женщины остались одни в комнате, и между ними воцарилась тишина. Раньше, собираясь вот так вдвоем вместе, в воздухе начинал летать лёгкий дух тепла и какого-то домашнего настроения, но сейчас эта тишина лишь угнетала, медленно играя на напряжённых струнах. — Ты к нему что-то чувствуешь? — нарушила тишину мисс Мид. Ева ничего не ответила, лишь слегка сжала губы. Но Мирам будто бы просканировала её насквозь, и обо всём догадалась. — Я не буду говорить тебе, что он мутный тип, его действия непредсказуемые, а цели нам неизвестны. Хочу лишь дать совет: постарайся не захлебнуться в этих страстях. Девушка спустя несколько минут посмотрела в сторону, где была мисс Мид, но она уже ушла.

***

Сегодня пятница, а значит вечер кино. Ева даже не знала что именно там будут показывать. Признаться, ей было всё равно. Её мысли были заняты не тем, она думала обо всем: о бабушке, о том, сможет ли она выжить, насколько им хватит припасов, и, несомненно, вопросы крутились и вокруг ещё одного человека. Лэнгдона. Мисс Мид отказалась присутствовать на фильме, говоря, что у неё плохое самочувствие. Признаться честно, это даже принесло Моне некоторое облегчение. Медленно все собрались и расселись по местам. Девушка сидела на последнем ряду, от пурпурных и серых её разделяли ещё два пустых ряда. Это тоже не могло не радовать. Когда свет начал гаснуть, Ева заметила шорохи около себя. Это был он. — Я решил присоединиться, — спокойным и слегка заносчивым голосом сказал антихрист. Будто бы это честь сидеть рядом с ним. — Обычно люди говорят: «Можно ли присесть?» — Но я не человек, — ответил мужчина, присаживаясь за кресло около девушки. Казалось, что, как только Лэнгдон сел рядом с девушкой, всё начало двигаться. Было ощущение, словно ты находишься в замедленной съёмке: свет потихоньку начал тухнуть, разговоры людей стихать, воцарилась такая тишина, что можно было услышать собственное сердцебиение. Свет полностью погас, фильм ещё не начался, мужчины и женщины в зале затаили дыхание. Моне кусала щеку и старалась глубоко дышать, её бросало в жар. Страх перед антихристом и желание, нарастающее из-за него, создавали вместе что-то бурное и невообразимое. Ева почувствовала, как Лэнгдон наклонился к ней. Его тёплое дыхание в перемешку с духами творило что-то непонятное с её мозгом. Она не могла ни на чём больше сосредоточиться, кроме его слов: — Тебе нужно осознать кое-что, милая Ева. Страсти и только большие страсти могут поднять душу на великие дела. Без них –конец всему возвышенному. Только они важны, — хриплым голосом прошептал Майкл Фильм начался. Всё шло хорошо, привычно. Но между Евой и Майклом была странная аура. Напряжение. Натянутая струна. Во время боевой сцены на экране, Лэнгдон подхватил Моне и посадил её между своих ног спиной к его груди. Из-за громкой музыки её стон визг не был слышен. — Какого черта ты творишь? — зашипела Ева через зубы. Находясь в неудобном положении, она пыталась повернуть свою голову так, чтобы увидеть его нахальною морду. — Говори тише. Ты же не хочешь, чтобы нас заметили, в том числе и твой дорогой Тимоти, — Майкл проговорил ей это на ушко да так хрипло и горячо, что по всему её телу пробежали мурашки. — Чего ты хочешь? — стараясь держать лицо, холодно спросила зеленоглазая. Хотя и знала, что перед ним эта напускная ерунда бесполезна. — Действительно желаешь знать, чего я хочу? Девушка покраснела. Странно, ведь для неё это не характерно. — Это моя рука…а к ней пять пальцев, — он занес руку над ее лицом и приветственно пошевелил пальцами. — Как ты думаешь, что я сделаю ими с тобой? — Да ты шутишь, — затряслась Моне от истеричного, благо хоть беззвучного смеха. Не увидев на лице блондина какой-нибудь реакции, она тут же стала серьезной. — Прямо сейчас? Прямо здесь? — Конечно. Минуту или две они глядели друг другу в глаза, продолжая диалог уже без слов, но, определенно, о чем-то споря. Это безрассудство. Даже искать причины не нужно. Говоря по правде, Еву это мало заботило. Она хочет этого мужчину. Она готова пойти на всё, лишь бы получить желаемое. — Делай, что хочешь, — безразлично ответила Моне, продолжая «смотреть» фильм. Это была лишь показуха. Майкл притянул свою левую руку поближе к бордовым губам. Ева не сопротивлялась, она почувствовала, как он просунул в её рот свои два пальца и с еле-заметным блаженным стоном обхватила своими губами. Средний и указательный пальцы медленно погрузились в ее рот на две фаланги каждый, девушка принялась их обсасывать. — Умная девочка, — Майкл медленно наклонил голову, с неподдельным интересом следя за зрелищем, — а теперь будь умницей и спусти для меня своё бельё. До колен. Не отрываясь от облизывания пальцев, Моне приподнялась, исполняя его приказ. Брюнетка задрала бордовое платье и спустила чёрное кружево. Без предупреждения, Майкл высунул пальцы из рта девушки и плавно вошёл в лоно Евы. Узко. Влажно. А говорила, что ей всё равно. С громким шипением она резко подняла бедра над креслом. Спустя мгновение Лэнгдон спустил лямку на ее правом плече, тем самым освобождая грудь Моне и рассматривая цветочное чёрно-белое тату. Он играл, обхватывал, сжимал и щипал бюст. Тяжёлую, мощную руку, вытянутую вдоль ее тела, брюнетка прижимала к себе. Майклу это нравилось. Такое комфортное ощущение, когда она хватается за нее так отчаянно, так томно и бессознательно извивается под его рукой, пытаясь остановить и замедлить движения. До сих пор пытается… И ему нравилось наблюдать. Вдруг он поймал себя на ощущении некой тесноты в брюках. — Перестань сопротивляться. Ты же наслаждаешься, но всё равно пытаешься скрывать эмоции, — прошептал он. Вскользнув до упора, его пальцы надавили на переднюю стенку где-то глубоко в ее теле, и принялись медленно поглаживать. — З-з-зач-ем т-тебе это? — на выдохе спросила девушка. Она зажмурилась, сводя свои колени. Перекатившись на одно бедро, Ева по-прежнему оставалась прижатой к его ногам. Этим вопросом она задавалась ещё с того дня, как они пьяные переспали в первый раз, находясь в ее комнате. — Ну… — улыбнулся Майкл. Продвинувшись к её лицу, он горячо шептал: — Мне нравится смотреть, как ты пытаешься показывать свою гордость, при этом сидя у меня в коленях. А ещё хочу показать, как на самом деле нужно доставлять удовольствие. — Да…т-ты…ревнуешь. На мгновение прекратив свои манипуляции, антихрист возобновил их иначе: жестче, быстрее, вслушиваясь в звонкие шлепки и глядя куда-то в пространство. Девушка, явно не ожидая этой бурной перемены, начала ещё сильнее прижиматься к телу мужчины. В ней смешались паника, адреналин и возбуждённость. Она смотрела на зал, успокаивая себя тем, что на них никто не смотрит и даже не обращает внимание. — У тебя похоже высокая самооценка, если ты думаешь обо мне такое, — спокойно, но с некоторой издевкой шептал ей в шею Майкл. — Я определённо лучше этого трусливого и заносчивого гея, — сквозь зубы прошипела Ева. — Ты ревнуешь, — констатировал факт Лэнгдон. Он погружался в девушку все глубже и глубже. Ева вскрикнула, она выгнулась всем телом и перекатилась на бок, вздрагивая от каждого прикосновения Лэнгдона. Обхватив Еву поперек живота влажной рукой и подтащив поближе к себе, Майкл едва ощутимо коснулся губами ее взмокшего виска, поддавшись какому-то неведомому порыву. Он бы не смог признаться даже себе, что сейчас испытал особое наслаждение от происшедшей ситуации. Перед наступлением кульминации, блондин притянул к себе Моне. Он впился в её губы, тем самым заглушая стон. Так он её не целовал. Вернее сказать, никогда не целовал. Ранее он страстно впивался в губы, кусал то нижнюю, то верхнюю, зализывал ранки и входил языком, но такого ещё не делал. А сейчас что же? Он нежно прикасается к её губам, то припадая к ним, то отстраняясь снова и снова. Прикрывает веки и нежно сжимает Еву в объятиях. Откуда это? Что за порывы нежности? Он никогда ещё таким не был. Ее ресницы дрожали и румянец возвращал лицу прежнюю живость и нежность. — Лэнгдон, — прошептала она, совсем тихо, практически беззвучно. — Майкл. Зови меня по имени.

***

Фильм закончился. Все неспеша, в том числе и Ева с Лэнгдоном, выходили из зала. Они держались отстраненно. Не подавали виду, что буквально минуты назад между ними что-то произошло. Однако они оба знали — это произошедшее теперь изменит всё. Около них прошли Коко и Галант. Парикмахер, увидив Майкла, похабно улыбнулся, но, заметив около него Моне, тут же отвернулся. Пурпурные прошли вперёд, Галант что-то шепнул Сен-Пьер, и они залились смехом. Ева со скрежетом сжала зубы. И гадать не нужно, что причина их смеха была связана с Лэнгдоном. Раздражает. Тем временем Майкл привычо убрал руки за спину, и, заметив перемены в настроении девушки, улыбнулся. Он наклонился к Моне и совсем тихо прошептал: — Мы никогда не избавимся от желания причинить боль своим собратьям, — Лэнгдон снова очень близко придвинулся и, практически касаясь губами уха девушки продолжил, — так зачем отказывать себе в удовольствии? Мужчина медленно отстранился и ушёл, исчезая в тени. По какой-то причине внутри Евы появился порыв злобы и ненависти. Она подозвала серую. — Скажите мисс Мид, чтобы она повязала Галанта и отправила его в тюрьму, — серая замешкалась, и Ева, заметив это, тут же повысила голос, — сейчас же! Серая в страхе побежала в комнату Мириам Мид.