***
— Мы все наркоманы, мы зависимы от воздуха. Нам ведь так приятно им дышать, и мы не можем без него! Как быстро начинается ломка… — рассуждает Остен, сидя на краю крыши и цепляясь пальцами за шифер, чтобы не соскользнуть. — У меня без тебя ломка, — Отто очаровательно улыбается. — А твои мысли — ну точно яд. Значит, ты мой воздух? «Он всегда такой глупый, когда я говорю ему о таких серьёзных вещах. Он смотрит на меня так, как ребёнок смотрит на сладость, и говорит свои глупости, от которых что-то стягивается в тонкий узел глубоко внутри. Он шутит над миром, который так серьёзно болен, который захлёбывается в собственной желчи. Мир ненавидит всех, и я ненавижу его в ответ. А он смеётся»***
— Я должен всех ненавидеть, потому что они мерзки, они отвратительны, — говорит Остен и спрыгивает с огромной трубы в высокую траву. — Но ведь, если я начну ненавидеть, я приравняю себя ко всем. Значит, я так же отравлен… — Ты сам отравишь любого! — смеётся Отто, кубарем скатывается в траву и поднимается, отряхивается. — Ты красишь волосы кислотой? Они идут вдоль трубы, покрытой наскальными иероглифами граффити, пока не находят чистый её отрезок, и Остен продолжает: — Я хочу выбиться. Мир умирает, он скоро истребит сам себя. — Ты тоже истребляешь себя, — неожиданно серьёзно замечает Отто, сбрасывая рюкзак на землю. Он достаёт протёртый плед, пакет с двумя сэндвичами и баллончики с краской. Остен хмурится и смотрит на цветные пластыри. Цветные пластыри скрывают под собой россыпи порезов. — Ты рисуешь. Я тоже рисую, — тихо произносит он. «Я рисую цветные узоры красной краской на бледном и распускаю среди них бутоны синих цветов, пусть они и отцветают некрасиво-жёлтым. Всем глубоко плевать, а те, кому всё же нет, — они кричат. Кричат, что я рушу себя, что так нельзя, что виной всему мои недосмотревшие родители и что мне нужно к психологу. Я не безумец, а они безумцы, только не понимают этого. У меня есть что-то, наверное, что не даёт воде и воздуху отравить меня и сделать таким же. Антидот. Что у меня есть такого, чего нет ни у кого?..»***
— Что у меня есть такого, чего нет ни у кого?..— спрашивает Остен. Над их головами шумят раскидистые сосны, и где-то неподалёку негромко шелестит — течёт и убегает в светлое — река. — У тебя есть я. — Отто снова смеётся, молчит недолго… — Ну что ты так смотришь? — Я не схожу с ума, потому что ты мой антидот… — шепчет Остен, бегая взглядом по его близкому-близкому лицу. Отто молчит, словно пытается понять, и, кажется, вот-вот опять скажет какую-нибудь свою глупость. — И что это значит? — вот, что говорит он. — Когда ты шутишь, мне кажется, у меня внутри тоже что-то смеётся. — Остен кладёт руку себе чуть повыше живота. — Вот здесь смеётся. Я думаю, ты забрал у меня воздух, и я дышу тобой. Поэтому меня не отравляет ничего. — Он улыбается так ярко, как улыбается Солнце, когда утром встаёт, умытое морями другой стороны Земли. Он так улыбается потому, что разгадал и понял вдруг всё. В тишине поскрипывают шумные сосны и бежит река. Где-то стрекочет цикада, другая отвечает ей. — Я буду твоим антидотом, сколько захочешь, — отвечает Отто. — Только давай я научу рисовать тебя красками из баллончиков. Так рисовать приятнее намного… — он улыбается, как сотни капелек утренней росы, встречающих Солнце, и садится, утягивая Остена за собой…