***
Он помнил, чьими руками эта карта собиралась, и какими нечеловеческими усилиями ее приходилось отстаивать. Одним из шагов невозврата стал момент, когда Сап поймал Дрима за детальным изучением местности вокруг, а после за схематичным, очень корявым и небрежным перенесением объектов и основных, выделяющихся силуэтов ландшафта. Тогда-то ему и удалось выведать планы, которые, как оказалось, давно засели у приятеля в голове. Одна целая карта состояла из небольших кусков, что складывались вместе и давали собой один полноценный рисунок. И поначалу Сапнапу показалась эта идея бессмысленной и до безобразия глупой, ведь практически каждый день в их небольшом поселении что-то меняется, а захватить масштабы, на которые рассчитывал Дрим, было не самой простой задачей. В одну из ночей парень проснулся из-за грохота и шума, словно кто-то уронил очень увесистый объект. Из-за несошедшей сонной дымки в голове он не смог придумать ничего лучше, как разбудить сожителей, которых обычно было не поднять даже звоном падающей наковальни. Кто знает, возможно, звуки со второго этажа шли от проснувшихся рыб, что начали биться об стеклянные панели, или отвратительно-мерзкий паук забрался по стенам и начал хозяйничать не в том доме. Быть честным, Сапнапа пугали пауки, а точнее их абсурдные размеры. Иногда можно встретить кроху, что не займет и половину человеческой ладони, но обычно в ночи прятались мутанты, от которых приходилось отбиваться ногами и остро заточенными мечами. С пещерными восьминогими и подавно сталкиваться нет никакого желания. Если такая тварь сможет прокусить открытый участок кожи, а рядом с пострадавшим не найдется подмоги, то менее чем через час вы сможете найти бездыханное и холодное тело, лицо которого навсегда останется в изображении ужасных предсмертных мучений. Кости и плоть подобных храбрецов-одиночек украшают множество сокровищниц и рассадников загадочных и еле-реальных существ. В попытках растолкать сонных людей, Сап замечает, что на край матраса от его грубоватых мазков откатился только Джордж, в неосознанной попытке сохранить свой драгоценный мир сновидений. Переведя взгляд на винтовую лестницу, ведущую ко второму этажу под открытым небом, парень замер, прислушиваясь к едва уловимым шуршащим, ритмичным звукам. И на момент ему показалось, что в дымчатом сумраке мелькнул красный огонек. Наощупь добравшись до верстака и достав из его нижнего ящика зажигалку, Сапнап поджег фитиль свечи в переносной лампе с железными прутьями. И, вооружившись светом, он тихонько поднялся наверх. Каково было удивление, когда заместо надуманных мистических существ, он обнаружил ссутулившуюся фигуру, кропотливо работавшую при освещении тусклого, красного факела, что обычно применяется для активации механизмов. Делая несколько шагов вперед и, скорее всего, пугая человека яркими бликами, наполнившими пространство, Сап сталкивается взглядом со жмурящимся и невероятно изнуренным приятелем. С недавнего времени на втором этаже появился странный стол из темного дерева, о его прочности речи и не шло, но какой смысл в этом предмете мебели, если для него нет применения? Теперь Сапнапу стало ясно, для чего он здесь появился. На самой деревянной поверхности было закреплено несколько кусков тростниковой материи. На ощупь в высушенном виде это крайне напоминало бумагу. Из-за неимения профессионального оборудования, Дрим пытался создать альтернативу. Заместо линеек в работе использовались гладкие балки и небольшие обструганные бруски различной ширины и длины, на которых черными точками и рубцами были высечены разметки. Поиски графита, в свое время, не увенчались успехом, поэтому его заменили заточенным углем, что неприятно осыпался и оставлял разводы на руках и местах, где по неловкости оставляли след уставшие пальцы. Вокруг стола на полу были разбросаны скомканные, порванные и осторожно свернутые в трубочки полотна, сточенные куски угля и керамическая маска. Сап недолго всматривался в лицо пойманного с поличным, а моментально перевел взгляд на раскрытые бумаги, поднося поближе лампаду и удивляясь, каким образом хоть что-то можно разобрать в столь скудном алом свечении. Вдоль и поперек листов шли четкие линии и разграничения, основная широкая полоса уходила на восток, окруженная расчерченными квадратами; знающим территорию, сразу было ясно, что это часть деревянной дороги, которая проложена сквозь все имеющиеся здания и постройки поблизости. Дрим оперся руками на край стола и склонил голову, отворачивая лицо в попытках найти керамический отсвет среди беспорядочно разбросанных и непригодных более клочков материала. Тогда Сапнап начал осознавать всю серьезность слов знакомого: «Я сделаю это любой ценой». Поднимая глаза к небу и предполагая, что прошла только первая половина ночи, парень устало загасил сигнал механического «фонаря» и положил его в сырую тростниковую груду. А как только Тейкен разогнулся и попытался надеть свою маску, Сап перехватил его бледное, худощавое запястье и положил керамический атрибут поверх исчерченных листов, параллельно задувая пугливо трепещущий огонек в железном заточении и погружая все в непроглядный мрак. Под защитой темноты он мотает головой, словно раздраженный родитель, который поймал свое чадо за занятием, что явно было запрещено строго-настрого, и ведет их обратно на первый этаж, загоняя Дрима в постель, на центральное место, откуда тот точно не сможет выбраться, не потревожив Джорджа или самого Сапнапа. С того момента Тейкен все глубже и детальнее стал уходить в идею с созданием карт, но вопрос ландшафта продолжал оставаться открытым — стоя на земле невозможно расценить точный план, который свойственен вещам подобного типа. Как бы тот ни старался, нужного результата добиться не получалось, ибо все возвышенности были слишком малы, а тропические деревья, которые выращивались на их ферме, располагались на одном месте — их обзора не хватало для захвата всей территории. Плюс достаточно проблематично забираться и спускаться, одно неловкое движение и свернуть свою незадачливую голову — самая простая и невероятно глупая смерть. Однако и эту проблему удалось решить. Предание об абсолютной Пустоте, место, которое охраняет Дракон — самое могущественное и неодолимое существо, что практически приравнивалось к Богу в этих краях. В старых книгах говорится об острове, что парит в вечно холодном и безграничном пространстве. Слухов о том, как множество храбрецов погибло во время поисков затерянной Крепости и рамки портала, примерно столько же, сколько и тех, в которых путешественники не смогли найти дороги домой, а их рассудок был утерян безвозвратно после контакта с гигантскими и устрашающими приспешниками Божества — Эндерменами. Ведь те, что смогли выбраться в Наземный мир, намного безобиднее, чем настоящие стражи. Это знал каждый, а также после обнаружения Незера, существование некого подобия «Конца» не казалось такой уж и нелепой, созданной для запугивания детей легендой. И после долгих споров и уговоров у Дрима получилось настоять на своем, ведь его главный аргумент заключался в «либо вы идете со мной, либо я иду один», а брать на свои плечи ответственность за то, что они отпустили этого безбашенного и безрассудного человека в одиночку, никто не собирался. Вооружившись до зубов и приняв все инструкции к сведению, которые давались из пыльных и забытых книг, они шагнули в неизвестность и прохладу портала, что была похожа на небо в самую чистую ночь. Сама тропа к подземной Крепости была указана на карте, успешно обмененной на несколько мешочков эмеральдов. Заступаясь друг за друга, и, прикрывая спины щитами, а головы тыквами с прорезями для глаз, они втроем смогли победить того, кто носил в своем существовании загадку мира. Отбившись от всех стражей и метко пронзая стрелами парящие в воздухе кристаллы, путешественники не боялись атаковать. После контрольного выстрела тело Дракона начало плавно снижаться с огромной высоты, но коснуться земли ему было не суждено — рассыпалось, разорвалось в мелкие клочья, словно фейерверк. На месте, где было его последнее приземление, разлилось облако сладкого пурпурного дыма. А в самом центре летающего острова окруженный высокими обсидиановыми столбами загорелся портал. Его поверхность была гладкой, словно вода, но отражения своего в нем не было возможности увидеть, лишь смольная пустота с тускло мерцающими точками, напоминающие звезды. Хватаясь за руки, они втроем без колебаний прыгнули внутрь и свершили этим историю со счастливым концом. И после этого невообразимого путешествия Дрим множество раз возвращался в заброшенную шахту, где подпорки из дерева сгнили, а налегающие каменные потолки грозились в любую секунду обвалиться и закрыть единственный выход на поверхность. Через ее длинные тоннели с оборванными путями рельс он находил гладкие замшелые стены, что хранили в себе тысячелетнюю правду и множество унесенных, безрассудных жизней. Исследовав весь периметр, Тейкен нашел мелкий лаз, где опоры не выдержали обвала и все-таки с треском прогнулись, разломились под оседающей тяжестью, закрывая каменной лавиной одно из крыльев Крепости. Но в маленьком окошечке между дубовым забором и потолком виднелся свет, а при постукивании по стенам эхо звонко обволакивало полое пространство за препятствием. Пробив, в прямом смысле этого слова, себе путь, парень отыскал заброшенную библиотеку за несколькими вертлявыми поворотами и развилками, в каждом углу которой натягивались тонкие нити паутины, а пыль легким одеялом покрыла на удивление крепкие полки и книги в жестких обложках. Он пропадал часами в этом забытом Богом месте. Закрепив факел на древесном угле на стене, и, смахивая шелковые творения пауков, он методично пролистывал каждую книгу, ища что-то доселе невиданное и кроющееся за завесами тайн и слухов. Именно там впервые Дрим и узнал о Потерянном городе, который охранял Дракон ценой собственной жизни. Внутри одного из парящих по воздуху кораблей можно найти сокровище самого первого путешественника среди всех существующих миров — автора дневника, который был оставлен пылиться на полках среди книг о зельеварении и исторических фактах, в разрушенной подземной Крепости. Авось появится тот, кто действительно задумается о поисках, а не банальном распространении слухов и излишней пафосности. Загоревшись, как только рожденная в бесконечном пространстве звезда, новой безумной идеей, Тейкен делится своими планами с приятелями, не надеясь на одобрение, но сразу же четко давая понять, что отступать он не намеревается. Единственная проблема этого путешествия — никто и никогда не говорил о существовании Потерянного города на поверхности взаправду. Повстречав столько деревень и блуждающих торговцев на своем пути, парни успели наслушаться сполна о Незере и вечно плачущих Гастах, совсем немного информации получили о существовании летающего острова с застывшим песком заместо земли и ценности драконьего дыхания для зельеварения. Но абсолютно никто и слова не вставлял о Летающих кораблях, тем более о целом городе. А всеми известный безымянный герой попросту погиб, когда возвращался домой через рамку портала неизвестной породы. Как вспоминали люди, по предположениям его тело не выдержало такое давление, и он навсегда остался заточен между входом в Наземный мир и выходом из Края. Сапнап не одобрял подобных беспечных поступков и никогда не мог объяснить, почему его знакомого так тянуло на неоправданный риск собственной головой. Иногда ему казалось, что он имеет дело с ребенком, поселившимся в теле взрослого. Но отпускать его одного в подобного рода путешествия не имело никакого здравого смысла. Оставив Джорджа за стенами их базы, они добрались до Крепости. Рама портала все также одиноко тосковала на своем месте, а темная, звездная муть по-прежнему являлась дорогой к неизвестному и непригодному для жизни миру. К тому, что считается выдумкой для одних, и возможностью заключить пари для других. Дрим оголял клыки в полуулыбке, не видя своего будущего, не имея способности предсказать, что случится с ними дальше. В его крови кипели буйность и безумство, которыми он заражал тех, кому не посчастливилось находиться в пределах досягаемости. С его безрассудностью смогла бы сравниться лишь богиня Мания, одно их не роднит — он не насылал проклятья и не боролся за истину. И Сап смотрел на него с восхищением и беспокойством. Парень ощущал мерзко ползущее по спине влияние азарта, что туманило чистоту в сознании, в какой-то мере, он даже не боялся умереть вместе с ним тогда. Раз так суждено, то пусть это свершится. Проходя сквозь, они вновь оказываются на пустынном и потерянном острове. Все кристаллы на высоченных колоннах, служившие Дракону концентрацией своей жизненной силы, были разрушены, мелкие стеклышки и пурпурные туманные облака служили тому доказательством, а гигантских мутантов стало меньше, и они не нападали, только завидев чужеземцев. На раме портала, ведущего обратно в их мир, образовались выступы с таким же дымчато-звездным свечением, а на самой верхушке расположилось огромных размеров черное яйцо с сиреневыми вкраплениями. Порода, из которой состояли опоры, была не изучена и ни разу не встречалась в Наземном измерении, а главная проблема — ее никак нельзя разрушить. Даже маленький кусочек не откололся, пока Сапнап изо всех сил бил по камню алмазной киркой. Но, не отходя от своей основной цели, Дрим вглядывался в противоположную сторону и, судя по всему, нашел то, что описывалось в дневнике — парящий в воздухе пласт породы, а внутри часть портала, усыпанная звездной пылью, словно осколок от основной части. Сжав пальцами хрупкую жемчужину Эндера, он обернулся и подозвал Сапа к себе, параллельно объясняя их план действий. В запасе был десяток жемчужин, не больше — расходовать придется с умом, нельзя допускать и малейшей ошибки; атаковать и нападать на огромных существ в их мире — безумие, им ничего не стоит наброситься толпой и разорвать даже хорошо-вооруженного противника. Эндеры имели между собой два типа особей. Первая — менее опасная, нападающая лишь при испуге или провокации. Мутанты этого вида поражают рассудок жертвы, сводя с ума и истощая оболочку мозговой коры. А вторая — агрессивные твари, имеющие длинные когти, которыми с радостью смогут проткнуть насквозь любую часть тела не хуже острого меча. Они нападают сразу же, только завидев противника. И почему-то Тейкен колебался, смотря на этот мелкий проход — дороги назад может не оказаться. Холодная керамика все еще скрывала лицо от внешнего мира, но эмоции переполняли его тело, это можно было ощутить, не ища правды в малахитовых глазах. И Сап кивает, толкая его в плечо, они выбрали этот путь, значит, уже подписали для себя смертный приговор, каким бы он ни был, и что бы ни стояло на кону. Дрим улыбался, осознавая, что начал дрейфить первым, и, протягивая ладонь, чтобы спутник мог схватиться за него. Обвив его предплечье руками, и, уткнувшись носом в плечо, Сапнап подталкивает его ближе к звездному облаку. Тейкен зажмуривается и бросает жемчужину в черно-белую рамку. Их тела легчают и растворяются, переносятся на небольшой островок, где в непонятных формах от тускло-желтой, рыхлой земли тянутся сухие, мертвенно-пурпурные ветви с белыми, объемными бутонами. Парень раскрывает глаза пугливо, осторожно, выпрямляя спину и оглядываясь по сторонам. Они стояли посреди той же холодной пустоты, на кусочке породы, которая каким-то магическим образом, необъяснимым самой физике, способна удержаться на весу, а вдали подобные этому острова. Ничего не изменилось? Но Дрим ощущал невесомость в своем теле больше обычного и невероятную ломоту в ногах, которая не давала сделать ему шага. — Мы сделали это, — его легкий шепот забрала пустота, словно он никогда и не говорил этих слов. И он лихорадочно рассмеялся, хватаясь свободной рукой за плечо Сапа в попытках заставить того оглянуться вокруг. Путешественники смотрели и не могли поверить — это место существует. Они попали туда, куда не доходят даже легенды и вездесущие сплетни. Их громкий и торжественный крик растворился в бесформенном пространстве без каких-либо намеков на границы в ветвях загадочных растений. Крепко держась за руки, они пересекали парящие острова один за другим, пока не наткнулись на легкое, практически незаметное и неощутимое свечение в ближайшей платформе. Стены цвета темного аметиста с прожилками из горчичного, сыпучего камня. Сама постройка по своей замысловатости напоминала те пурпурные растения, которые буквально заполоняли каждый остров. От исходного здания на земле шел столб, как винтовая лестница, а от него проходило два разветвления со ступеньками к небольшим помещениям. И вновь конструкция поднималась вверх и делилась на комнаты, формы перевернутого треугольника. Удивительно, как вся постройка держалась на весу без дополнительных креплений и опор. От каждого места шла лестница и соединяла собой несколько помещений. Сапнапу это напомнило странный домик на дереве, в котором сам ствол и ветки являлись местами, где можно жить. В попытках попасть внутрь они столкнулись с очередной проблемой — существа, прячущие свои тела в герметичных отвинчивающихся частях коробки. Они, словно приклеенные к стенам под разными углами, открывали панцири, когда ощущали незнакомцев, и смотрели на них не без интереса. Отлипнув от чужого плеча, Сап приблизился к одному из таких — они не нападали, просто смотрели — и, только протянув руку, он почувствовал слабый разряд, похожий на электрический, и колкость в пальцах. И вдруг его тело стало невероятно легким, наполняясь воздухом, настолько, что оно стало плавно подниматься вверх. Если бы не реакция Дрима, который тут же схватил спутника за воротник и потянул на себя, то, скорее всего, Сапнапу не поздоровилось улететь в пустоту. Перекинув парня себе за спину, Тейкен подхватил того под бедра и резко сорвался с места, забегая внутрь здания, пока ее «охранники» спрятались внутри фиолетовых панцирей. Дрим почти не ощущал чужого веса на своей спине, поэтому предположил, что пока эффект, наложенный существами, не пройдет, они должны найти безопасное место, откуда нельзя улететь в пустоту. Перехватив Сапа покрепче и попросив того обвить свою шею надежнее, он пулей поднялся по винтовой лестнице, не задевая странные белоснежные стержни, которые и являлись источниками света в помещениях. Натыкаясь на похожие коробки́, Тейкен старался проскальзывать незамеченным и нашел для себя тактику — как только панцирь захлопывается, существо перестает видеть и атаковать любой приближающийся объект, в это время проще всего идти мимо них. И наконец-таки тело Сапнапа начало возвращаться к норме и обыденной плотности, не отрываясь от поверхности. При обследовании самого «Города» путешественники наткнулись на еще десяток панцирных существ и несколько комнат с сундуками, которые хранили в себе богатства, покрытые перетертой пылью здешней породы. — Она зачарована, — вертя в руках тускло переливающуюся алмазную кирку, объявил Сап, — это может пригодиться? — Возьми с собой, у нас есть библиотека со столом Зачарования, дома разберемся, насколько она полезна. При очередном обходе вторых этажей здания, Сапнап внезапно схватил Дрима за плечо и указал на висящий аметистовый объект. Выйдя к самому краю платформы, они смогли разобрать, что же привлекло их внимание. Это был самый настоящий корабль, который парил над землей и легонько покачивался, словно плывя по слабым волнам. Переглянувшись, путешественники вновь схватились друг за друга и бросили хрустальную жемчужину на борт. Парни появились ровно на месте, где тонкие стенки цвета нефрита лопнули и разбились с негромким стеклянным треском. Минуя мачту, они сразу спустились по примеченным ступенькам внутрь судна. Сама структура была подобна стилю Города — никакого дерева или намека на него, лишь тяжелые пурпурные и горчичные кирпичи с причудливым орнаментом. На их подходе стояла зельеварочная стойка, в лапках которой были закреплены две колбы с розоватой, тягучей жидкостью. Обе склянки были закупорены плотно, но поверх них налегал не первый слой тертой породы. Тейкен вытащил одну из них и покрутил в руках, разбалтывая содержимое. — Только не говори, что ты хочешь это выпить, — с недоверием начал Сап. — В дневнике была запись о том, что на кораблях оставляют Зелья лечения, — выдергивая крышку и пробуя запах, уверенно отозвался тот — это оно. Сапнап хотел было вступиться с речью о том, что необязательно тянуть в рот все, что плохо лежит, но не успел, ибо Дрим, приподняв керамику, одним глотком осушил треть полной склянки. С ужасом парень схватился за чужой, фиксированный бандажами из бинтов локоть, когда Тейкен дернулся слишком сильно и сжал свободную руку в кулак. — Это оно, — повторил он сдавленно — ты можешь это пить. Сап застыл в абсолютном недоумении, граничащем с шоком, а Дрим, перетерпев послевкусие, объяснил, что, скорее всего, заместо слез Гаста было использовано пурпурное растение, которого здесь неимоверное количество, а взял он колбу первым, так как его организм привык к различного рода «отравам» и «ядам» и перенесет интоксикацию легче, нежели Сапнап. Из-за того, что все их запасы провизии истрачены, а младший удосужился получить несколько серьезных ран в сражении с Эндерменами на пути, необходим был способ залечить его повреждения, не имея подручных средств. Сап прикусил губу, смотря за тем, как сплошная кровоточащая рана на левом предплечье Дрима начала неумолимо стягиваться и пропитывать прорванные бинты еле заметной розовой жидкостью, создавая лечебную корку. — Какой же ты придурок, — бросаясь к нему в объятия и звонко стукаясь железом нагрудников, сдавленно вскрикнул он. С трудом перебарывая приторно-кислый вкус, и, дождавшись пока все видимые раны затянутся, они спустились на еще один этаж вниз и достигли своей первоначальной цели. На стене между двумя сундуками висели серые сложенные «крылья». Они выглядели абсолютно так же, как и на бумажной чертежной схеме. Тейкен осторожно снял их и проверил тонкие, пружинящие спицы, удерживающие каркас навесу и не давая ему развалиться. Опустошив содержимое сундуков, они наконец-таки держали свой курс на возвращение в Наземный мир. Миновав все лестницы и панцирных «охранников», путешественники двинулись к парящему в воздухе порталу, не заметив как на верхушке одной из сиренивых комнат «Города» сидела фигура в темных одеждах, свесив босые ноги с крыши и провожая путников взглядом. Темное и свободно висящее уваги* легко покачивалось на теле, а дзукин** был приспущен.***
Сапнап помнил, как Дрим учился совладать с этими невероятными «крыльями», зовущиеся элитрами. Как долго тот разбирался в их строении и том, что кожаный пояс закрепляется в районе грудной клетки, чтобы вся конструкция удерживала тело, а не одну его часть. Хотя большой вопрос, кто кого должен был держать в этом случае: человек элитры или кто-то адекватный и не до конца тронувшийся головой этого человека. Иногда Сап просыпался ранним утром не из-за того, что первые лучи пробивались через тонкие стекла в их дом, а из-за звонкого плеска воды, словно кто-то бросил увесистый камень в их пруд. На самом же деле, Тейкен, который так и не разобрался до конца, как правильно раскрыть «крылья», попросту бомбочкой сиганул в воду. Явно чтобы проверить, как поживают их рыбы, а не потому что, не смог совладать с механикой приспособления. Он помнил, как ему и Джорджу приходилось заматывать бинтами его ссадины и обрабатывать бесчисленные желто-багровые синяки. Заворачивать и кутать в полотенца и одеяла, когда тот неудачно спикировал в холодный океан, и потом всю неделю откашливал соленую мокроту. Как приходилось ловить его по ночам, чтобы заставить спать. Как можно самому ложиться в постель с чистой совестью, понимая, что это легкомысленное дитя может в любую минуту свалиться Криперу на квадратную голову? Или того хуже: Скелет прострелит одну из лопастей элитры, и этот «везунчик» упадет на дно моря, на съедение утопленникам. Конечно же, тот помнил как однажды, возвращаясь из шахт глубокой ночью, увидел на горизонте персону, отбивающуюся от омерзительно шипящих Фантомов. И самое странное, что этот человек старался попасть по голове твари, отрубив ее, а не просто вонзить меч и избавиться от надоедливого создания. С другой же стороны, Фантомы нападают только на тех, кто бодрствует в ночное время. Что же он пропустил за эти несколько дней, находясь под землей? Приблизившись, и, с первого замаха разрубив отродье напополам, он столкнулся не с благодарностью и вознаграждением за спасение, а с недовольным шипением. — То есть, ты хочешь мне сказать, что не спал пять суток ради того, чтобы срезать мембрану с Фантомов? — уточнил со всей серьезностью и холодным спокойствием в голосе тот, выслушав гневное объяснение, — ты абсолютный дурак, куда только Джордж смотрит, пока ты занимаешься этим. Перекинув увесистый рюкзак с добытой рудой, и, убрав меч в ножны, Сапнап бесцеремонно схватил Тейкена за руку и поволок внутрь дома, вправлять мозг и накинуть пару десятков обвинений третьему сожителю за всю халатность во время его отсутствия. А также Сап припоминает, как этот ненормальный однажды забежал на порог с громкими криками: «Получилось, у меня получилось!» Его волосы были растрепаны, и в песочных кудрях запутались зеленые листья. Черная майка без рукавов оголяла полностью перебинтованное левое предплечье и разодранное в кровь правое. Он насильно вытащил своих сожителей на второй этаж, где они забрались на устойчивые стеклянные поребрики аквариума и в прекрасный момент увидели, как со стороны фермы деревьев плавно и абсолютно легко Дрим, расправив «крылья», взлетел. Раскинув руки в стороны, он буквально мог коснуться воздушных облаков. Закрутившись вокруг центрального дома базы, тот не смог сесть плавно, поэтому его мягкой посадкой стали кораллы и вода, куда он благополучно упал. Всплывая и откидывая голову, он высоко вскинул сбитые ладони: «Получилось!» — Я знал, что ты сможешь, приятель, — давясь смехом, и, помогая тому выбраться из воды, подбадривающе улыбнулся Сапнап. — Не прошло и года, — хватая того за свободную руку и тоже помогая вскарабкаться на плотную поверхность, устало вздохнул Джордж, словно его отвлекли от очень важной работы ради подобной мелочи. Он тоже улыбался.***
Сапу безумно нравилось наблюдать, как хаотичные попытки взлететь хотя бы на пару мгновений заменялись осмысленными и плавными взмахами «крыльев». Дрим овладевал навыком невероятно быстро и смело, не боясь упасть или повредиться. На его теле все меньше находилось ушибов, синяков и царапин от падений. Слушать, как тот взахлеб рассказывал о том, что видел, и представлять, какого это — увидеть утопающие в холодных водах последние дневные лучи солнца, было невероятно. Он становился невольным наблюдателем, как Тейкен, словно затаившийся зверь, зависал в воздухе и делал быстрые наброски местности на кусочке бамбуковой коры. А потом прохладными вечерами переносил — линия к линии — каждый изгиб на чистое тростниковое полотно. С этого момента тот предпринял попытку сделать самую лучшую его работу из всех существующих. Вокруг дубового картографического стола появились тонкие перья и ведерки с различной краской — торговля с жителями стала залогом успеха. По мелким кускам, сшивая их воедино, он смог воссоздать всю прилегающую к ним местность. Широкий лес на западе, отделенный от их построек быстрой и живой речушкой. Несколько озер перекликающихся между собой с красными и желтыми кораллами и чистая равнина. И, конечно же, их крохотный оазис спокойствия среди буйной природы: тонюсенькая дубовая дорожка, вдоль которой располагались крепкие и надежные дома.А что же сейчас?
Сапнапу становится тяжелее дышать, когда он в полном одиночестве стоит посреди полуразрушенного и всеми забытого Зала Суда. Когда-то в нем кипела жизнь, а поршни не застревали из-за заржавевших шестеренок и нерабочей схемы редстоуна. За решеткой под стеклянным полом бурлила и опасливо зазывала к себе провинившихся преступников лава, а сейчас лишь остывшие камни обсидиана красовались за растрескавшимися бесцветными пластинами. Фонарей не осталось, а картина с пылающим черепом была изуродована и размыта дождевой водой. Дыры в полу напоминали об обрушении и охватившем это место диком пожаре. Некогда высокий зеленеющий бамбук, охранявший их оазис, иссох, а добротный дубовый забор прогнил от влаги. В бликах его железного нагрудника отражаются воспоминания о минувшей истории. Где все сейчас? Живы ли они? Помнят ли они? Позади обвалившейся опоры из сожженной сосны выглядывала карта из тончайшей тростниковой бумаги. Объяснить то, каким образом она не была охвачена пожаром или даже не потеряла своего вида после многочисленных ливней, не представлялось возможным. Сап вглядывается в упор и ловит себя на беспомощной попытке рассмотреть детальнее места, о которых не осталось даже жалкого клочка памяти на этой земле. Кто-то еще помнит о темно-дубовом доме Алиссы? Может быть, тогда в чьем-то сердце осталась память об их загоне для собак и лис? Или хотя бы доске объявлений и ближайших дел? У кого-нибудь?Руины заменили воспоминания.
У него неожиданно появляется забавная и такая детская идея, обычно свойственная другому человеку: отметить любимые места. Найдет ли кто-то это? Скорее всего, нет, почему бы тогда ни отдаться воле случая и резкого порыва — сейчас парень примерно начинал осознавать вспышки и приливы энергии, о которых ему рассказывали. Он выуживает из пояса клинок с блестящим острием, отливающий чистым серебром — его любимый подарок. Смотря на тончайший сплав, Сап заносит руку и не может легким взмахом оставить уродливую полосу поперек одного из разрушенных домов, видя свой потерянный взгляд в отблеске. Ему абсолютно ничего не стоило пырять или метать холодный металл в своих жертв, с яростным или едва ощутимым напором — не важно, он не мог найти в себе сил прямо сейчас. Перед ним, словно цветастые фейерверки, взмывали картины того, как по ночам под стрекотание кузнечиков и завывания монстров, согнувшись над тонкой бумагой, один человек пытался осуществить свою небольшую, но такую значимую, мечту.Где он сейчас? Далеко ли?
И он вспоминает, что в Зале всегда находились заточенные куриные перья и чернила, что были неотъемлемой частью любого заседания. В столе отыскалось несколько пачек сушеных спрутьих мешков — так делали специально, чтобы экономить запасы. Размочив их и окунув перо, Сап понимает, что пишущего наконечника надолго не хватит, но вполне достаточно, чтобы освежить потерянные события в своей голове. На краю дубовой дороги, где она граничила с густым лесом, парень размашисто выводит буквы — впервые ты поцеловал меня здесь. И, прикрывая глаза, он вспоминает холодный вечерний ветер перед назревающей бурей, что треплет по голове и путается в одежде. Как, пугливо оглядываясь за чужую спину, Дрим легким рывком стягивает белую повязку со лба на лазурные глаза одной рукой, а другой поднимает край вечно смеющейся маски. Промахивается, скорее всего, второпях, но едва ощутимо касается уголка мягких губ, а после первого приближающегося зова легко толкает того в грудь и срывается с места, а его силуэт сливается с устрашающими тенями деревьев, словно никого здесь и не было. А позади появляется Таббо — испуганный и с фонарем в дрожащих от холода руках. Сапу ничего не остается, как только вернуть повязку на свое место, задев нечаянно верхнюю губу, и, подхватив парнишку в вечно мятой зеленой рубашке на руки, со смехом и остережениями о лесных чудищах побежать обратно под крышу уютного дубового дома. А потом ведет дрожащую линию к ферме деревьев — а здесь я поймал тебя на руки, когда ты неуклюже свалился мне на голову. Сложно забыть, как они вместе работали в один прекрасный день в тени громоздких кромок деревьев. Необходимо было сорвать все лозы с тропических растений, а как назло те брали свое начало у самых высоких веток. Взобравшись чуть ли не к облакам, Тейкен уселся на один из широких отростков и ловкими движениями отстригал противные сорняки, обматывая поврежденные концы лиан толстой и липкой паутиной. Сапнап же снизу ловил отпадающий хлам и складировал его в сундуки, чтобы потом было легче перенести все и сразу. В одно из неудачных перемещений по веткам Дрим не ухватывается крепко за скользкий уступ ствола и не успевает среагировать достаточно быстро, чтобы перестраховаться и уцепиться за лозы и затормозить падение, смягчая удар. Скорее всего, он попросту переломал себе все кости и расшиб бесполезную черепную коробку, если бы Сап не оказался прямо там, куда должен был перепрыгнуть Дрим. Заместо очередной увесистой лианы ему на руки упал мешок с гремящими костями, из-за чего парень издал болезненное: «Ой!» Тряхнув головой и прогнувшись в спине от неожиданности, Сапнап крепко вцепился в чужое плечо и удержал пострадавшего под колени, не дав даже шанса приблизиться к земле. Тейкен же пугливым калачиком сжался, ожидая неминуемого удара и болевого прострела — не первое падение в его жизни с подобной высоты, знает, как устроен механизм. Замерев на мгновение, и, не ощутив никакого повреждения, он приподнял голову и столкнулся с обеспокоенным взглядом. — Кто бы ни учил тебя так прыгать, ему явно нужно сломать обе ноги, — с облегченным выдохом сказал тот, прижавшись лбом к прохладной керамике под звонкий смешок. А чужие руки сами обвились вокруг его шеи. По лицу расплывается мягкая, но такая печальная улыбка. В груди тяжело аукается сердце, а пальцы дрожат, не держат перо ровно, не дают писать так же размашисто и непринужденно. Поверх дома на воде мелкими и убористыми буквами появляется надпись с засыхающими чернилами — укажи мне путь, покажи на карте, где я смогу вновь тебя встретить. Он бросает тонкое перо на пол, закрывая лицо руками, не в силах контролировать себя более.***
Сап возвращается после проливного дождя, когда свинец в облаках начнет исчезать, а холодное светило — прятаться за склонами гор с каменными вершинами. Запах тины и безмерного отчаяния все присущ этим стенам, этому месту. А парень проходит мимо поваленных колонн и ищет взглядом кусок бумаги на стене. И его сердце пропускает пугливый удар, когда он подходит достаточно близко, чтобы увидеть и доказать сознанию — это реальность. На месте над домом Алиссы — в сосновом лесу — торчала рукоятка охотничьего ножа, обмотанная белой лентой. Крепкий и топорный, с острым лезвием, прорезавшим бумагу и застрявшим в древесине стены. Прямо на линии, где они когда-то впервые встретились и посмотрели друг другу в глаза. И Сапнап срывается с места, бежит туда, не помня себя, тепля надежду в распаляющейся, как угли, груди. Нож был сухим после такого ливня, следовательно, кто-то был на месте совсем недавно, шанс столкнуться лицом к лицу еще оставался. А парень помнил эту рукоять, узнал бы из тысячи. Возможно, ему еще суждено встретить того, для кого отделена большая часть горячего и ритмично бьющегося сердца.Ты — та часть меня, которой отдана Вселенная и мой последний вздох.
Он прорывается сквозь низкие ветви сосен и мелкие кустарники, заслоняющие собой путь на выжженной земле. Ноги сами несут его. Сап задыхается, опираясь на одно из высоких, шершавых деревьев. Лихорадочно мотая головой, он цепляется взглядом за высокую тень между ровными сосновыми стволами и делает нерешительный шаг на встречу. Незнакомец в темно-зеленой накидке стоял спиной: его голова и плечи были покрыты, спрятаны от едва пробивающихся золотистых лучей, но копна вьющихся песочных волос так и норовила выбиться в поле зрения — старая привычка. Высокие охотничьи сапоги перешнурованы и на носках проглядывались капли росы, скорее всего, тот шел через болота или росистую, густую траву. Сердце стучит, жалостно бьется об ребра, просит, умоляет позвать, а парень не может. Не может и слова выбить, и вдохнуть полной грудью, радуясь, что вовсе не задохнулся по дороге. Но он зовет хрипло, манит по имени к себе. Незнакомец откликается тут же и медленно разворачивается, приподнимая большим пальцем блестящую, но изрядно потрепанную керамику. И на лице виднеется хаотичная россыпь задорных веснушек, а глаза — некогда такие живые и родные — светятся и отливают загадочными малахитовыми бликами. Старые шрамы, которые уже никогда не покинут своих мест, бледными линиями впивались в губы, виски и правое веко, показывая, сколько всего их носитель успел повидать. Некоторые совсем свежие, даже едва ли не кровавые — парень их не помнил, не лечил своей рукой. А Дрим все такой же, вовсе никак не изменился. На его лице болезненно-бледного оттенка выступает улыбка, а веснушчатые руки с многочисленными очаровательными родинками раскрываются для теплых и долгожданных объятий.