Hands & Eyes

Когда это началось, Кеша точно сказать не мог. Да и не хотел особо, не поймут ведь, а что еще хуже — поднимут на смех. Уже около двух месяцев каждую ночь он просыпался от чьих-то осторожных прикосновений. Первое время инженер пугался до глухого уханья сердца куда-то в область поясницы, а первой мыслью было: «Грабители!». Да только из дома ничего ни разу не пропало, к огромному удивлению мужчины. На вторую ночь он полностью покрылся мурашками, когда неизвестного происхождения касания прервали не слишком интересный сон про кучерявых котов. Страшно было до жути — пустая квартира и чьи-то руки. Со временем это, кажется, вошло в привычку: чашечка чая на ночь, поворот к стене, сон в предвкушении очередной тактильной встречи в кромешной тьме… и ночной гость. В сладкой полудреме ощущались его теплые, будто бархатные, нежные руки. Они неторопливо перебирали волосы, массировали кожу головы, костяшками оглаживали виски и щеки. Плавно касались плеч, слегка обнимая ладонями, и бесшумно исчезали. Ни у кого из знакомых не было таких рук. Инженер и у Лёшки мельком разглядел: такие же, как и у него самого, все покорябанные и шершавые немного. И у стажера ладони были какие-то не такие. Особа зайти к нему домой ну точно не могла: ключами они обменяться до расставания не успели. Из знакомых оставались лишь Жилин да Катамаранов, но у милицейского забот и так было много, не до инженера ему и глупых шуток всяких, а у Игоря… чего греха таить, мозгов у него не хватило бы на такие мысли крысиные. Вот и смотрел теперь Кеша на себя в зеркало как на умалишенного, тайно молясь, чтобы сегодня ночью к нему снова пришли и погладили. Загадкой оставалось и то, каким образом ночной гость пробирался в квартиру: дверной замок оставался невредимым и щелкал лишь тогда, когда этот некто покидал разбуженного и разомлевшего Кешу. Через несколько минут после ухода незнакомца мысли прекращали свою бурную деятельность в инженеровой светлой головушке и он спокойно засыпал, все еще храня призрачные ощущения касания чужих рук. Постепенно ученому надоело жить в неведении, кто же так по-хозяйски заглядывает к нему по ночам, и в один прекрасный момент он не выдержал. Схватился крепко за чужую руку и развернулся лицом к вечному нарушителю покоя, мгновенно вздрагивая под чужим пристальным взглядом. Внимательным и таким… искрящимся? Горящий за окном фонарь отразился в этих глазах, и Кеша почти задохнулся от распиравших эмоций. Теплая мягкая рука коснулась его лба, поправляя растрепавшуюся прическу, а затем ночной гость встал на ноги, шурша тканью одежды, и молча ушел в коридор. Щелкнул замок, и квартира снова погрузилась в звенящую тишину. На следующее утро в НИИ весь отдел с нескрываемым интересом наблюдал за крутящимся вокруг столов инженером. — С-сейчас добавим… полимитрило… и гексовторид… и вот этого добавим… Какой цвет похожий! Кеша поднял пробирку к люминисцентной лампе и поболтал жидкость, прищуриваясь и улыбаясь своим мыслям. Мужчина поставил прозрачный сосуд на ближайший стол и потянулся за пипеткой и квадратиком стекла: — Н-ну, две капли… капельки капнем и пол-лучатся гла… и получится красиво, — он осекся, когда через плечо к нему перегнулся Лешка, бесстыдно разглядывая разработку Кеши. Инженер аккуратно капнул два «глаза» на поверхность квадратика и несильно пихнул коллегу локтем. Лешка хмыкнул и послушно отошел, а довольный Кеша сунул застывшие на стекле круги в карман: позже сравнит получившийся цвет с глазами всех соседей и знакомых, мало ли. Но такие же глаза не нашлись в тот день. И даже когда весь Катамарановск был обследован и проверен на наличие мягких рук и невероятно красивых глаз, искомый человек определен не был. Но, несмотря на это, такие родные уже ночные визиты продолжались. Кеша смотрел и взгляда оторвать не мог, все вглядывался, но ничего более заметить не удавалось. И незнакомец будто посмеивался над ним беззвучно: нежно гладил лицо и плечи и медленно моргал. Все в нем кричало: «Найди, угадай меня!», но инженер не мог. Лежал и лишь тянулся навстречу ласкам, все сильнее влюбляясь в эти глаза и руки. Вечерело. Кеша торопливо покинул родное здание НИИ, чуть не сбив с ног уборщицу, и помчался в сторону пекарни. Он совсем забыл, что у Виктора Сергеевича завтра юбилей, и торт поручили купить ему. Надеясь, что продавец еще не закрыл помещение и не ушел домой, инженер ускорил шаг почти до бега и завернул за угол одного из домов. Тихая ругань смутно знакомого голоса и ушибленное бедро мгновенно отрезвили Кешу, и он поднял глаза на почему-то одиноко сидящего на земле лидера Железных рукавов. Инженер вдруг почувствовал, как внутри все пузырится, словно шампанское в новогоднем хрустальном бокале под веселое пение Старозубова, и задержал дыхание. На него смотрели те самые глаза. Железный, неотрывно глядя на ученого, пошарил рукой по асфальту и натянул очки, скрывая от окружающего мира все еще искрящийся, как заметил Кеша, взгляд. Лидер отряхнул пиджак и оперся локтем на согнутое колено, придвигаясь ближе к растерявшемуся ученому: — Ну здарова, отец. Нашел наконец? Ученый поднял плечи и обхватился руками, ощущая себя так, словно его сейчас разорвет от нахлынувших разом чувств. Он кивнул головой, отрицательно помотал ей в разные стороны и снова кивнул, окончательно теряя связь с пространством. Железный усмехнулся и протянул раскрытую ладонь в привычной черной кожаной перчатке: — Зайдешь со мной в «Канарейку?» Перетереть надо. И Кеша пошел. Поплелся рядом с лидером, нервно теребя краешек любимой клетчатой рубашки и кусая губы. Послушно сел на мягкий бордовый стул напротив лидера и сложил руки на колени, царапая штаны вдоль сплетения нитей. Железный откинулся на спинку и глянул на официанта, махнув ему и снова возвращаясь к обществу елозящего Кеши: — Ты, отец, молодец. Понравилось искать меня? Инженер вскинул голову, от неожиданности чуть не стряхивая на стол многострадальные очки, и непроизвольно забегал глазами по лицу собеседника, вызывая этим тихое хихиканье с его стороны: — В с-смыс… что им-меется в виду? — Интересно тебе было разгадывать, кто к тебе по ночам ходит? — Н-ну, не оч… не слишком с-скучно, но и довольно раздра… ну, в смысле… я уже устал, — закончил он наконец фразу и опустил голову, поджимая губы. Лидер дернул головой и наклонился к Кеше, складывая руки в замок и переходя на полушепот: — А мне понравилось. Особенно когда ты тыкал своим стеклом в лицо тому придурковатому в шапке из «Сдохни или умри». — Т-ты видел? В-вы то есть… — Я не мог пропустить такое зрелище. И ты правда собирался меня найти, зная только цвет глаз? — Так я же еще и руки ваши чув-вствовал. Руки еще искал. — Да ты я посмотрю похлеще Жилина и Журналиста расследуешь. Даже жаль, что очки слетели, мог бы и дальше смотреть, как ты мучаешься. — Ну з-знаете ли! Я вам не клоун какой! И в ваши игры играть не собираюсь! — Кеша опасно сверкнул поверх очков и надулся, складывая руки на груди и обиженно поворачиваясь полубоком. — Погоди, отец, я и не играю. Я же по-другому не могу к тебе подобраться. Каждый раз как страус сбегаешь, ребята уже устали тебя догонять. — Т-так не догоняйте, я же тихо живу, мирно… Никого не трогаю, химичу себе. — Нет, отец, тронул. — Кого же? — Мое сердце. После Нателлы я думал никогда чувства не вернутся, так и буду железным. А потом случайно увидел, как Катамаранов тебя, лежащего на лавке, с котом своим перепутал и гладить начал, — Инженер замер, чувствуя мурашки по щекам и бешеное сердцебиение, и мысленно налил себе рюмочку виски: надеялся ведь, что никто такого позора не видел. А еще бандитник этот с признаниями своими, надо же так! — А как в квартиру-то? Ну, з-заходил…ли. — У Вишневского «Абсолютный вход» выкупил, видел, как он тебе «Выход» у гаражей втюхивал, — главарь пожал плечами и выпрямился на стуле. Инженер последовал его примеру и тоже сел ровно. — А ч-что теперь? — Кеша похлопал глазами и поднял брови. Железный развел руки в стороны и тряхнул головой, прикидывая что-то в уме. После неспешно снял правую перчатку и протянул инженеру ладонь. Кеша осторожно пожал руку и дернулся, когда лидер снова заговорил в полный голос: — Григорий, очень приятно. Не против, если я буду периодически заглядывать на тет-а-теты? — Ученый слабо кивнул, краснея кончиками ушей после беззлобного передразнивания и такого смущающего предложения, и едва слышно прошептал: — Кеша…

***

Когда это началось, Кеша точно сказать не мог. Да и не хотел особо, не поймут ведь, а что еще хуже — поднимут на смех. Уже около двух месяцев каждую ночь он просыпался от чьих-то осторожных прикосновений. Мягкие, заботливые руки гладили лоб и щеки, а потом сгребали в объятия и крепко держали до самого рассвета. А еще на него в ответ смотрели невероятно красивые глаза, которые, казалось, искрились не только из-за фонаря за окном, но и из-за обоюдной любви.