Часть 1
21 августа 2020 г. в 11:45
В деревушке на окраине леса до поры-до времени все жили припеваючи. Урожай всегда был отменный, улов на охоте и рыбалке радовал семьи, а погода так и благоволила пойти да насобирать ягод да грибов. А способствовал этому один ослепший старый маг, живший на отшибе этой деревни. К нему часто обращались за помощью как отдельные крестьяне, так и вся община в целом. Он мог избавить их от недуга, мог совершить приворот, мог даже воскресить недавно умершего родственника, что у него и попросили в тот роковой день.
Старик весь день и ночь корпел над волшебным эликсиром, способным помочь бедолаге, и вот в поздний час он был готов. Маг знал, что оттягивать время ни в коем случае нельзя, ибо дух человеческий не так долго задерживается в бездыханном теле после смерти.
Наскоро собравшись, старик прихватил масляную лампу и склянку с эликсиром и выдвинулся в путь. На улице бил беспрерывный дождь, пути не было видно из-за настигшего мага тумана, поэтому фонарь оказался как никогда кстати.
Медлить было нельзя, посему старец пошёл короткой дорогой, ведущей напрямик к деревне. Так и бродил бы он всю ночь по лесу, если бы не заметил краем глаза тропинку, пролегавшую через кладбище.
Ох, и не любили же это место люди: это кладбище было давно заброшенным, уже никто не ухаживал за могилами в нём. Когда-то давно, когда деревня не была ещё такой большой и благостной, жили в ней различные пьяницы, бездельники и прочие нарушители покоя люда мирского. Их и хоронили на кладбище том, а чтобы им пусто было, проклинали по чём знали.
Пробираясь среди могил, старик споткнулся об заросшую ветвь от иссохшего деревца и упал в грязь. И только он заметил, как из его балахона выпала склянка, как она уже полетела в сторону надгробия и разбилась об него же. Эликсир быстро стёк, оставляя за собой светящийся алый след, и растёкся по земле.
Маг только и успел проговорить: «Что ж я, старый, натворил…», как спустя несколько мгновений из сразу нескольких могил показались то голова без половины черепа и одного глаза, то рука без плоти на некоторых пальцах, то целое туловище мертвеца, проткнутое вилами. Они восставали, выкрикивали что-то невнятное, злились и яростно кидались друг на друга, сдирая и разрывая плоть друг друга. Через несколько минут они обратили внимание на старика, который лишь водил пустыми, слепыми глазами по воздуху, в страхе и отчаянии пытаясь понять, что же происходит.
Мертвецы медленно окружили старца, выстроились вкруг него, как тут из той самой могилы, над которой и был разлит эликсир, вырвался на свободу необычный мертвец. Он был больше, злее и сильнее остальных. Когда он встал в полный рост, на нём расправился его кожаный плащ, пиратский флаг стал развеваться на сильном ветру, а на руке он заметил застывший кулак с оттопыренным средним пальцем. Этим мертвецом был тот самый мёртвый анархист, который за время своей жизни совершил много противоречивых деяний. Когда-то он был хоть и простым, но довольно талантливым артистом, а потом ему захотелось больше свободы.
Непонятно как, но зомби довольно неплохо сохранились внешне: то ли на это повлияло проклятье, наложенное на них много десятилетий назад, то ли их образ жизни в прошлом. Но у многих из них было узнаваемое лицо, во многих местах сохранилась хоть и гнилая, но плоть.
И вот Мёртвый Анархист разомкнул кольцо, подошёл к лежащему на сырой земле старику, сел на корточки рядом с ним и прорычал: «Уходи, дед, пока даю возможность». С этими словами Анархист поднял мага на ноги и толкнул в сторону его дома. Тот помчался без оглядки, не сворачивая ни на шаг, пока не добрался до своей хижины. А Анархист прокричал мертвецам: «Пусть бежит, а мы пойдём веселиться в деревню, ведь мы — анархисты — народ не злой!»
— Хой! — громогласно зарычали ему в ответ зомби. В ту же минуту они направились вниз по склону, в сторону деревни, некогда родной для них.
На подходе к деревне мертвецы остановились в ожидании их предводителя, который вышел вперёд, развернулся своим искорёженным лицом к ублюдкам и произнёс: «Свободные анархисты, бандиты и охотники, будьте частью наших рядов! Люди со страхом смотрят на нас, закрываясь в своих домах, забившись в самые дальние и тёмные углы, с дрожью держа вилы в руках. Так используем их страх! Ворвёмся в деревню, разгромим их дома, вывернем наизнанку каждого, чтобы увидел собственные кишки, а не наши, намотанные когда-то давно на топоры!»
В ответ он услышал яростный рёв разгневанной толпы. Анархист с злостным удовольствием оглянул каждого мертвеца, развернулся на месте и со всех сил помчался к первому дому, и лишь земля содрогалась под ударами тяжёлых сапогов Анархиста по ней. А зомби, ни секунды немедля, одним потоком нахлынули в первые же переулки, стали заполнять улицы своими тушами.
Редкие фонари осветили их омерзительные и обезображенные рожи. В свете этих фонарей мелькали моментами мощные мёртвые тела.
Первых встречных они хватали, швыряли, рвали на них одежду, словом — игрались с ними. Когда же дело доходило до крестьян с вилами, топорами, мотыгами и факелами, то ублюдки не знали пощады: они подбрасывали их в воздух, ломали им черепа одним ударом, разрывали груди и брюхо, вырывали органы, отрывали куски плоти, жрали их, отрывали руки и ноги и выбивали мозги ими же. И лишь сам Анархист с особым смаком наблюдал картину кровавой бойни, изредка отражая атаки осмелевших мужиков, вырывая им глаза или ломая колени.
Мертвецы врывались в дома, выбивая двери мощными ударами ног, крушили абсолютно всю утварь и мебель, людскую еду выблёвывали, пытаясь сожрать и её. Детей и женщин вытаскивали на улицу, тащили на главный перекрёсток, где собирали немощных и трусов, не решившихся сражаться. Анархист прошёлся вокруг пленников, оценивая взглядом каждого. Но тут двое из схваченных мужиков вскочили и набросились на него. Один воткнул нож промеж глаз, а второй — в самое сердце. Это не сломило Анархиста, наоборот, раззадорило его. Он медленно вытащил ножи из объятий своей плоти, раздался зловещим смехом и метнул кинжал в отошедшего на несколько шагов мужика. Тот упал замертво с лезвием, вставшем поперёк горла. Второй крестьянин уже хотел было бежать, как артист в тот же миг нагнал его, воткнул нож в печень и рассёк живот до самой груди.
— И это ждёт каждого! — вскрикнул он и поднял вверх руку с окровавленным кинжалом в ней.
Раздор и паника продолжались. Мертвецы занимали всё большую и большую часть деревни, переворачивая вверх дном каждый дом. В одном из них нашли они водку. Анархист протопал к погребу с выпивкой, достал её всю и щедро одарил ею всех зомби.
Жители визжали, кричали что есть мочи, пытались бежать при одном лишь виде ублюдков, а те лишь ржали и кричали им вслед: «Мы не злые, мы просто анархисты!». Одного мальчика нашли в бочке, вытащили во двор дома и стали смеяться с его нелепого вида. Мертвецы начали напевать что-то своё, непонятное, и заставлять парнишку танцевать пого. Малец ничего в этом не смыслил и уж тем более ни слова не слышал о таком необычном танце, как пого. А зомби тем временем сами пустились в пляс, отрываясь по полной. Парень надеялся, что его оставят в живых, если он выполнит все их требования, и начал подражать их хаотичным и грубым движениям, но ублюдки лишь рассмеялись и разорвали бедолагу на части.
Крестьяне пытались изрезать, искромсать, порубить мертвецов, втыкали им в головы колы, насаживали на вилы, отрубали руки топорами, но живым трупам всё было ни по чём. Они падали, но тут же оживали и с ещё большей яростью кидались на людей.
Всю ночь напролёт в ближайших деревнях раздавался рёв зомби: «Хой!», — всю ночь жители соседних деревень прятались в погребах и сараях, ожидая прихода покойников. И всю ночь мертвецы дрались, отрывались, громили, крушили, убивали и веселились.
Но их триумф не длился вечно, ибо начинало светать. Анархист первым заметил это. Начал созывать трупов, орать на них, но им было плевать. Они вошли во вкус и не могли прекратить издеваться над людом деревенским. Тогда артист прекратил тщетные попытки увести мертвецов. Вместо этого он отправился на поиски убежища.
Солнце уже начало покрывать своими лучами крыши самых высоких домов, когда ублюдки только заметили надвигающуюся угрозу. Им оставалось лишь истерично биться в агонии от сжигающего рассвета. Невероятной мощи рёв пронёсся по всей округе, а всем крестьянам, что остались в живых к тому моменту, хотелось лишиться сразу всех чувств, ибо это было невыносимое зрелище. Мертвецы плавились на солнце, их плоть отделялась от костей, стекая гнилой кашей. От них разило гнуснее, чем от утопленников. Их вопли и крики будоражили даже тех мёртвых, что до сих пор лежат в земле.
Люди стали вставать на ноги, выходить из домов, радоваться тому, что всё наконец закончилось. Но радость быстро сменилась горечью по убитым и растерзанным. Деревня в одну ночь потеряла почти всех мужиков, способных трудиться. Её явно ждал упадок… Но люди не унывали, ведь они не привыкли сидеть сложа руки. Нужно было скорее избавиться от гнилых останков, пока ими не пропиталась вся земля.
Удивительно, но к вечеру люди управились: улочки стали вновь свободными и чистыми, стены домов были избавлены от крови и внутренностей, а в самих домах крестьяне привели убранство в первозданный вид.
Но как только солнце зашло за горизонт, а двери были закрыты на крепкий засов, в подвале одной хижины женщине послышался шорох. Схватив топор, с опаской ступая на каждую ступень, она спустилась вниз и в темноте услышала рёв: «Хой!»
На утро женщину и ребёнка нашли растерзанными в собственном доме, а следы, исходящие из подвала, уводили к проклятому кладбищу.