В жизни бывает всякое

"По жизни играю, я все секреты ваши знаю. Вы в зале сидите, И ваши нервы, словно нити, Надёжно пришиты к пальцам моим…" Король и Шут - "Марионетки"

Всё началось два года назад. Отца повысили в должности, в семье стало больше денег, и мы, наконец, после выплат кредитов и ипотеки могли позволить себе посмотреть заграницу. Мама всегда мечтала побывать в столице моды и любви - Париже, отец жаждал покорить швейцарские Альпы, а я увлеклась Южной Кореей и захотела погулять по Сеулу. Решали мы недолго. Мои любящие родители, услышав от меня полный надежды возглас: «О Боже! Я же смогу побывать в Сеуле!», сразу же сдались и согласились, что уважить прилежную дочь-студентку важнее всего, что Париж и Альпы никуда не денутся и будут после Сеула однозначно. - В молодости экономили на всем, лучшие годы ушли на учебу и работу, выехать в деревню к родне – целое событие, на него еще деньги найти надо было. Бывало, жили на сухарях. Так пусть дочь пока молодая насладится жизнью, мир посмотрит, - авторитетно решил папа. – Квартиру, дом, машину купили, университет Лене оплачиваем, ты, Людмила, в мехах и драгоценностях. Пора путешествовать. Мы заслужили, - добавил он, глядя на маму. – Корея так Корея, езжайте. Остальное успеется. Все-таки, какие замечательные у меня родители, как они любят друг друга, как они любят меня. И сейчас я так тоскую по ним, аж сердце разрывается. Но радует, что у них все хорошо. А я как-нибудь сама выгребу. Судьбоносный момент случился после недели нашего пребывания в вожделенной стране. Я купалась в эйфории от посещения памятных дорамных мест, от обилия изображений айдолов, от внимания к моей персоне, – мне повезло родиться высокой блондинкой с зелеными глазами. За хорошие гены снова спасибо родителям. Мы с мамой сидели в кафе, и к нам подошел элегантный представительный абориген в возрасте, до этого сидевший за столиком чуть поодаль с чашкой кофе и наблюдавший за нами, сделал нам с мамой комплименты на неплохом английском, вручил визитку скаута модельного агентства, пригласил меня на кастинг. Получив в руки визитку, я ощутила, как сладко забилось мое сердечко, - стоит только использовать шанс и можно будет прославиться на весь мир. - Боже мой, о моей доченьке узнают все! – словно в подтверждение моих намерений воодушевленно воскликнула мама. Я прошла кастинг. Фотографы говорили мне на ломаном английском, что у меня уникальный типаж и энергетика, что я понимаю с полуслова, какой образ нужно создать, что со мной легко работать. То и дело я слышала «красивая, красивая» в свой адрес. Мы заключили контракт. Справедливости ради, хочу сказать, что, несмотря на модельную внешность, в России я все-таки была и остаюсь «одна из» - у нас много красивых девушек и женщин, как бы я не страдала от приступов тщеславия, я все-таки это признаю. И у себя дома я никогда не получала столько внимания и восхищения. Дальше все пошло как по маслу. Я стала студенткой по обмену. В Инстаграм ко мне стало добавляться все больше и больше людей. И даже в настоящее время у меня около девятисот тысяч подписчиков, даже с учетом тех, кто с грохотом от меня отписался, когда разразился скандал. Кажется, и сейчас продолжают отписываться, но я не захожу в интернет уже неделю, чтобы не читать про себя гадости и не ощущать, как со свистом лечу вниз. А тогда, два года назад, началась сказка – фэшн-мероприятия, съемки в рекламах, телешоу и сериалах, знакомство с (да чтоб они под землю провалились все!) топовыми айдолами. Я парила в облаках, купалась в лучах восхищения и зависти, проявляла невероятную работоспособность, меня хвалили за неконфликтный характер и желали со мной долгосрочного сотрудничества. Да уж, характер – это единственное, на что я могу положиться сейчас. Я никогда не была говном, не делала гадостей людям, даже в мыслях не желала никому зла, и судьба, наверное, должна надо мной смилостивиться. И я по-прежнему люблю людей. Даже когда говорят плохие и лживые вещи мне в лицо или за спиной. Знаю, что мне писали и пишут комментарии поддержки, но у меня нет сил их читать. И надо бы вообще закрыть все аккаунты как только найду в себе моральные силы выползти в соцсети. Началось все с того, что в один прекрасный вечер, после посещения мероприятия на Сеульской неделе моды, я вновь опьяненная и окрыленная восхищением и вниманием к своей персоне, ехала домой на шикарном, специально выделенном мне авто с водителем, мне пришло сообщение с незнакомого номера. Тогда я привычно подумала, что это очередной обожатель-фанат с признаниями в любви, предложением встреч и золотых гор, но чуть позже узнала, что это К. Д. – самый топовый среди всех топовых айдолов, чья популярность за границей уже вполне могла посоперничать с популярностью Мадонны или Майкла Джексона в их лучшие годы. Что уж говорить про родную Корею и в целом Азию – тут его готовы были чуть ли не канонизировать. В начале моей карьеры менеджер моего агентства дала мне мудрый совет, который я, как прилежный трудолюбивый котик, усвоила, но на волне продолжительного взлета благополучно забросила в самый дальний угол своего сознания. Она сказала: «Что бы ни случилось, как бы ты не хотела, как бы к тебе не клеились, – никогда и ни за что не вступай в отношения с айдолами, если хочешь, чтобы твоя карьера и репутация в нашей стране не пострадали. Думаешь, вам удастся встречаться тайно? А вот и нет. Вы иностранки, вы на особом положении, и также по-особому, вас вышвырнут из агентства и из развлекательной индустрии, и отправят домой. Были уже такие самоуверенные красотки. Вообразили себе, что весь мир у их ног. Мы их быстро раскрыли, уладили с прессой, – нашему агентству не нужна подмоченная репутация, и всё – девочки на родине. Больше их ни одно агентство Кореи не примет». Сижу и тоскую над загубленным. Далеко не всем людям представляется такая возможность жить, работать в свое удовольствие и получать при этом славу, восхищение и признание. Я же это пролюбила. Пролюбила в прямом смысле. Родители переживают, читая про меня статьи и обсуждения в интернете, - одно красочнее другого. Я говорю им, мол, да, у меня случился косяк, но сейчас все успокоилось, а в сети любят преувеличивать и писать гадости на пустом месте. В общем, дорогие папа и мама, всё у меня хорошо. Хотя нифига не хорошо. После того памятного первого сообщения с незнакомого номера, на меня посыпались градом признания в любви в СМС, доставки цветов, еды, драгоценностей в мою съемную квартирку в Каннаме. Позже мне стало известно, что это был сам К. Д. – сокровище нации. Я была на седьмом небе от счастья. Среди фанаток ходили слухи, что К. Д. отправляет зашифрованные послания в песнях, танцах и движениях на сцене и в жестах, словах на многочисленных телешоу какой-то своей тайной «любови», и многие тешили себя фантазиями на форумах, что это именно она – простая фанатка, засветившаяся на фансайне, и в которую он внезапно влюбился (боже, любовь с первого взгляда, какая прелесть, чтоб её нахрен), или же более реалистичный вариант, который я слышала от знакомых селебритис, – пересеклись на съемках, постояли рядом на бэкстейдже, станцевали вместе на сцене, и он воспылал. В общем, борьба за сердце принца Азии разразилась нешуточная. Легенду о тайной любви и скрытых знаках, как мне потом сказали некоторые серьезные люди из индустрии, поддерживало само агентство, – и без того высокие рейтинги К. Д. начали до такого неприличия зашкаливать, что объявлялись даже парни и взрослые мужчины, которые утверждали, что К. Д. – гей, и поет он о любви именно к кому-то из них. Строились самые невероятные теории, и почти каждую неделю находился некто, кого назначали «вот той самой тайной страстью божественного К. Д., которой можно начинать завидовать самой черной завистью и искать в ней\нем недостатки». К. Д. действительно был божественен, что даже я, как бы моя самооценка в Корее не взлетела, считала себя жалкой пригретой дворняжкой на его фоне. Он был идеален как певец, актер и танцор, играл на многих музыкальных инструментах, в редкое свободное время он писал картины, занимался благотворительностью, был заядлым кошатником, был со всеми приветлив и предупредителен, обладал высокой работоспособностью, его имидж никогда ничем не был запятнан, хоть и вокруг него постоянно вились слухи самого разного толка, но они будто бы к нему совсем не приставали, его айкью был в пятерке самых высоких по стране, он бегло общался на трех иностранных языках и он был умопомрачительно красив настолько, что были случаи попыток суицида из-за него даже у серьезных взрослых женщин, матерей семей и руководительниц бизнесов. Самый дикий слух про адски совершенного К. Д. был тот, где его подозревали в том, что он был вампиром – обсуждали на форумах его от рождения светлую кожу, светло-карие глаза, нетипичные для азиата, и его аллергию на солнечный свет. В то время как я, нареченная молвой «ангелом с небес» и тоже в некоторой степени идеалом, катастрофически не могла в актерство (о чем мне намекал менеджмент), не умела рисовать, хоть и посещала в детстве художественную школу, и испытывала проблемы в изучении языка, так как не была типичным гуманитарием, меня больше привлекали точные науки. Слава Богу, что людям нравилось, как я принимала модельные образы, играла на гитаре, пела и танцевала. В общем, я расслабилась, отдалась чувствам, влюбилась, и нас застукали папарацци. Все рухнуло в одночасье, причем только у одной меня. Агентство и менеджмент К. Д. провернул все так, что их национальная звездочка снова оказалась в стане победителей, словно ничего и не произошло, а я стала шлюхой и коварной соблазнительницей. Пока мы были с ним в тайных отношениях, он показывал лучшие стороны себя, но я порадовалась, что у нас не дошло до секса. Иначе я чувствовала бы себя раз в сто более использованной, преданной и кинутой. И любовь его как корова языком слизала – карьера важнее. Двое суток я просто лежала на кровати, практически ничего не ела и не пила. То чувство, будто погрузилась в глубокую яму, из которой не выбраться. Любила я его сильно. А он даже не объяснился. В агентстве мне дали отгулы за свой счет, встал вопрос насчет дальнейшего моего сотрудничества с ними. Я понимала, что им не так-то легко отказаться от курицы, несущей золотые яйца, с учетом тех многих поклонников, которые все-таки продолжают меня поддерживать. И я надеялась, что для меня сделают исключение, и я не повторю судьбу уехавших на родину девушек. Я полюбила Корею. Женщина, сдававшая мне квартиру в Каннаме, попросила меня освободить жилплощадь как можно быстрее, так как под дверь некто повадился класть мне какашки и этим же дерьмом писать на двери слово «шлюха» на трех языках – русском, английском и корейском, что, конечно же, напрягало соседей и квартиросдатчицу. И делали это настолько филигранно, что даже по камерам невозможно было отследить, кто этим занимался. Полиция была бессильна. Сейчас, когда мой мозг более-менее успокоился и разум очистился, я подозреваю, что это было с подачи самой квартиросдатчицы, которая была ярой фанаткой К. Д., и кооперировалась вместе с соседкой напротив, владелицей небольшого цветочного магазинчика – такой же вроде бы на первый взгляд серьезной бизнесвуман, которой так же снесло крышу от умопомрачительного К. Д. Читала я о славном русском обычае вплоть до революции 1917 года в деревнях мазать ворота дома, где жила девушка, вступившая в половую связь до брака, дегтем, что считалось позором для нее и ее семьи, и потом она подвергалась насмешкам и презрению. Прекрасно, блин. Такая развитая страна Корея, а нравы порой как в Средневековье. Я решила зайти в небольшое кафе на окраине Сеула, заказать себе кофе, успокоить нервы, полистать в телефоне предложения о сдаче жилья. Слава Богу, меня никто не узнал в огромных темных очках и в черном парике – лучше пока шифроваться, чтобы в том же самом кафе мне безумно влюбленные в айдолов подрабатывающие официантами школьники что-нибудь в заказ не подсыпали, а они могут. Несладкий капучино и тирамису – смысл моей жизни сейчас, и пусть это у меня вечерний жор, черт с ним, могу себе позволить. Хрен с ней, с фигурой, пока что, – мне нужно расслабиться и ощутить сладость бытия. А остальное подождет. Я спряталась в полумраке кафе, в самом дальнем углу, под мягким приглушенным светом настенной лампы, так напоминающей лампы в квартире моих родителей, подальше от снующих официантов и немногочисленных вечерних посетителей. Как же тут уютно! Я не знаю, сколько времени прошло. Я просто сидела, листала предложения по квартирам и не спеша поедала тирамису, запивая его капучино. И, возможно, мне снова будет сложно уснуть после кофе, но мне пофиг. Я рассматривала сидящих за столиками, входящих и выходящих в двери людей и немного им завидовала – все такие спокойные, улыбчивые. Кажется, у них все хорошо в жизни. Не то, что у меня. В кафе зашел посетитель в медицинской маске, таких же огромных очках как у меня, весь закутанный с головы до ног в одежду, словно ассасин, - и не понять, что это за персона вообще, какого возраста, разве что ясно, что это мужчина ростом выше среднего. Он сделал заказ, взял с прилавка большую порцию кофе и направился… Стоп, кто это и зачем он идет прямо ко мне?! Мужчина вальяжно бухнулся на диванчик в моем укромном уголке напротив меня. Я офигела от такой наглости, но не смела что-либо сказать. Кусок тирамису застрял в горле, и почему-то стало очень страшно. В свете событий последнего месяца в моей жизни, я вообще боялась говорить что-то наперекор хоть кому, показывать свой привычный русский темперамент. Тем более, что за два года меня приучили в любой непонятной ситуации вежливо кланяться, улыбаться и всех уважать по умолчанию. В свете того, что за мою небольшую пока еще жизнь у меня столько всего произошло, если я сейчас что-нибудь мяукну, то непонятно как это в дальнейшем отразится на моей жизни и карьере. Я помнила, как пару недель назад я накатала эмоциональный пост с извинениями и пояснениями и получила угрозы порезать мне лицо или облить кислотой от группы неадекватных лиц – слава богу, что ими уже занялась полиция, и они получили жесткое общественное порицание. Одним словом, я получила всё для того, чтобы шарахаться от собственной тени. Загадочная персона тем временем быстро расчехлилась, пользуясь интимным полумраком и скрытостью уютного кофейного уголка. Я увидела его улыбающееся лицо и с трудом сглотнула кусочек застрявшего в горле тирамису, чтобы только не помереть бесславной смертью, подавившись. - Ким Намджун?... - Что, подруга, разжаловали? Сорвали эполеты? – подмигнув, спросил он. Все бы ничего, но проговорил он это все на чистом русском. Без акцента.