escape from L.A.

− Эдуардо, съешь яблочко. В бардачке лежит. − Иди нахрен, Ричи! − Мы как раз туда направляемся. Оба. И это чистая правда. Как тут не дать по газам, когда у твоей любви намечается праздник? Подумаешь, в честь этого пришлось вырвать из рук пару бумажек с не дающей покоя работой и к чёрту развеять по ветру. Листки взметнулись, одна из машин позади протестующе засигналила. − Тебе повезло, что это были не документы, − Эдди скрещивает на груди руки и его нижняя губа чуть выпирает в немом раздражении. − Я бы выгнал тебя подбирать. Они едут по пятой автомагистрали, потому что это быстрее, чем по сто первой. Да, видок за окном не слишком радует глаз − нет живописных пейзажей, бухт вдоль побережья. Всё осталось там, западнее, но их конечный пункт назначения не распространяется на близлежащую округу в любом случае. И даже не на Сан-Франциско, куда ездит по этим маршрутам куча туристов. Шутка в том, что цели у них и нет. Просто едут. Подальше от Лос-Анджелеса. К хорошему быстро привыкаешь, бесспорно. Но даже оно имеет свойство со временем приедаться и как-то душить. − Так куда мы? – спустя пару минут уже спокойнее подаёт голос Каспбрак. Он достаёт из сумки длинную карту, по сгибам истёршуюся в белые полосы. Кто-то другой частенько путешествовал с ней в руках, Эдди всего-навсего обнаружил её в крупной библиотечной книге. Поразмыслив, решает убрать назад. Иначе полетит вслед за бумагами по работе, тут не надо быть ясновидящим. Тогда кто-то позади имеет все шансы попасть в аварию. Жалко людей. − Куда глядят мои четыре глаза, дорогой, − Ричи знает только, что хочет умчаться прочь. Позади оставлен Кетлман Сити, там пришлось остановиться, чтобы заправить машину и заглянуть в местное кафе. Уже дорога лежит по сорок первой трассе, аккурат в сторону Фресно. Хоть Тозиер и немного устал, а руки вспотели, промочив влагой руль, ему нравится это спонтанное путешествие. Тронуться вышло ближе к вечеру, раньше никак, потому что Эдди за ноутбуком выводил какие-то важные дедлайновские таблички с серьёзным видом, точно сопротивлялся поездке до последнего. Потому что зарылся в работу. В свою аналитику рисков. Вернее, рисков чужих, но аналитика всё же держалась на нём. И если в таком темпе продолжить, то Каспбрак начнёт лысеть раньше всех. На лицо он уже состарился. И занудствовать стал в невиданных прежде масштабах. Так что это даже не путешествие. Это грёбаный план спасения. По Фресно было принято решение пройтись. Он не слишком большой относительно Лос-Анджелеса, но тоже вполне шумный, при этом атмосфера всё равно другая. Другие люди. Другие улицы и дома. Здесь появляется ощущение независимости. Не материальной, нет. От всего того хлама, что скопился дома. Внешнего и внутреннего. От рутины. От проживаемых пресных эмоций, однообразных, как звук зажёванной плёнки. Ричи не любитель нахаживать километры, пусть это и особенно полезно после часов за рулём. По мере того, как длились беседы обо всём и ни о чём (кроме работы, ладно), в городе стало темнеть, зажглись постепенно огни. Приятно провести вечер, бесцельно бродя по незнакомым местам. Без страха – с нынешней техникой потеряться попросту невозможно, в позднее время суток подавно. Каспбрак тоже оттаял, расслабился, стал улыбаться. Даже пару сувениров скупил, на удивление успешно поторговавшись с продавцами. И ещё он, видимо, думал, что ночь будет проведена в одном из здешних отелей. Уже вернувшись в машину и снова пустившись в путь, пришло понимание, что Тозиер такого мнения не придерживается. − Рич, ты не устал? Куда мы опять? Скоро проедем городскую черту. Ричи пиздец, как устал. Он то и дело зевает в полумраке салона с закрытым ртом, а глаза пересохли без увлажняющих капель. − Можешь поспать, − как можно бодрее отвечает Тозиер. – Хочешь, спою тебе колыбельную? Рядом слышится фырканье, шорох на соседнем сиденье – Эдди целует колючую щёку мужчины и отворачивается к окну. − Хочу потом проснуться. Веди осторожно. − Ага. Я люблю тебя, Эдс. − И я тебя тоже. Примерно через полчаса Каспбрак засыпает. Ричи замечает это, в очередной раз поглядывая в его сторону. Выстроившиеся вдоль трассы фонари отпечатываются на смугловатом лице. Голова, устроенная на ветровке, упирается частично в окно, подрагивает от движения. Возникает желание прямо сейчас поцеловать беззащитно приоткрытый рот, однако прежде нужно добраться до места. Где-то на полпути к Тозиеру приходит понимание, куда действительно стоит отправиться. Спустя три часа с небольшим он, наконец, тормозит. Глушит мотор, прячет ключи в карман куртки. Воцарившаяся тишина снаружи притупляет какие-либо мысли, от усталости не слушаются даже пальцы на руках, а взгляд сам собой даёт сбой, теряя фокус. Ричи вздыхает, растирая ладони, вынимает из бардачка бумажку и ручку. Наскоро пишет записку, подсветив зажатым в зубах телефоном, ставит её ребром у стекла напротив соседнего кресла. Эдди трогать теперь уже боязно. Не хочется разбудить. Внутри вспыхнула одна только искра желания под названием «неплохо бы покурить», но физические силы покидают стремительно. Ещё немного Тозиер сидит, видя слабый, заметный совсем едва свет внизу безоблачного, звёздного неба. Больше застать не получается – сон забирает его к себе в плен незаметно и быстро.

***

Рассветное солнце на горизонте слепит сквозь веки. Каспбрак морщится и мычит, вытягиваясь после сна в неудобной позе, открывает глаза, прикрывшись ладонью. Циферблат наручных часов высвечивает пять утра ровно и это вся информация, которая есть − его телефон остался дома, поскольку расценен был как зло, пусть и меньшее после ноутбука. Пылинки кружат по салону, напоминая светлячков, тут же видна записка, из-за тонкой бумаги заметно, что исписано с двух сторон. Ричи безмятежно похрапывает, не просыпаясь – натянул со своей половины солнцезащитную шторку. − С моей вот нельзя было… − расползается недовольный шёпот, а глаза, уже почти привыкшие к восходящему солнцу, читают первый кусочек текста: «С днём рождения, детка». Невозможно не улыбнуться. Эдди действительно хотел провести праздник дома, уткнувшись в документацию и консультируя своих клиентов. Выходит, вовсе не отмечать. Работать. Опять. Повезло, наверное, что Тозиер с бескомпромиссным видом вертел на мизинце ключи от авто. К гермофобии прибавился с возрастом отъявленный трудоголизм. Неизвестно, что хуже. Следом возникает запоздалый вопрос – куда привезли его ночью? За окном виднеется…океан. Но местность совсем другая. Пустынная, не считая низкорослых кустарников, покрывающих частично прибрежную зону. И спокойная. Здесь никого, кроме них. Только плеск волн слышен отчётливо. На обороте записки словно магическим образом дан нужный ответ. «Это Давенпорт. Столько раз ты тоскливо смотрел на открыточку с одинокой скамейкой у воды. Я разгадал подходящее слово? Уединение». «p.s. Даже если и нет, не сиди в машине. Спустись к воде. Покричи, если хочешь. Или побегай. Никто не увидит, кроме пташек над головой, но они ничего не скажут, поверь, я с ними договорился. Ты живой, Каспбрак. Давай, вспоминай». Сквозь полудрём Ричи чувствует, как что-то мягкое, тёплое жмётся к его груди. Ластится, трётся, поглаживает без остановки плечи и где-то около шеи. Глаза открыть сил нет, слышно только чужое дыхание, чересчур шумное и слегка рваное. Всё исчезает так же внезапно, как и началось. Прохладный утренний воздух заставляет поёжиться, слышен негромкий хлопок. Тозиер снова валится в дрёму. Эдди бежит к океану. Он хочет вспомнить.