Если хочешь плакать, то я буду плакать тоже.

Если хочешь плакать, то я буду плакать тоже

      Уверенно ступая по старенькой плитке пустого школьного коридора, Руслана считала расстояние от кабинета химии до туалета, в котором надеялась хоть немного скоротать время контрольной, пока её соседка, Мишель, списывает у неё все решения и ответы.       Химия Вихлянцевой сразу далась просто, намного проще, чем математика, с которой девушка боролась вплоть до девятого класса, пока окончательно не опустила руки; оценки хуже не стали, а свободного времени стало в разы больше. Все преподаватели гуманитарных предметов ежегодно отправляли девушку на какие-то конференции и в лагеря, где Руслана познакомилась со своим бывшем парнем, после чего поклялась никогда не вступать в отношения, ну, а если не пойдёт то хотя бы до восемнадцати лет. Не пошло.       Если бы девушка материлась, то обязательно бы послала его на три заветные буквы русского алфавита, не забыв перед этим сходить к соседке-гадалке и наслать проклятие, действующее до самой смерти. Но мама воспитывала Руслану совсем не так: «Желать кому-то смерти — грех, а ты не грешная». Женщина и вовсе пыталась запретить Вихлянцевой общаться с её подругами, которые «словами Сатаны разговаривают, небось врут, курят и пьют ещё, а девочкам ведь нельзя!» Страх, что ребёнок попадёт в компанию, где его обязательно научат плохому, затуманивает многим родителям глаза, превращая их чадо в объект, которому срочно требуется помощь специалиста.       Верующие родители, устраивающие тотальный контроль, а иногда и апокалипсис — ад для детей, которые согласны и из дома уйти, и спать на морозе на улице. Но в России иначе нельзя — либо слепо веришь небольшому чёрному ящику, купленному в кредит, либо оказываешься в тюрьме строго режима, а может и в гробу.       Дамская комната, в которой ремонт не проводился ещё со времён постройки школы, встретила девушку неприятным специфическим запахом и холодом, ведь уборщица вновь оставила небольшое окно открытым, надеясь хоть немного проветрить в помещение, как будто не понимает, что «аромат» уже въелся в местами отвалившуюся плитку на стенах. Вихлянцева подошла к небольшой раковине и, взглянув в зеркало, поправила немного спутанные пряди. Вдруг девушка почувствовала запах дыма, выходящий из одной кабинки, а немного прислушавшись, услышала чужие тихие всхлипывания.       Руслана несколько раз ударила костяшками пальцев по исписанной двери, за которой и скрывался источник дыма и звуков. — Если хочешь палить, то иди, — раздалась грубая фраза из кабинки, после чего дверь распахнулась и перед Вихлянцевой появилась девушка с огненно-рыжими волосами и подтёками стрелок под глазами, в её руке была почти докуренная сигарета, а пальцы были уже почти синими.       Руслана видела девушку несколько раз в коридоре, поэтому знала, что та учится в параллели на год старше и является душой и заводилой всего класса. — Зачем мне это, сама подумай. Лучше расскажи, что случилось, — голос шатенки эхом отражался от стен, заставляя его владелицу боязливо вздрогнуть. — Ты меня совсем не знаешь. У тебя что своих проблем нет? — рыжая незнакомка явно была настроена не на дружескую волну; жаль, что у людей нет переключателей, как у радио, ведь было бы гораздо удобней, представьте. — Первый раз захотела кому-то помочь, но как хочешь, я пошла, — Руслана уже хотела обернуться и гордо уйти, громко хлопнув дверью туалета ломай, ломай, всё ломай, но чужие холодные пальца крепко сжали запястье, прося остаться. — Я слушаю.

Я надену платье, буду на тебя похож и

— Даниила, ты выводишь меня из себя! Пойми уже наконец, в театр в трениках идти некрасиво, — нервы Русланы уже окончательно сдавали, а терпение уже давно лопнуло; прочем, не только у неё, продавец-консультант мысленно обязалась проклясть эту рыжую бестию, если она ничего не купит, ведь ей были перемерены уже все платья, имеющиеся в магазине. — Я вообще не понимаю, зачем мы идём в этот чёртов театр! — раздался голос из-за шторки примерочной, из которой девушка не выходила уже почти час.       Даня ненавидела носить никакие платья или юбки, а преподаватели в школе уже давно устали с ней бороться, постоянно называя её в разговорах за глаза не иначе, как рыжая бестия. Хотя успехам девушки в учёбе могли позавидовать многие её одноклассники, поэтому её до сих пор не повели к директору за непристойный вид. Ведь зачем надевать школьную форму, если она прописана только в кодексе школы, в котором все предложения имеют исключительно рекомендательный характер.       Поперечная ещё с седьмого класса мечтала о поступлении на факультет журналистики, против чего активно выступал её отец, не принимавший абсолютного никакого участия в воспитании дочери. Девушка даже не могла точно ответить на вопрос «Сколько ему лет». Поэтому ни о какой любви не могло идти и речи. — Потому что ты сама сказала, цитирую «Выбери место, в котором должно произойти наше идеальное свидание», поэтому всё, — произнесла Руслана уже не таким истеричным тоном, пролистав всю ленту Твиттера до самого конца.       Любовь к театрам Вихлянцевой, как и фамилию, передал родной отец, который несколько раз в год приезжал в гости к девушке и её матери с отчимом. С ним Руслана прересмотрела множество постановок, а реплики из каких-то и вовсе заучивала наизусть по ночам при свете небольшой настольной лампы. Атмосфера в этом заведении не сравнится ни с чем, с этим, коненчно, можно поспорить, но зачем?       В ответ Даниила лишь по привычке закатила глаза, но этого, к счастью, никто не увидел из-за ширмы. Девушка вновь бегло оглядела себя в зеркало и, поправив немного объёмные рукава, открыла шторку, выходя на свет к двум экспертам современной моды и стиля.       Продавец-консультант в шоке распахнула усталые глаза, пытаясь подобрать слова для оценки образа незнакомки и её самой получше, однако на ум не приходило совсем ничего. Девушка даже забыла о проклятье, которая обещала наслать по первой ссылке в интернете, надеясь как-нибудь сорвать один рыжий волос.       Руслана не сразу оторвала взгляд от экрана телефона, где была открыта переписка с Мишель, повествующую рассказ о каком-то парне, с которым познакомилась в театральном кружке, совершенно случайно столкнувшись, пока несла декорации. Однако оглядев свою девушку от кончика стоп до самой макушки, тоже смотрела на неё не в силах что-то произнести. — И что вы молчите? Издеваетесь, да? — Поперечная чувствовала себя маленькой девочкой, над которой сговорился весь класс, чтобы было над кем потом издеваться. — Решено, мы берём это, — произнесла шатенка, еле отведя взгляд на продавца-консультанта. — Но у тебя же почти схожий фасон! И вообще оно слишком дорогое! — воскликнула рыжая в лёгком недоумении. — Ты меня слышала? Берём.

Можешь не смотреть и называть меня, как хочешь

— Ты не хочешь переехать в какой-нибудь Лос-Анжелес и там расписаться? — вдруг спросила Руслана, когда они отмечали год совместных любовных отношений. — Потому именно туда? — с интересом в голосе спросила собеседница.       Хотя, стоит уточнить, что Даниила прекрасно знала ответ на этот вопрос, ведь это было весьма очевидным. Стены в комнате шатенки были заполненными фотографиями и вырезками из различных журналов с пейзажами и окрестностями этого города. Девушка мечтала о нём ещё с самого детства, надеясь скрыться там от грустной реальности России.       Когда Поперечная в первый раз оказалась в комнате своей девушки, они переспали то была искренне удивлена таким количеством коллажей на стене, аккуратно приклеенных на маленькие кусочки прозрачного скотча. Из уст невольно вырвалось шокированное «Воу», которого Руслана испугалась, как котёнок воды. — Потому что мы обе хорошо знаем английский, — без раздумий и, хотя бы малейшего намёка на свою личную симпатию ответила Руслана.       Если бы с девушками постоянно ходил кто-то третий, то, наверное, сильно смеялся, ведь их диалоги могли состоять только из нагло и специально испорченных английских слов и фраз, обязательно произносимых с самой худшими и типичным русским произношением. Лондон из де капитал оф де грейт Британ, как говорится. — Может, тогда Лондон?       Лондон чем-то отдалённо напоминает дождливый Питер, солнечные дни которого считались самым лучшим подарком природы. Обе девушки любили Петербург; Руслана — за атмосферу, Даниила — за творчество и людей, однако они ненавидели эту грустную и тяжёлую реальность, от которой постоянно хочешь скрыться или убежать. — Там дождливо… Слушай, а если мы всё-таки поженимся, то как мне тебя называть? Дорогой муж или любимая жёнушка? — Вихлянцева постоянно задавалась какими-то странными вопросами, чем очень смешила окружающих, которые думали, что он вообще не из мира сего. — Называй меня, как хочешь.

Всё вокруг тупое, поэтому я с тобою

      Даниила громко захлопнула дверь квартиры, а все её глаза вновь были залиты слезами. Оказавшись внутри своего любимого уютного гнёздышка, девушка съехала по стене вниз, начиная плакать ещё громче и сильнее. Рыжие волосы, отрезанные одной ночью под кривое каре, прилипали к мокрым щекам, намокая и становясь на несколько оттенков темнее.       Из кухни быстро выбежала Руслана, обтирая тесто на руках о передник, забранный когда-то с мастер-класса, на котором ей удалось побывать. Девушка очень любила времяпрепровождение такого рода, ведь ей было интересно попробовать буквально всё, о чём ясно давал понять её широкий кругозор, которым многие восхищались и скидывали на чрезмерную любовь к чтению. — Что случилось? Ты опять у родителей была, да? — спросила Руслана, садясь напротив и обхватывая чужие ладони своими.       В ответ рыжая лишь начала плакать ещё громче и сильнее; это для неё была больная и запретная тема, ведь одно, пусть даже самое мимолётное и незначительное её упоминание вызывало внутри бурю эмоций и непроизвольный поток слёз. Казалось бы, девушка, пусть и являлась для некоторых рыжей бестией, окончила школу на золотую медаль, пусть и с весьма натянутыми оценками по физике и химии, поступила на бюджет и сама себя обеспечивала с шестнадцати лет, но все эти заслуги для родителей в миг стали пустым местом. — Я же говорила тебе не рассказывать про татуировку, — пусть и косвенно, но упрекала Поперечную в содеянном шатенка, которая, казалось, только по одному вздоху или взгляду могла понять, что на душе у её горячо и трепетно любимого человека.        На руке у девушки была аккуратная и небольшая татуировка, обвивающаяся вокруг тонкой кисти, эскиз рисовала Руслана, которая при каждом новом взгляде на свою работу видела всё больше и больше некрасивых изъянов. — Она… Сама… Увидела… — задыхаясь от слёз, произнесла Даниила. Рыжую, в отличие от её второй половинки, сложно было развести на слёзы; она никогда не плакала от грустной книги или фильма, никогда не плакала, когда сильно обжигалась, никогда не плакала и от радости тоже, однако родители были и есть единственная причина её слёз и страданий. — Тише, они просто не понимают, пройдёт время, они привыкнут, — произнесла Руслана, стараясь сделать максимально ласковый и тёплый тон, надеясь на то, что это поможет успокоить девушку. — Они просто тупые, — Даниила полезла с объятьями, которые всегда грели и успокаивали в самые трудные моменты, без которых она уже не могла спокойно жить. — Поэтому я и с тобой.