«Я бессилен, я слабый и третие сутки нет сна И весна обещала волну перемен, Но мы так же летим в никуда И разбиться о дно не предел.» Pyrokinesis – Алиса
Ночной холодный воздух забивался в легкие, отчего дышать становилось только труднее. Кажется, он может заболеть после такой поездки. Конечно, японские поезда никогда не сравнятся с русскими. Тут было непривычно комфортно, в отличии от родной страны. Если честно, когда Фёдор ехал сюда, он и не мог подумать, что в Японии бывает так холодно. Кончики пальцев неприятно покалывало от замёрзших укусов и минусовой температуры. Достоевский приобнял себя за плечи, даже не смахивая с себя кучки снежных хлопьев. Их было так много, что с трудом можно было разглядеть хоть что-то вдали. Он уставился в одну точку, явно о чем-то задумываясь. Почему они не поплыли на корабле?.. — Господин, погодите ещё чуть-чуть, кажется, я понял где мы находимся. — Иван внимательно изучал бумажную карту, пытаясь понять их местоположение. На нее вечно падал снег, отчего мужчина крутил ее туда-сюда, пытаясь сметнуть его. Кажется, все эти попытки оборачивались лишь грязными разводами на драгоценной бумажке. Фёдор невольно закусил губу. Кто вообще придумал взять с собой бумажную карту? Точно, его спутник. Иван выглядел слегка растерянно. На нем был достаточно теплый плащ бежевого цвета. Фёдору он немного напоминал одного суицидника, но это сравнение тут же откидывалось на другой план. Не особо хотелось заботить себя мыслями о чём-то кроме работы. А сейчас они застряли непонятно где. И в Японии откуда-то взялся снег. Дурь какая-то. — Ты ее правильно держишь? — поинтересовался Достоевский, поднимая опущенный взгляд на Гончарова. Тот уверенно кивнул головой. И все же перевернул карту. И всё стало только непонятней. Кажется, давать выбирать маршрут человеку без части головного мозга это плохая идея. Но Иван так радовался, словно беспечный ребёнок, что Фёдор, на самом деле не устоял. Иногда Гончаров напоминал ему детство. Такое безмятежное и простое, легкое, если можно так сказать. Хотя вряд ли детство в детдоме можно назвать легким. Но по сравнению с тем, что происходит сейчас, действительно было легче. Достоевский чихнул, сильнее сжимаясь. Впервые ему было не жарко в Японии… Он был тем еще мерзляком, разгуливая в привычной ушанке и черном пальто. — Ладно, господин, я опрошу людей, которых смогу найти. Думаю, на станции их должно быть много. Они действительно были на платформе все это время. Сколько они тут сидят? Полчаса? Возможно. Достоевский молча кивнул, всем видом показывая, что ему не до контактов с людьми в данное время. Последний проигрыш стоил ему слишком много. Крысы мёртвого дома пошатнулись, да и появились проблемы на родине. И теперь он остался на пару с Гончаровым, не с самым большим запасом денег. На временное жилье хватит, да и на убежище тоже. В принципе, Гончарова можно устроить куда-то на работу. Только вот возьмут ли его? Было неизвестно. Но Фёдор знал одно. Это его последний шанс добыть заветную книгу и уничтожить этот мир навсегда.***
Осаму, наверное, очень жалел, что не прыгнул с моста в Йокогаме сегодня вечером. Как только можно было умудриться застрять в каком-то городишке! Суицидник грустно вздохнул, останавливаясь около вокзала. Теперь уже поздно ехать обратно. Поезда поедут снова только к утру. Так ещё и снег пошел! Подумать только! Он видел его очень редко, и часто не в Японии вообще. Сегодняшний день кто-то явно проклял. Такой себе цикл событий. Сначала девушка не согласилась спрыгнуть с ним с прекрасного, как прохладный ветерок летом, моста, а затем он напился от горя. И сел на первый попавшийся поезд. Высадился в этом городишке, а потом! Потом, даже никому в голову не придет, он напился ещё больше! И только сейчас начал трезветь, понимая, что он чуть не стал сугробом. Заснуть на улице так в духе Дазая… Он устало открыл мобильник. Даже никто не звонил и не писал. Слегка улыбнувшись, Осаму ещё сильнее захотелось сдохнуть. И что он вообще надеялся увидеть в этом телефоне? Что-то от Мори? Ну уж точно, он ему не пишет, пока не наступит что-то действительно глобальное. От Чуи? Не дай боже, это всегда плохо кончается. Подумать только… Они недавно поссорились. Но сейчас это совершенно не важно. Сообщение от Куникиды, какой Дазай тупой и неумелый, и как ему срочно надо заполнить какие-то дурацкие бумажки? Сам прекрасно справится. В конце концов, у него есть Ацуши. Пожалуй, единственный, кто волновался бы, если бы Дазай исчез куда-то. Только и от Ацуши ничего нет. Наверное, провел день с Кекой. После последней победы детективное вооруженное агентство восстановилось, и люди действительно признали их героями. Смешно до чертиков. Но Осаму и правда был рад, что не зря старался. Он очень сильно устал от этой тюрьмы, от разборок с Анго, которого, если честно, не очень хотел видеть. Но ему не хватало этой шумихи. Теперь, когда у Йокогамы есть Ацуши и Акутагава, то городу не нужна дополнительная защита, а двойной чёрный довольно устарел. Ничего разрушать не планируется в ближайшее время. И Чуя сам не захочет. И, вроде бы, всё хорошо. Только вот… Он никому не нужен вновь. И нужен всем одновременно. Мафии помоги, в агентстве поработай, мир спаси, а потом… А потом ничего. Пустота. Снова. В который раз. Пнув какую-то банку на платформе, Дазай заметил, как что-то вдали дернулось. Там что, есть человек? Слегка присвистнув, Осаму улыбнулся и расслабился. Теперь было гораздо легче. Возможно, этот незнакомец тоже набрел сюда случайно, и теперь засыпанный снегом ждет свой поезд. Может быть сказать ему, что следующий будет только через часов пять? Будет забавно. — Доброй ночи, Вы тоже тут проездом? — приветливо спросил Дазай. Незнакомец снова дернулся, и даже не повернулся. Достоевский закатил глаза. Ну только не это. Ну почему именно он и сейчас? Только этого не хватало. Конечно, Дазай ему ничего не сделает. Но это только при условии, что он тут не один. Ну почему, почему они не поехали на корабле, а решили «сэкономить»? Тяжело вздохнув, Фёдор повернулся, разглядывая промокшего, совершенно несуразного на вид Осаму. Он удивлённо захлопал глазами, когда увидел перед собой Достоевского. Сейчас он не выглядел как опасный до жути противник. Весь сжавшийся от холода, мокрый из-за снежинок, с большими синяками под глазами. Даже мило что ли… — Да, я тоже тут проездом. — Фёдор внимательно разглядывал собственную находку. Они что, всё-таки в Йокогаме? Всё-таки нет, ведь Дазай тоже тут «проездом». — И что же Вас привело в такую даль, м? — суицидник улыбнулся, нагло присаживаясь рядом, проехавшись задницей по чужому плечу и боку, устраиваясь на небольшом выступе от информационного столба. И никакой реакции. Сначала Достоевский обрадовался, что все кончено. И этот человек сейчас упадет и умрет, но ничего из вышесказанного не произошло. Чувствовать кого-то под боком непривычно. Как и предполагалось, способность Дазая блокирует его способность. Смешно. — Жизнь такая. — протянул Достоевский, немного отодвигаясь. И тут же суицидник уж слишком нагло прижался к нему снова. — Понятненько. Не отодвигайтесь, так будет теплее. — продолжал детектив, всеми силами выводя Достоевского на смешок от официального обращения. — Я не замерз. — Фёдор встал со своего места, стряхивая с себя чуть ли не целый сугроб. Ему не хотелось контактировать с Дазаем. Ну если только совсем чуть-чуть… Осаму, кажется, ожидал этого, лишь удобнее устроившись на выступе. До боли глупая встреча. Они оба выглядят слишком жалко для того, чтобы строить что-то перед другом. — Значит, ты снова вернулся творить что-то? — в глазах Дазая даже заблестели искорки. Наконец-то! Вот бы теперь узнать, что этот черт тут забыл? У него тут секретная база? Нужно будет попробовать уговорить Анго помочь! Да и в принципе самое время узнать всю информацию. Фёдор же наверняка знал, что детектив появится тут. Только вот видит ли новый снайпер в такой снегопад? — Да, я вернулся «творить что-то», а что, тебя выкинули из Йокогамы из-за ненужности? — фыркнул Достоевский, видя, как это задело Осаму. В самое яблочко. — Какая глупость, да на мою способность охотятся многие люди! — буркнул Дазай, но всё же внутри что-то зашевелилось. Он не хотел копать такие вещи внутри себя. Лучше уж выглядеть идиотом, чем признать, что тебе давно нужен психолог. Только вот Осаму заточен в этом. Он никогда не сможет уехать из Йокогамы навсегда. Ни портовая мафия, ни агентство, и даже ни правительство не простят ему такой шаг. — И почему же ты ещё не в Йокогаме? — поинтересовался суицидник. — А почему ты не в Йокогаме? — ответил глава «Крыс мёртвого дома». — Как глупо… Ладно. А я то думал с чего вдруг такой снегопад! А это наш Федечка вернулся. — ворчливо ответил Осаму. Достоевский уж было подумал, что он сейчас просто, наконец-то, уйдет и оставит его в покое. Но это, увы, не так. — Ладно, ты ведь не будешь говорить никакой информации? Даже если я заставлю тебя силой? — кажется, Фёдор засмеялся. И слишком уж искренне. Дазай надулся. — Силой? Ахах. Повтори ещё раз. — он даже чуть не прослезился, насмешливо улыбаясь. Кажется, эта ночь будет очень веселой. — Я сказал: «Даже если я заставлю тебя силой?». — повторил детектив, внимательно вглядываясь в чужое лицо. И Фёдор снова засмеялся. Черт! Ну и как реагировать на такое? Дазай не ожидал, что он может смеяться. И вообще-то Осаму далеко не слабый. У него есть пистолет. Ах, да, он его не взял. Тяжело вздохнув, детектив опустил руки. — Ну и что мне теперь делать? Серьезно, что ты тут делаешь? Денег на нормальную базу в городе не хватило? — спросил он. Достоевский, уже успокоившись, потер собственное лицо, немного прищурившись на чужой вопрос. Они действительно были не в лучшем положении. — Я смог позволить себе перелет в Японию, а значит, смогу и базу. — Значит, ты сюда прилетел! Но приплыть было гораздо проще… Фёдор недовольно цокнул. Действительно ведь проще! Только вот Гончаров решил иначе. — Ладно, я вспомнил, какие у тебя подчинённые. Не удивительно. — и теперь уже Дазай попал в яблочко. Значит, Достоевский оказался тут незапланированно. А может он хочет заставить так думать Дазая? Черт его знает, этого дьявола! — Через сколько часов будет следующий поезд? — спросил Фёдор. Он явно устал стоять. И действительно замерз. — Только утром. Это направление ведёт на Йокогаму. — и Осаму не соврал. Против такого слабого врага даже драться не хочется. И нет, Достоевский был не слабым сам по себе, просто… Дазаю было бы интереснее воевать против его гениальных планов, многоходовок. Конечно, все это проходит не без жертв, но тем интереснее же! — А когда будет утро?.. — обреченно спросил Фёдор. Врать о том, что он в любой момент может всадить в Дазая пулю не было смысла. При желании, детектив бы сам его уже заломал и отвел в ближайшее отделение полиции. — Через часов пять? У тебя что, телефона нет? — вопросительно выгнул бровь суицидник. — Разрядился. — буркнул Фёдор. Ну, а что? Его телефон должен был быть вечным что ли? — Понятно. — ответил Дазай, не зная что ещё добавить. Действительно неловкая ситуация. Да и Фёдор выглядел слишком уж замёрзшим. Так дело не пойдет. — Может, остановимся в гостинице переночевать? — спросил Дазай. Было бы вполне неплохо, а то даже смотреть не хочется на то, как этот худой русский мёрзнет во время снегопада в Японии. Да ещё и рядом с Йокогамой. — Остановимся? Ты же на платформу явно не в гостиницу пришел. — Достоевский немного удивлённо посмотрел на Дазая. — Ну, у меня есть деньги только на обратную поездку… — Понятно. А платить мне? Я сейчас не особо шикую, знаешь ли. — Ну значит договорились. Ты оплатишь мне хотя бы двойной номер в гостинице, а я никому не расскажу, что ты снова вернулся! Я ведь всё-таки держу свое слово… — на самом деле не так уж сильно и держит. Но сейчас правда был готов сдержать. И почему-то Фёдор этому верил. — Понятно. Только я не один. — сначала Дазай не полностью понял смысл сказанного. Ведь Достоевский сидел тут все время один. Он не успел ничего ответить, как услышал шаги по хрустящему снегу. Оказалось, Фёдор все это время всматривался вдаль, куда ушел Гончаров. И он снова появился, немного странно смотря на Дазая, который приветливо помахал рукой. Ну очень вовремя подчинённые Фёдора приходят. — Тебя очень долго не было. На него не обращай внимания. Ты узнал что-нибудь? — Да, господин. Я нашел гостиницу неподалеку, а поезд будет только часов через пять. — проговорил Гончаров, все ещё не очень доверчиво рассматривая Дазая. Они не встречались лицом к лицу, но он часто слышал, что этот человек не уступает по уму самому Господину. Он опасен? Если так, то можно его убить ночью. — Никакой новой информации… Но ничего, шанс встретится с Дазаем практически был равен нулю. К слову, это Иван, мой помощник. — представил Гончарова глава крыс. Не долго думая, они всё-таки собрались идти в гостиницу. Собственно, почему бы и нет?***
Комната была небольшой, чем Достоевский был явно недоволен. А цены оказались довольно дорогими для маленького городка рядом с Йокогамой, поэтому пришлось брать однушку на троих. У Фёдора не было лишних денег, а не спать ночью вошло уже в привычку. Он осмотрелся вокруг. В номере пахло сыростью, довольно небольшая кровать выглядела не очень надежной, зато на ней лежало чистое белье, наверняка, очень жесткое после множества стирок. Рядом с двойной кроватью стояло две тумбочки, потертые временем, они слегка напоминали родину. Даже забавно. Тусклый свет лампы освещал небольшое пространство, сбоку же находилась ванная комната, совмещенная с туалетом. Сантехника приемлемая на первый взгляд, в любом случае, Достоевский явно не тот человек, который бы стал брезговать, Дазай подавно, а Гончаров вообще не может. Также стоял небольшой холодильник. Совершенно пустой. Вроде как, туда должны класть напитки в тридорого, но ничего такого не было. Видимо, забыли положить. Ну и ладно, они все равно тут на одну ночь. — Господин, позвольте. — Иван подошел к Достоевскому, аккуратно беря его пальто, который Фёдор позволил легким движением снять с плеч, чтобы повесить. Оно все промокло от снега. — Повесь сушиться в ванную и мое. — протянул Осаму свое пальто, на что получил удивленный взгляд русских, — Что? Они недоверчиво посмотрели на него, но оба промолчали, а Гончаров унес одежду сушиться. Сняв надоевшую обувь, Фёдор почувствовал небольшую свободу от длинных сапог. — И чем же мы займемся? — как-то очень расслабленно спросил детектив, уже трогая потасканный пульт от телевизора. Главе крыс мёртвого дома показался этот жест очень странным. Конечно, суицидник был не очень воспитанным человеком, довольно наглым, лезущим в личное пространство дураком, но чтобы показывать это с первых минут после захода в общий номер… Можно было и догадаться. — Фу! Ну и мерзость. — сказал Дазай, хватая ползущего по стене таракана. — А зачем трогаешь? — спокойно спросил Достоевский, присаживаясь на кровать. Нужно было сходить в душ, но присутствие детектива немного смущало. Мало ли что может сотворить такой человек? Осаму молча выбросил таракана в угол комнаты, и русскому захотелось закатить глаза. Как можно быть таким ребенком? — Ты мерзкий. — Я знаю. — Господин, я все повесил, Вы будете принимать душ? — спросил Гончаров на русском. Осаму заинтересованно посмотрел на него. — Да, буду. — он мельком глянул на Дазая. Интересно, понимает ли он их? — Тогда я все приготовлю… — Нет, погоди. — Фёдор поднялся, — Просто дай сменную одежду. Дальше сам разберусь. — Но, Господин, а как же… Вдруг Дазай засмеялся. — Серьезно, он следит за тобой даже в душе? Я просто в шоке. — он залился новой волной, тихо смеясь. — Знаешь, выявлять то, что ты нас понимаешь, очень глупо в такой ситуации. — нахмурился Фёдор. Гончаров бы тоже нахмурился, если бы мог. — Прости-прости, я знаю, просто это невозможно! А можно с вами? — Прекрати наглеть, ты тут гость. И вообще я снял этот номер, а ты тут по случайным обстоятельствам! — Ах, ты бы видел лицо той работницы, когда ты сказал, что лучше одиночный номер с двуспальной кроватью! — Я его видел. И это не смешно! Люди не должны думать в первую очередь о плотских утехах. Фёдора выводили из себя эти смущающие ситуации и смешки. Это было просто невыносимо. Он бы перебил весь отель к чертям, если бы имел возможность. Обычно глава крыс мертвого дома был более хладнокровным, но терпение постепенно кончалось. Проигрыш оставил свой след. Он помнил тот момент, как будто в нем что-то снова проснулось. Будто бы он облажался, как совершенно обычный человек. И почувствовал это. Он просто взял вещи у Ивана и ушел в душ, плотно и крепко закрываясь. — Слушай, Ваня… — Иван. — Хорошо, Ваня, не сбивай меня. Так вот, мне жутко интересно. Вы часто остаетесь в каких-то отелях? — Раньше у Господина было достаточно денег и связей, чтобы соорудить небольшое убежище для всех нас… — Понятно, крыски обеднели. — «Крыски»? — Гончаров бы точно загрустил, если бы мог. Но он разозлился. — Да ничего, я просто в шоке с твоего «Господина». — Он не «Господин», а Господин! — Да-да, хорошо, Ваня, а чем он занимается на досуге. — Ри… Я не обязан отвечать. — Ага, понятно. Весело у вас. Красиво хоть? — Великолепно! — с гордостью ответил Иван. Послышался строгий стук в дверь ванной. Кажется, Достоевский все услышал. — Не буду больше отвечать. — фыркнул Иван. — Ну и больно надо. — в ответ фыркнул Дазай. Фёдор вышел через десять минут, высушив волосы феном из гостиницы. Теперь они выглядели блестящими и слегка пушистыми, отчего он немного злился, пытаясь их нормально уложить, впрочем, какая разница! На нем была черная водолазка, плотно закрывающая шею, длинные рукава, небольшие клетчатые, как понял Дазай, шорты, а также белые носочки. Они быстро испачкаются в сапогах, но в номере можно и поносить. — Неплохой прикид для главного злодея. — присвистнул Осаму. Его забавляло подшучивать над Фёдором в таком положении. — Знаешь, ты мог бы замолчать хотя бы на секунду? — повисло молчание. — Упс, секунда прошла! — улыбнулся детектив, и его улыбка расползалась до ушей. — Как тебя агенство терпит… — А они меня не терпят! — Ну да, носятся как с ребенком. — Со мной никто не носится. — Ага, сразу тон меняешь, как на больное давят. — Да иди ты, гений нашелся. — Между прочим ещё убийца, манипулятор, глава терраристической группировки и вхожу еще в десять таких. — Входил, попрошу. И я мало от тебя отличаюсь. — Гораздо большим, чем тебе кажется. Вздохнув, Дазай пошел в душ следующим, а Иван тем временем мирно уснул в кровати. Фёдор даже как-то ласково посмотрел на него, раньше он так никогда не делал, но после всего что случилось, это уже было нормально. Он уставился в окно, наблюдая за тем, как крутятся снежинки в свете фонаря. Фёдор уже соскучился по дому, но впереди было целое приключение. И он обязан довести его до конца. Скрипнула дверь. — Вот бы ее смазать! Совсем разленились работники этих отелей. — недовольно начал Дазай, выходя из душа с мокрыми волосами, но в своей обычной одежде. — Потише, Иван спит. — проворчал Достоевский. — Ага, а почему он спит. — Потому что он устал. — А место как делить будем? — Делить?.. Ну, ложись с ним?.. — Достоевский вопросительно выгнул бровь, устроившись на подоконнике, который с легкостью выдержал его вес. — А ты? — А я? — Спать. — Откажусь. — Нет, погоди, но… — Что? — Это один из самых тупых диалогов в моей жизни. Как ты будешь спать? — Я это понял, я не буду спать. Оба уставились друг на друга слегка удивлённо. — Тогда ты проиграешь. — Что? — Йокагаму! — Я борюсь за книгу. И сон тут не причем. — Ты свои синяки видел? Да ты чуть ли не спал на вокзале! — Мои синяки тебя не касаются. Хочешь спать — ложись с Иваном. — А я думал он уступит тебе место, и мы нормально поспим… — Мы? — Ну я же имею иммунитет к твоей способности! — И что с того? Я лучше на полу спать буду, чем с тобой в одной кровати. — Аахах, ну и славно, мне места больше. — Вот и хорошо, а теперь ложись и не трогай меня. Осаму фыркнул и лег рядом со спящим Иваном, который слишком мирно спал. Видимо, он правда очень устал за сегодня. Ему, наверняка, очень трудно приходится. Таскаться вечно за своим любимым господином… Зато у него есть смысл жить. Дазай с небольшой завистью посмотрел на него, хоть и прекрасно понимал, что не смог бы так жить. Тихонечко вздохнув, он тоже уснул. Сквозь сонную пелену детектив еле расслышал скрежет карандаша. Он был не слишком громким, чтобы полноценно разбудить, но в незнакомой обстановке люди спят чутко. Слегка поворочавшись, Осаму решил слегка повернуться, чтобы посмотреть, чем же там занят Достоевский, который прервал его сладкий сон. Черную пустоту. Глава крыс мёртвого дома был не очень похож на главу в таком виде, слишком уж по-домашнему. В руках у него был блокнот, и, кажется только фонарь освещал ему листы бумаги, по которым он старательно что-то чертил. Сон будто рукой сняло. Дазай слегка приподнялся рассматривая, что же делает этот загадочный тип. Рисует план помещения? — Хватит так пялится, продолжай спать. — прервал его размышления Достоевский, внимательно, слишком изучающе рассматривая суицидника. Ему даже стало не по себе. Осаму поднялся, потягиваясь и широко зевая, отчего Фёдор зевнул следом. — Спать хочешь? — Нет, просто я зеваю на автомате за тобой. — но на самом деле веки тяжелели, ему хотелось завалиться спать и не просыпаться недельку-другую, только вот поспать ему удастся только в поезде. — Понятно, а что ты делаешь? — Осаму присел рядом на подоконник, вглядываясь в блокнот. Там было много разных линий, которые сливались в изящную картину. Он поглядел окно и увидел улицу, почти такую же, как и на бумаге. — Вау, да у тебя круто получаются здания. — Я интересовался архитектурой. — Понятно… А меня нарисуешь? Этот вопрос, кажется, Достоевского поставил в тупик. Он внимательно посмотрел на чужое лицо. — Это вызов? — Ты такой смешной, кончено вызов. — улыбнулся Дазай, садясь и позируя. Фёдор вновь заскрипел карандашом, иногда царапая бумагу, орудуя небольшим кусочком ластика. — Не подглядывай. — Ла-а-адно… Они общались полушепотом, под храп мирно спящего Ивана. Как он так хорошо видит в темноте подумалось Дазаю? Наверное, много времени проводит в ней. А он не посадил зрение? Может у Фёдора и очки есть? Как у Куникиды? Было бы забавно. Время шло, а Достоевский, кажется, заканчивал свой набросок. Осаму вновь постарался незаметно опустить взгляд, когда художник вновь склонился над блокнотом. — Я сейчас выброшу. — Ну как ты заметил?.. — состроил грустную мордашку детектив, на что получил фырк, и снова отвел глаза. Необычно. Его никогда никто не рисовал. Прошло еще пару минут. — Я закончил. Можешь смотреть. — Достоевский развернул ему блокнот, показывая законченный рисунок. На нем Дазай выглядел таким… живым? Это немного удивило суицидника, который жадно всматривался в каждую деталь. И правда очень похож. — Знаешь, а я думал ты не можешь рисовать… С такими эмоциями. — Какими эмоциями? — В рисунках! Посмотри, от него так и веет раздражением в этих линиях, и в то же время каким-то изяществом. В них виден и твой характер, и мой. — А ты больно внимательный смотрю. Нет там ничего такого. А вызов я принял и выполнил. — он закрыл блокнот, слезая с подоконника и убирая его. Казалось Осаму заскулит по-щенячьи. Ему, вообще-то, хотелось забрать рисунок себе. Но Фёдор его точно не даст. Тяжело вздохнув, он посмотрел на небольшие настенные часы. — Скоро поезд, буди Ваню и поедем. — Когда ты его так стал называть? Они собрались довольно быстро, Гончаров, с новыми силами, собрал все вещи, наспех прибрал номер и уже стоял готовый у входа через полчаса. Действительно идеальный помощник. Сдав номер, троица направилась на выход, под заинтересованным взглядом работницы, с которой пытался флиртовать Дазай, но его быстро утащил Иван. Опаздывать было нельзя. — Это, Достоевский. — начал Осаму, стоя около вокзала, — Я хотел бы как-то тебя поблагодарить что ли, я никому не скажу, что видел тебя, и да, на этот поезд не сядут контролеры. Можете не брать билет. Дазай шмыгнул на вокзал, более не задавая странных вопросов. Действительно, людей было больше и лучше бы, если бы никто не видел их рядом. Подумав над словами детектива, глава крыс мёртвого дома уверенно решил, что чужие шуточки с доверчивостью зашли слишком далеко и купил билет. Контролёров не оказалось.