The everlasting light

Время для Хао всегда проходило достаточно быстро. Но не сейчас, когда он научился по-настоящему ценить момент. Мгновение не остановить, поэтому стоит погрузиться в него полностью. — Сахар кончился, — Йо устало выдыхает, с сожалением потрясая сахарницу. Анна сладкое не одобряет — никогда не будет, — но закрывает глаза на то, что младший Асакура постоянно держит дома что-то такое. Тем более сейчас праздники, даже Анна может позволить себе оставить ненадолго привычную суровость. Хао мягко улыбается. — Ты хотел сказать, что просто забыл в гостиной шоколадку, — в руках старшего возникает плитка молочного, заботливо завернутая в крафтовую бумагу. Манта много раз пытался утянуть Хао участвовать в акциях зелёных, но в итоге вздыхал и отмахивался от этой идеи. Если уж старший Асакура и эпатировал — то делал это без предупреждения, резко и с размахом. На прошлый Новый Год Йо проснулся под крики Анны. Крики о том, что Хао творит безумства — ничего ведь такого, ну серьёзно, это не стоит шума с утра, — оставляя красноречивые послания особенно ярым любителям устраивать незаконные мусорные полигоны. Парень моргает, несколько раз, так, чтобы наверняка убедиться в серьёзности слов девушки и её ненаигранном беспокойстве. После чего тихо смеётся. Вполне закономерно получает за это точный удар подушкой. Кощунство. Хао возвращается на следующий день, неприлично довольный и даже близко не собирающийся объяснять, что творил. Анна злится, Манта качает головой, а Йо ничего не спрашивает. Лишь протягивает близнецу большую чашку зелёного чая. Губы старшего трогает мягкая улыбка, а пальцы благодарно сжимают чашку. Анна тихо фыркает, очередной раз отмечая для себя, что настолько глубокая связь порой раздражает. Йо просто знает, но делиться не спешит. Злодей. — Вообще-то я ничего плохого не сделал, если ты об этом, — Хао патетичным жестом обводит рукой комнату, глядя на девушку. Та лишь качает головой, и так прекрасно понимая, что старший Асакура не врёт. Было время привыкнуть, понять, осознать уже, наверное, по сотому кругу. Годы идут, Хао не меняется — всё так же загадочно смотрит и улыбается своей мягкой улыбкой, лукавой, но лишённой злобы. Йо не стрижёт волосы и — Анна знает, конечно же, — таскает её шампунь. Нашёл кого обмануть, наивный Асакура. Девушка интенсивно делает вид, что этого не замечает. Но когда шампунь начинает убывать с двойной скоростью — не выдерживает и ругается на Хао. Как дети, честное слово. На самом деле было сложно представить, что гармония незримыми лапами доберётся до них — всех, — при этом весьма естественно и ненапряжно. Тао сопротивлялся до последнего и порой уже Анна кричала на него за то, что злиться на Хао — пустое. Йо лишь наблюдал, как схлёстываются эти две упрямости, уложив голову на плечо брата и местами зевая. Он не мог подумать, что всё так обернётся. Но был очень даже рад.

***

— Я могу убить тебя одним движением, — Хао опасно прищурился, а в его глазах заиграл весьма недобрый огонёк. Потаённый, но сейчас плещущийся практически у самой поверхности. Любого здравомыслящего человека он должен обратить в бегство, но Рен лишь вскидывает бровь и фыркает, причём довольно грубо. Отвлекает от поедания молока с хлопьями, чёртов Асакура. — Отвали, — Тао легко отмахивается, даже не глядя в сторону Хао. Внезапная агрессия со стороны старшего Асакуры ни в коем случае не должна отвлекать от завтрака, тем более он повторяется. Проверяет, лапает эмоциональную реакцию и ещё раз хочет удостовериться, что Рен не станет концентрироваться для атаки. Глупость какая. Хао хочет что-то ответить, но в последний момент лишь тихо хмыкает, усаживаясь рядом и отбирая — нагло — упаковку с хлопьями. Картонную, крафтовую, идеальную для переработки. Почему-то ему больше нравится грызть их в сухом виде. Тем лучше — не придётся делиться молоком, которое и так закончится в ближайшее время. Рен продолжает молча есть, даже не заостряя внимание на том, как близко они сидят. Когда избавляешься от остатков ненависти — понимаешь, что Хао, на самом деле, может быть весьма успокаивающим. Потребовалось пара лет, чтобы признать это. Чтобы до зубного скрежета спорить о мелочах, по большей части просто ради разрядки атмосферы. Старший Асакура никогда всерьёз не ощущает раздражения, а Тао постепенно перестаёт слишком сильно раздражать. В конце концов если Хао действительно решит завоевать мир — у него это получится с лёгкостью. Но разве для завоевания так необходимо насилие? Лишние глупости, которые скрывают от людей истину. Особенно когда всё становится спокойно и понятно, когда сила ума берёт верх над страхами. Старший Асакура стал такой же неотъемлемой частью жизни, как и его младший брат. Их связь, пусть и странная для многих, буквально олицетворяла собой понятие гармонии. Гармонии, доверия, уверенности. Любви. Хао принял для себя это понятие, вписал в жизнь и абсолютно точно не собирается его вычёркивать. Йо научил его самой близкой стороне — той, где можно практически раствориться в человеке, полностью зная и разделяя его мысли, чувства, эмоции. Друзья — теперь Хао мог с уверенностью утверждать, что они есть — показали, что не всегда прошлые ошибки ставят клеймо на дальнейшем взаимодействие, что прощение и второй шанс может получить даже самый последний злодей. Миролюбивый, между прочим. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, старший Асакура всё же утягивает к себе пакет молока под чужое беззлобное ворчание.

***

— Холодно, — Йо выдыхает облачко пара, зябко поёжившись. Ничто не мешает создать огонь, чтобы согреть хотя бы пальцы, но сильный ветер намекает на бесполезность этой идеи. На плечи ложатся уверенные руки, после чего младший Асакура без промедления откидывает голову назад, упираясь затылком в грудь брата. Хао тёплый, так что незазорно использовать его как обогреватель — прижаться ближе, так, чтобы стало тепло и уютно. Над ухом раздаётся тихий смех. — Не поверю, что тебе не нравятся Альпы, — ветер подхватывает мягкий голос, а Йо лишь беспечно пожимает плечами и окидывает взглядом величественную картину горного массива. Они с Хао привыкли общаться мысленно, голос — формальность. Но формальность приятная, так что Йо время от времени к ней прибегает. Яркое солнце отражается от снега и приходится зажмуриться, чтобы глазам не стало больно. Когда-то давно Йо не думал, что сможет избавиться от боли и отголосков страха. Но сейчас он знает, что способен на большее. На всё, когда рядом его целое, его мир и душа. Хао кладёт тёплую ладонь поверх глаз брата. — Нравятся, сам знаешь, — Йо фыркает беззлобно и расслабленно, позволяя себе погрузиться в момент, полной грудью вдохнуть морозный воздух. Человеческие изобретения никогда не сравнятся с красотой природы, но когда они сосуществуют, то создают особый вид прекрасного. Хао наклоняет голову, чтобы выдохнуть куда-то в шею. Тепло и щекотно, главное только, чтобы шарф не сполз слишком сильно. — Для моей души только самое лучшее, — одними губами проговаривает Хао и Йо физически ощущает эти слова на своей коже, в своей голове и в своём сердце. Единственное, что он может ответить: — Как и для моей.