Луи, мы победили!

      Шум в моих ушах не собирался прекращаться, он пронзал их, в надежде завладеть моим вниманием, но вместо этого, тем утром, оно, казалось, полностью отсутствовало, вместе с желанием быть там.       Ну почему я не дал себя заменить? Стоило лишь упасть на землю, прямо здесь и сейчас, показать, что в тот момент, когда я седлал свою метлу, что-то шло не так.       Я слегка сморщил нос, на этот раз не радуясь чувству моей старой деревянной и крепкой подруги подо мной. Я не смог бы отступить, пойти на попятную, иначе каким капитаном я был бы? Одним сплошным разочарованием для своей команды, да и для факультета в целом. — Вперёд, вперёд Гриффиндор! — очередной выкрик, яростно пронзающий мои уши, заставил меня тихонько простонать, раздражённый этими уже приевшимися и заядлыми возгласами фанатов.       Поверить не могу, я жалуюсь на поддержку? Должно быть, я окончательно тронулся. Но как иначе? После того разговора, одна лишь мысль увидеть его лицо заставляла меня скрутиться от боли в желудке.       То лицо, которое множество раз я желал разглядеть в деталях, чтобы наконец понять, что именно в нём придавало ему такой соблазнительный и притягательный вид.       Он всегда был на его лице, сопровождаемый его жестами, и я был более чем уверен, что даже его плевок был бы чем-то нереально красивым.       Мне пришлось поднять взгляд на наших противников, ища глазами его фигуру, стоявшую недалеко, разглядывавшую меня с интересом и удовлетворением на лице.       Он наслаждался. Я был уверен в этом, и вся ситуация для него была лишь испытанием на мою смелость, однако я не отступил бы лишь от того, что какой-то грязный, заносчивый слизеринец украл моё сердце. — А ты в форме, да, Томмо? — услышал я его голос, в то время как мои глаза, слишком занятые рассматриванием идеальной линии его чуть приоткрытых губ, сузились в гневе, услышав это дурацкое прозвище. — Стайлс, я раздавлю тебя, — прошипел я, в то время как позади меня мои товарищи, а в особенности Джош, громко закричали «Да здравствует наш капитан!»       Мадам Трюк протолкнулась между нашими мётлами, как всегда заваливая предупреждениями о чистой и правильной игре, которые я уже знал как «Отче наш».       Но в этот день я не уделял им никакого внимания, ведь мои глаза яростно пронзали глаза самого красивого слизеринца во всём Хогвартсе.       Гарри Стайлс. Неуловимый, неугомонный, неконтролируемый мальчишка, разбивший столько сердец, чистых и невинных, пожирая их с такой лёгкостью, будто это уже вошло у него в привычку.       Этим утром его кудри казались ещё более растрёпанными, чем обычно, что придавало ему только более чувственный вид. Весёлая улыбка появилась на его лице, когда он заметил, как мой взгляд остановился на цепочке, что он носил на шее. И это не был какой-нибудь обычный предмет, это была та цепочка.       Я сглотнул, он специально надел её, чтобы свести меня с ума, не для чего иного, и разумеется не для меня. Он хотел заставить меня потерять голову своими грязными приёмчиками, ублюдок! Но я не проиграю.       В то время как игра постепенно начиналась, моя рука скользнула вниз к талии, слегка приподнимая футболку; без сомнения, его взгляд сейчас был на мне.       Послышался протестующий рык, который тут же был мною опознан. Он донёсся с противоположного поля Гриффиндора и я, не сдерживаясь, залился смехом.       На моей молочной коже виднелась большая пурпурно-красная отметина в виде укуса, отдалённо напоминающая очень жестокий засос, но, разумеется, его мне сделал сторожевой пёс по имени Ларри.       Это была официальная версия фактов, однако как я, так и Гарри прекрасно знали, что тот самый зверь, оставивший на мне эту отметину, сейчас был прямо передо мной, с его изумрудными глазами, которые сейчас просто прожигали мою кожу, ища способ опустить мою футболку, чтобы вновь скрыть его работу. — Ты трус, — безмятежно обратился к нему я, в то время как игра уже началась и мётлы взмыли в небо, со скоростью звука проносясь по полю Квиддича, создавая ощущение быстроты и хаоса. — Уверен, что это Ты раздавишь меня, или же позволишь Мне раздавить тебя, прижимая к стене больничного Крыла? — его хриплый голос донёсся до меня как в тумане, почти неслышно, но не смотря на это, я не подумал дважды, когда подсознательно уже соглашался на его заманчивое предложение. Я увидел, как он отдаляется, взлетая на своей новенькой безупречной Нимбус 2005. Было так жалко ломать её именно сегодня.       Но то, чем мы занялись бы после этого, искупило бы все жертвы. В этом я не сомневался, ведь если раньше была злость на наши скрытные отношения, если было разочарование, потому что они никогда не всплыли бы на поверхность, на общий суд и критику, если была боль от того, что для него я был лишь времяпрепровождением и больше ничем, если был отказ, ведь я больше не желал быть использованным, то когда наши губы соединялись, наши сердца соприкасались, а наши души плавились, ничто больше не имело смысла.       Потому что существовал только он, с его ямочками на щеках, с его кудрями, щекочущими моё лицо, с его глазами, пронзающими меня насквозь. Я должен был отреагировать, не дать ему иметь надо мной эту власть, но это было невозможно, каждый раз, когда его тело касалось моего, я терял рассудок, попадая в сети удовольствия и похоти.       Но если для него существовали лишь эти два чувства, то в моём сердце было ещё много иного, была любовь. Любовь к нему, к его противоречивому и наглому характеру, любовь к его ревности, что овладевала им, когда я слишком близко приближался к другим парням, любовь к его вниманию, которое он дарил мне в наши с ним интимные моменты.       До сих пор помню мою с ним первую встречу, мы пересеклись в школьных коридорах; пугающая тишина окутала меня, в то мгновение я даже забыл как дышать, потому что от него у меня перехватило дух.       Он был красив, не смотря на то, что одежды его были зелёными, он выглядел безумно привлекательным, будучи просто прислонённым к стене, он был милым, когда его ангельские ямочки нарисовались на его бледном, словно фарфоровом лице.       А потом, когда его взгляд коснулся моего, я понял, что это была любовь. Голубизна столкнулась с изумрудом, заставляя меня тонуть в нём, наслаждаясь острыми уголками его души.       Наш первый раз был безжалостно пригублен спустя несколько минут, он просто кивнул мне, в знак того, чтобы я следовал за ним, а я, покидая всех, как последний идиот поддался ему, идя следом в чулан для мётел.       Чулан — как романтично!       Я должен был сразу понять, что он был всего лишь высокомерным ублюдком, но уже ничего не смог с собой поделать. Я был прикован к нему, как покорный слуга остаётся прикован к своему хозяину. — Томлинсон, Вы собираетесь шевелиться или Вас подтолкнуть? — рявкнула мадам Трюк, увидев, что я стоял как вкопанный уже несколько минут. Да, даже просто мысли о Гарри Стайлсе заставляли меня терять счёт времени. — Простите, профессор. — тут же отозвался я, в то время как ко мне возвращался контроль над собственным телом, и я ринулся с места, начиная вести серьёзную игру, ни под каким предлогом не давая кудрявому надежду на то, что мы могли бы оказаться в той очередной небрежно запланированной им интимной ситуации.       Тем не менее, через полчаса игры, моё желание почувствовать его не только удвоилась, но и физическое состояние просто умоляло что-нибудь предпринять, моё тело хотело его.       А он, в свою очередь, лишь издевался надо мной, оставляя ошеломлённым, когда в первый раз прямо из моих рук с лёгкостью забрали квоффл, но тогда я подумал, что больше не допущу этого. Когда же я был в одном шаге от забрасывания мяча в кольцо, в решающий для победы момент, я увидел его, подлетевшего ко мне на своей метле. Его рука со шлепком остановилась прямо на моей заднице, сжимая её, желая её.       Дыхание участилось, в глазах помутнело, а он, с презрительной лёгкостью отобрал у меня квоффл, пасуя его одному из своих игроков, который тут же, беспрепятственно забил гол нашей команде, тем самым всё дальше отдаляя нас от победы. — Луи, какого чёрта ты творишь?! — послышался возмущённый возглас Джоша, что тут же смешался с задорным смехом Гарри, и этот смех был самым красивым звуком, который я когда-либо слышал.       Я оглянулся на своего товарища одними губами шепча маленькое «прости», от которого было бы мало проку, если бы мы потерпели поражение.       Но этого не случится, верно? От совершенно расслабленного выражения лица слизеринца, мне захотелось порвать его в клочья.       Еле слышно прорычав, я с силой сжал рукоятку метлы, от чего костяшки моих пальцев побелели. Меня мучила жажда, и он стал бы моей водой.       Прикрывая глаза, я сделал то, что было правильно для благополучия моей команды: с безумной скоростью я понёсся к нему, только что заполучившему квоффл, с победоносной ухмылкой на лице.       Однако как только он увидел меня, выражение его лица изменилось, становясь смесью мимолётного удивления и наглой уверенности в себе. — Наконец-то! — лишь произнёс он, в то время как я уже хватал рукоять его метлы, и вместе с моей направил их вниз, делая вид, что мы оба заметили снитч, устремляясь за ним, ведь наши роли в игре совпадали: мы оба были ловцами.       В то время как все затаили дыхание, я и Гарри столкнулись с песчаной поверхностью поля, откатываясь в разные стороны от сильного удара о землю. — Стайлс! Томлинсон! Чёрт подери, быстро отнесите их в больничное крыло! — выкрикнула мадам Трюк, в то время как мой взгляд искал его, удовлетворённый, он только и делал, что облизывал губы, уже в ожидании того, что вскоре должно было произойти.       Я резко закрыл глаза, позволяя поднять себя и понести к мадам Помфри, которая была бы «рада» вновь принимать к себе те же лица. — Опять эти двое? Чёрт, да они просто неспособны продержаться на метле, и как же повезло, что они капитаны! — иронично хмыкнула наша медсестра, прекрасно зная, что, хоть мы и делали вид, что без сознания, каждый из нас всё слышал.       Я сморщил нос, на самом деле я был хорошим капитаном, очень хорошим, и это была не моя вина, что Гарри постоянно бросал мне вызовы, а я, как истинный игрок, не мог отказаться!       Или, возможно, я просто не мог отказаться от своей любви? Я слышал, как медсестре объясняли всю ситуацию, в то время как меня перекладывали на одну из коек, почти всегда пустовавших в огромном лазарете.       Когда всё затихло, после нескольких минут тишины, я медленно открыл глаза и обнаружил его лицо, в опасной близости от моего, отчего я подпрыгнул на месте и свалился со своей кровати.       Я еле слышно проворчал, недовольно потирая свой уже порядком избитый за сегодня зад.       Смех заполнил тишину этого помещения, и это не был какой-то чужой смех, это был его смех, который, как всегда, имел способность завладевать мною, заставляя забывать даже собственное имя.       Я покачал головой, в попытке избавиться от наваждения, и поднялся на ноги, находя его идеальное лицо прямо передо мной, с теми проклятыми ямочками на щеках, которые, казалось, бросали вызов моему терпению. — Ты такой забавный! — ухмыльнулся он, вновь ложась на кровать около меня, скрещивая ноги и снова проскальзывая взглядом по моей фигуре.       Я мельком огляделся, не замечая никого, а это означало только одно: у Гарри было безумно сильное желание и его терпение подходило к концу, раз все так быстро исчезли отсюда.       Это очень льстило мне, знать, что я мог так влиять на него, и это заставляло всё внутри сотрясаться от радости; однако, как и всегда, он желал лишь моё тело, не смотря на то, что я каждый раз приносил ему в дар своё сердце. — Отъебись, Стайлс, — буркнул я, снова садясь на жёсткий матрас. — Ты имел в виду — отъеби меня? Какой нетерпеливый! — хихикнул он, вновь заставляя наши взгляды встретиться, которые любили друг друга, как немногие. — Не думай, что на этот раз всё будет так просто, — холодно отозвался я, кладя руку на его грудь и отталкивая от себя, потому как в то время он уже сидел, а его руки яростно вцеплялись в мои плечи. — Ты хочешь меня, я это чувствую, так чего же медлить? — прошептал он, слегка покусывая свою нижнюю губу, заставляя мои гормоны вновь набирать обороты, но я всё же старался скрыть это, оставаясь непоколебимым. — Потому что всё это неправильно, — ответил я хриплым, но уверенным тоном; я больше не желал слышать отговорок, на этот раз всё будет по-моему. — Неправильно? Что неправильного в хорошем, здоровом сексе? — спросил он, с усмешкой приподняв бровь, в то время как его рука скользнула по моей груди ниже, останавливаясь на паху.       Я лишь резко откинул её глухим шлепком, и этот звук эхом прокатился по всему помещению. — Не раньше, чем мы поговорим. Я не хочу постоянно исполнять роль девчонки по вызову, — зашипел я, всем сердцем желая вновь пройти сквозь его барьеры, и прикоснуться к так надёжно спрятанной душе. — Ну, Луи! И это по-твоему нормальный разговор? — возмутился Гарри, закатывая глаза и качая головой. — Думаю, сейчас нас мог бы услышать даже глухой маггл, так что — да! — ещё больше повысив тон ответил я, скрещивая руки на груди и фыркая. — Не преувеличивай. И потом, не понимаю, что плохого в том, чтобы немного потрахаться?.. — цокая языком спросил он, с трудом садясь около меня и раздвигая ноги, давая понять, как сильно он меня хотел. А хотел сильно, и это было заметно по выпуклости меж его ног. — Быть может потому, что я устал быть вечно использованным тобой? Я не хочу одного лишь секса, и ты это знаешь. Мне нужна люб… — начал было я, но его рука внезапно закрыла мой рот, не давая договорить. — Даже не вздумай произносить это идиотское слово! То, что ты ищешь не существует, Луи, и никогда не будет существовать! — ледяным голосом произнёс он.       Я тут же убрал его руку от своего лица и отвесил ему сильную пощёчину, звук которой услышали, наверное, даже на поле Квиддича. — Тогда иди к чёрту, Гарри Стайлс, потому что с этой минуты ты не получишь от меня ничего, кроме ненависти и презрения. Только что ты дал мне отличный повод поддаться ухаживаниям Зейна Малика из Когтеврана. Прощай! — выплюнул я ему в лицо эти слова, в то время как он, всё ещё шокированный пощёчиной, быстрыми движениями растирал щёку.       Однако, как только я упомянул Зейна, что-то в его взгляде изменилось, но я больше не хотел видеть его прекрасного лица, оно вызывало отвращение, а всё потому, что даже сейчас, я до сих пор любил его.       Неужели даже тогда, когда я совершал правильный поступок, бросая его, моё сердце не могло поддержать меня? Нет, ведь вот оно, стучит как бешеное и всё для этого ублюдка, который никогда бы не полюбил меня!       Какой отстой. Но вина в этом была лишь моя, ведь я сам разрешил использовать себя, принести в жертвы невозможной любви, которая никогда не родилась бы на свет, никогда не распустилась бы. И всё же, в моих самых безумных мечтах, это был самый прекрасный, запретный цветок.       Несуществующий цветок.       Я отвернулся и пошёл прочь от его фигуры, которая, казалось, была парализована заклинанием Петрификус Тоталус. — Шлюха! Поганая шлюха! — услышал я крик за спиной, а спустя мгновение книга со свистом пролетела возле уха, чуть не задевая мою голову, стукаясь о дверь, в трёх шагах от меня. — Кем ты меня назвал? — прошипел я сквозь зубы, оборачиваясь и замечая его неистовый, бешеный вид. — Тем, кто ты есть! Сначала ты даёшь себя трахать мне, потом будешь позволять трахать себя Зейну! У тебя что, такая большая дырка? Ну, раз так, то передай своему воздыхателю, что ты стонешь как девчонка и кончаешь слишком быстро, с тобой нет никакого веселья! — выкрикнул он, подскакивая на ноги и широкими шагами приближаясь ко мне. — Ты используешь меня как проститутку, а теперь я ещё и не прав? Ты в своём уме?! — возмущённо воскликнул я, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в кожу. — А ты позволяешь использовать себя, как покорная сучка! Браво, я в восторге! Сколько я тебе должен? — прорычал он, находясь всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Я мог отчётливо почувствовать его жаркое дыхание на своих губах. Мои глаза поднялись на его лицо, перекошенное от злости, но даже в этой ужасной ситуации он казался мне безумно красивым. — Поверь, этого больше не повторится. Зейн умеет быть нежным, вежливым, галантным и… — начал я хвалить парня, который никогда в жизни не заполучил бы меня, как вдруг почувствовал, как меня схватили за плечи и грубо припечатали к ближайшей кровати лазарета.       Я ощутил, как мои запястья крепко сжали у меня над головой его руки, обездвиживая, заключая в неволю.       Моё тело было сразу же прижато его, что с силой вжималось в меня, настойчиво, возбуждённо. Его властные губы накрыли мои, наглый язык тут же потребовал проникнуть в мой рот, а я, как и всегда, не смог отказать. Он ворвался без лишних прелюдий, просто пожирая меня, сводя с ума мой язык, послушно сплетающийся с его. Я простонал, когда почувствовал его пальцы, грубо оттягивающие мои волосы так, чтобы моя голова всё больше откидывалась назад, в то время как вторая его рука безжалостно сдирала одежду с моего тела, которое уже горело от нахлынувшего возбуждения, так как узнавало нашу особую страсть.       И как мы пришли к этой ситуации? Всего несколько мгновений назад мы чуть ли не бросались друг в друга проклятьями, но сейчас уже были готовы вновь окунуться в это забвение, под названием любовь.       В считанные секунды я был полностью обнажён, лежа под Гарри, который ещё, в отличие от меня, был полностью одет, но его не заботило это, ведь он знал, как мало времени мне понадобилось бы, чтобы снять с него их, если бы я стал по-настоящему нетерпеливым.       Как только его язык прекратил мучить мои опухшие губы, то тут же спустился на соски, беспощадно кусая их острыми зубами. — Осторожнее… — ахнул я, между тихими стонами боли, из-за слишком сильного прикуса его зубов на моей плоти. — Не получается, — лишь прохрипел он в ответ, в то время как его рука уже полностью покинула запястья, опускаясь на мой член, безумно просящий его прикосновений. Когда он начал с быстрой скоростью мастурбировать мне, я уже не мог глотать вырывающиеся из горла, неконтролируемые стоны, откидывая голову назад и кладя уже освобождённые руки на его спину, царапая её, не смотря на то, что на нём всё ещё была одежда.       Мы продолжали делать это в течении нескольких минут, он заставлял меня стонать в голос, а я время от времени двигал бёдрами навстречу его руке.       Неожиданно он встал, оставляя без внимания как мои соски, так и член, пульсирующий в ожидании новых ласк. Моя рука сразу же заменила его, начиная водить вверх и вниз, провоцируя удовольствие.       Послышался быстрый шелест одежды. Я отчаянно нуждался в том, чтобы почувствовать его внутри себя, а он отчаянно нуждался в том, чтобы сделать нас одним целым, чтобы вновь доказать, что я был частной собственностью. — Открой рот, — приказал он, несдержанно хватая меня за голову и разворачивая в свою сторону. Я послушно открыл свой рот и застонал, когда почувствовал, как его член полностью проник в него.       Он в прямом смысле трахал мой рот. Никогда ещё не делал этого, по крайней мере не так жестоко и страстно, что лишь возбуждало ещё больше.       Я был опьянён любовью, и был в этом более чем уверен. Я начал протяжно стонать, в то время как продолжал лизать и посасывать его пульсирующий член, который был определённо не маленьких размеров.       До сих пор помню первый раз, когда увидел его, я в буквальном смысле побелел.       Моя рука продолжала доставлять самому себе удовольствие, в то время как вторую я положил на его задницу, прижимая ближе к себе, сильнее заглатывая его член.       Затем, грубо, так же, как и вошёл, он вышел из меня, вновь крепко хватая за плечи, поворачивая меня, заставляя мою грудь прислониться к поверхности кровати. Однако, казалось, эта поза вовсе не удовлетворяла его, так что он стал поднимать мой торс, до тех пор, пока мои руки не столкнулись со стеной, а мой лоб не прижался к ней же, между ними.       Он быстро раздвинул мне ноги, я мог почувствовать его пульсирующий член у своего входа. Я знал, что он взял бы меня без лишних раздумий и размышлений, так же, как и знал, что всё то, что он делал со мной, было частью его любви, которую, однако, он тщательно прятал в глубинах своего сердца, опасаясь неизбежных страданий. — Сейчас ты, наконец, поймёшь, — начал он, входя внутрь меня одним сильным толчком, — что принадлежишь только мне. — закончил он, толкаясь так сильно, что я почувствовал, как мой проход разрывался.       Спонтанный крик прокатился по помещению, в то время как я ударял голову о стену, пытаясь облегчить невыносимую боль, которую всей своей любовью я старался усмирить.       Боль и любовь. Они были тесно связаны друг с другом, и в этот момент больше чем когда-либо. — Кричи от прикосновений того, кто любит тебя, — вновь послышался его голос, а затем его руки вновь крепко обхватили мой член, начиная мастурбировать с безумной скоростью и точностью.       Казалось, всё в его действиях хотело свести меня с ума, и чёрт возьми, у него это получалось! Мои крики боли, смешанные со стонами удовольствия, были коронованы его тихим хриплым рыком, который он, вторгаясь в моё тело, не мог сдержать.       Он только что сказал, что любит меня.       Внезапно я почувствовал, как он проникает глубже, задевая ту самую точку, заставляя тело дрожать под его скачками, бешеными и страстными. — Боже мой, Гарри, да! Ещё! — кричал я, откидывая голову назад, сталкиваясь с множеством маленьких нежных кудрей, что щекотали моё лицо. — Скажи, что ты только мой, скажи, что ты будешь всегда любить только меня! — зарычал он мне на ухо, в то время как я продолжал кричать, теряя остатки контроля, под весом той любви, что дарила мне это удовлетворение, которое можно почувствовать лишь находясь со своим любимым. — Я твой! Ах! Господи, да… Только твой! И всегда буду любить только тебя. Гарри! — прокричал я, и толчок, более глубокий чем предыдущие, заставил-таки моё тёплое семя выплеснуться в его руку, которая всё равно не прекратила мастурбировать меня, до тех пор, пока, после нескольких секунд, не кончил и он, наполняя меня собой. — Умничка, малыш, — прошептал он мне на ушко сорванным хриплым голосом, в то время как его губы дарили мне маленький безумно нежный поцелуй в шею. — Ты снова использовал меня… — чуть слышно произнёс я, опуская голову и вздыхая. Сейчас всё закончилось бы как обычно, он встал бы, оделся и бросил меня прямо тут, оставляя одного в холоде, со слезами, с тем оргазмом, который я ненавидел, но всё так же продолжал желать всем сердцем. — Я никогда не использовал тебя, Лу. До сих пор не понял, что я люблю тебя? С самого первого раза, как я увидел тебя, то сразу понял, что ты стал бы моей погибелью. Любовь для меня это ты, Луи. И я хочу дарить тебе её каждый день, всегда, — нежно прошептал он, всё ещё слабо толкаясь бёдрами, так как его член до сих пор находился во мне.       Протяжный стон вырвался из моего горла, я не мог поверить, он был влюблён в меня. Я повернул голову и на лице моём появилась лучезарная улыбка. За всю свою жизнь я знал лишь то, что значит любить кого-то, а сейчас…       Сейчас я знал, что значит быть любимым. — Но я не хочу скрываться, Гарри. Больше никогда. Мы должны всё рассказать остальным, потому что я слишком люблю тебя, чтобы… — начал было я, но он, улыбаясь, лишь нежно поцеловал меня, прикладывая руки к моему интимному месту, всё ещё испачканного капельками спермы. — Не думаю, что мы должны будем что-либо объявлять, — сказал он мне, хитро улыбаясь. Я в замешательстве посмотрел на него, но прежде чем смог задать другие вопросы, дверь резко распахнулась и в лазарет влетел грязный, потный, но безумно счастливый Джош. — Луи, мы победили! - закричал он мне, только потом замечая, в каком положении я находился и, самое главное — с кем!       Моё лицо побагровело от смущения, и я начал лепетать какие-то глупости, а Гарри за моей спиной лишь смеялся, пытаясь прикрыть меня своим телом. — Естественно вы победили, глупые гриффиндорцы, ведь в игре не было лучшего игрока всего Слизерина — Гарри Стайлса, — уверенным тоном воскликнул мой парень. Ведь теперь я мог назвать его так, верно? Мой парень.       Я спрятал лицо в его шею, в то время как возле двери в больничное крыло началось небольшое столпотворение зевак и остальных игроков обеих команд. И в этот момент я просто не мог не чувствовать себя лёгким, как пёрышко.       Я любил и был любим, теперь вся школа будет знать о том, что я принадлежу Гарри, а он принадлежит мне. И мы будем всегда вместе. Или, по крайней мере, до того момента, которое приготовило для нас судьба. Но все же знают, что настоящая любовь — вечна. Хорошая игра, Гриффиндор!