Солнце

Аомине ехал в такси по-ночному Токио. Огни фонарей освещали панораму города, заставляя погрузится в свой «мир», слушая лёгкую мелодию доносящеюся из радио. В руках телефон, на голове кепка, лёгенькая ветровка, август. Прекрасное время. Аомине любил август. Не потому, что у него в этот месяц день рождение, а совсем за другое. В этот месяц, а если быть точнее, то год назад, девятнадцатого августа Аомине встретил его. Они встретились на стрит больной площадке. Аомине проходил мимо и услышал, как мяч стучит по паркету, бросок и мяч в кольце. Тогда, стоя на входе на площадку, Аомине не мог оторвать взгляда от него. Карминовые волосы развивались от резких, на тот момент, порывов ветра. Большие красные глаза прожигали дыру во лбу, а забавные «двойные» брови встретились, заставляя хозяина нахмурится. Их диалог начался с резких не довольств красноволосого, а закончился поздним походом в кафе. Тогда Аомине никогда в жизни так не играл. В игру один на один он никогда не выходил играть на полную. Так... В пол силы. Соперники, кой их назвать было трудно, не удовлетворяли своей игрой, поэтому позабытые чувство адреналина и боли в ногах он давно не ощущал. В этой спонтанной игре, Аомине отдал всего себя, ведь противник отставал на одно очко, а Аомине никогда не проигрывал. Сегодня было не исключение. — Я требую реванша! — громкий. Громкий с «привкусом» звонкости голос красноволосого парня разливался по всему кафе. В кафе пошли оба после того, как время давно перебежали за восемь, а сил не осталось. Если судить по времени, то на эту игру Аомине убил три часа, что было сродни чуду. — Умей принимать поражение, с поднятой головой. — Чёрта с два! — Арх, ну ладно.— игра была и правда крутой, а завтра ещё и денёк свободен. — Завтра в семь, оке́й? — Да. — Тебя собственно, как зовут-то? — Кагами Тайга. — большая рука разделила стол на две половины в ожидании рукопожатия. — Аомине Дайки. — и они были приняты. На лице Аомине появилась улыбка. После того дня, на протяжении года они играли в баскетбол каждый вечер. Спустя месяца знакомства, Аомине пару раз смог напроситься в гости, где узнал и опробовал творение Богов. Еда была божественной. С тех пор после игр Аомине наедался пищей Богов, где уходил довольный или оставался на ночь. И вот, год, как они дружат. Сегодня девятнадцатое августа. Приятная, тёплая с лёгким ветерком ночь, усыпанная миллиардом звёзд. Телефон в руке, задремавшего Аомине, загорелся противным белым светом, а по салону автомобиля прошлась трель приходящего сообщения. «— Прости я немного опоздаю.» Тайга. 22.47 «— Грёбаные соседи.» Тайга 22.47 «— Ты прикинь. Они значит ушли бухать, а дитё оставили дома со старшей сестрой. Пошла она значит купать дитя. Включила воду и тут...» Тайга. 22.49 «— Зазвонил её телефон. Она, как я понял, ушла лясы справлять, а воду оставила включённой. И... Они меня затопили!» Тайга. 22.50 «— Ладно, я щас через переулки бегу, скоро буду. Жди фееричного продолжения моей истории.» Тайга. 22.51 У Кагами всегда было что рассказать. Помимо баскетбола, он прекрасно умел заговаривать зубы. Только дай тему и понеслось... Но Аомине нравилось его слушать. Его голос хоть и был через чур громкий, а лексикон оставлял желать лучшего, Аомине он нравился. Весь. Полностью. Его черты лица. Хмурое, обиженное, весёлое, не довольное, злое, печальное — были прекрасны. Большие красные глаза, отдающие аловатый окрас вокруг радужки в темноте. Забавные, но до колик в животе милые «двойные» брови, которые он порой прятал за длинной, спадающей на глаза, чёлки. Но больше всего Аомине нравилась его родинка на ушке, которая если присмотреться, со стороны похожа на прокол и усыпанный кончик носа едва-едва виднеющихся веснушек. Как говорил сам Кагами — этот «поцелуй солнца» он получил в три года на море в Лос-Анжелесе. До шестнадцати лет Кагами жил в Америке, а потом прилетел на родину и с тех пор, ходит «помеченным солнцем». Эти две изюминки дополняли его, предавая Тайге некую «кавайность». Ведь на фоне большой груды мышц, хмуро сведённые бровей и не довольного взгляда веснушки смотрелись очень мило. Ещё одна вещь, за которую Кагами так нравится Аомине — характер. «Грубый» по отношению к не приятелям, «нежный» к друзьям. Не адекватный, но добрый. Импульсивный и очень обидчивый, но жизнерадостный. Капризный, как маленький ребенок, но очень серьёзный в баскетболе или учёбе. Хамло и бестолочь, но в то же время хитёр и проворлив, как лис. Его манера постоянно закипать от одной колкой фразы Аомине, заставляло самого Аомине смеяться заливистым смехом, а Кагами только больше нервничать и злится. Но он и сам мог ляпнуть, что-нибудь такое, что вроде бы и постебался, но в то же время и правду сказал, да и колкость на колкость мог спокойно ответить. То, как он порой разговаривает с Аомине, называя того «придурок» или «тупой что ли?», злило Аомине, ведь раньше никто, никогда не разговаривал так с ним. Кагами разный. Каждый день его настроение менялось, как погода в России. Утром сонный и злой, днём уставший и капризный, а вечером жизнерадостный, и эти, и многие другие его черты характера меняются со скоростью света. И это прекрасно. Проезжавших машина по встречке, ударило светом фар по глазам Аомине, выводя из своего маленького «мирка» под название «Кагами Тайга». Сегодня тот день, когда они познакомили и именно в этот день Аомине хочет сказать то, что уже на протяжении двух месяцев не мог рассказать Кагами. Он его любит. По-настоящему. Так, как не любил никогда и никого другого. У него, конечно, была два года назад девушка, но он не чувствовал то, что чувствует сейчас к Кагами. Отправив ему сообщения, где просил встретиться на той самой площадке. Сегодня тот день, когда он это скажет. Аомине уже час репетировал слова, которые скажет Кагами. Представлял, что он рядом. В паре миллиметров от него, вот ещё миллиметр и точка не возврата будет преодолена, но тут расслабленного Аомине бросает вперёд да так, что тот, ногтями вцепляется в обивку водительского кресла. — Ёбанный в рот! — резко заговорил водитель. — Твою ебать, блядь, мать! — лоб водителя встретился с рулём. — Блядь! — вцепившись руками в руль не прекращал ругаться водитель. Аомине смотрел на водителя и не мог понять. Почему они остановились? Почему водитель ругается? Что произошло? Что это был за сильный толчок? — Эй, что случилось? — обратился Аомине к водителю. Пересаживаясь на середину задних сидений, Аомине смотрел на водителя, который зачем-то вызвал скорую помощь. — Вы меня слы... Не успел Аомине договорить, как краем глаза заметил знакомый сотовый телефон посередине дороги. Это Кагами телефон. Сердце на мгновение остановилось, а потом заработала с удвоенной скоростью. Медленно, боясь увидеть свой самый страшный кошмар, Аомине стал поворачивать голову. Самый страшный кошмар Аомине стал явью. Ответы на все предыдущие вопросы, в голове Аомине, быстро сами пришли. Сильный толчок, а в последствии и остановка — удар капота автомобиля по человеку. Ругань водителя и вызов скорой — осознание произошедшего. Но это нечто, ведь человеком, лежавшим на холодной дороге был Кагами. Увидев знакомую карминовую шевелюру, Аомине застыл и не мог пошевелиться. Это Кагами. Это, твою мать, Кагами Тайга. Лежит на асфальте, истекает кровью уже приличное, потраченное в пустую, время. Но Аомине отмер также быстро, как и застыл, вылетая из салона авто и прибегая к Кагами. Дрожащими, но не от холода, руками, Аомине приподнимает Кагами, ложа его голову к себе на плечо, лицом вверх. Его красные глаза закрыты, по виску стекает целая Амазонка, капая красными пятнами на белую, в пятнах грязи футболку. Тело обмякшее и без чувственное. Пульса почти нет. Вот из-за поворота слышится вой сирены скорой помощи, но Аомине не обращает внимание. Он одной рукой гладит Кагами по щеке, прося его не умирать и дождаться скорой помощи. Врачи окружили парней. Кто-то говорил про каталку, кто-то про голову, кто-то про родственников и как зовут жертву. Аомине не мог нечего толком сказать, только мешая под руками медиков. Вскоре Кагами погрузили на каталке в машину и увезли в больницу. *** Стрелки часов плавно перешагнули полночь. В зале ожидания помимо Аомине сидела женщина с пяти летним мальчишкой на руках. Мальчик дрыгал ножками и нечего не понимал, а мать пыталась придать заплаканному лицу более спокойный вид. Аомине стеклянными глазами смотрел на мальчонку, медленно моргая. Холодный пол под задницей, доставлял мало удовольствия, но этот холодок заставлял не выпасть полностью из реальности. Вот мальчик заметил Аомине и стал спрашивать мать, почему он так на него смотрит. Женщина подняла глаза с размазанный тушью. Она, в отличии от сына понимала, где они находятся и что, за заветные двери находятся рядом, из которых до сих пор не вышел врач. Сейчас за этими дверями вершится судьба человека. Рядом с лицом появилась бутылка с водой. Женщина сидела напротив Аомине на корточках, протягивая бутылку с водой. Аомине посмотрел на неё. Красивая женщина. Даже с размазанный тушью она была красивой. Её мужу очень повезло. Мотнув головой, Аомине взял протянутую бутылку с водой говоря тихое и хриплое «спасибо». Вдруг двери реанимации открылись и оттуда вышел врач. Подскочив с места, Аомине стал смотреть на врача выжидающими и полным надеждой глазами. — Мне очень жаль, но пациент скончался. Удар пришёл по височной части черепа. Мы сделали всё, что могли. Примите мои соболезнования. И тут мир Аомине под названием «Кагами Тайга» рухнул. Кирпичик за кирпичиком он разрушался, а в глазах защипали предательские слёзы. *** Всю ночь и весь последующий день Аомине не выходил из комнаты. Родители пытались поговорить с сыном, но тот даже не пошевелился. Закутавшись в одеяло Аомине лежал на кровати, красными от слёз глаза смотрел в одну точку на полу, периодически шмыгая носом. Вот она боль. Потерять любимого человека, значит потерять частичку себя. Эта боль оставляет после себя разбитые мечты, разрушенные «миры» в щепки и полную пустоту в сердце. — Дай, сынок, открой дверь, пожалуйста! — просила в который раз открыть дверь мать Аомине. — Что случилось? Давай поговорим? Тишина. Разговаривать не с кем, не хотелось. Хотелось, чтобы эта боль в сердце поскорее закончилась. Но, если она закончится, будет ли это значить, что Кагами с ним больше нет? Нет! Только не это. Как вообще можно жить, зная, что этого «солнечного мальчишки» рядом нет? Он же, как солнце. Он дарил тепло даже на расстоянии, а вблизи обжигал им. Но лучше ходить в ожогах, но знать, что он рядом. Что его чистые глаза, светятся приятным красным оттенком и в них плещется жизнь. — Что же я теперь буду без тебя делать? — как гром среди ясного неба, раздались по всей комнате слова Аомине. В глазах снова защипало, но Аомине не пытался убрать ненужную, как ему раньше казалось влагу. — Почему, — на подушку упали первые слёзы. — Почему ты оставил меня? — Дай? Солнце, что случилось? — Нет мама, — Аомине поднялся с кровати ,вытирая руками слёзы, открывая матери дверь. — Он был для меня самым настоящим солнцем. — и разревелся прижимаясь к матери, глотая солёные слёзы. — Он... Он моё самое яркое солнце. Он всегда дарил мне тепло. Я видел его и уже был счастлив. Его красные глаза горели, как два солнца, а я в них тонул. — Дай... — Я его любил мама. И до сих пор люблю. Только вот, моё солнышко больше не будет меня греть. Моё солнышко погасло, отдав мне всё своё тепло.