Заложник

      Лес влажно шумел за окном, а по подоконнику глухо барабанил дождь. Поскрипывало старое кресло-качалка, в котором миссис Старк любила устраиваться с вязанием по вечерам, а Теон тупо пялился в камин. Языки пламени танцевали какой-то причудливый танец, потрескивали поленья, а ноги припекало жаром. Он так и не отодвинулся, пока в глазах не зарябило, а после сомкнул веки, под которыми всё ещё мелькали оранжевые всполохи, и, запрокинув голову на спинку, вспоминал этот безумный день.       Нет, чёрт возьми, без бокала тут не разобраться! Впрочем, он выпил уже изрядно, но бутылка дорогого бурбона, украденная из личной коллекции Неда Старка, маняще поблёскивала в отсветах огня. Теон нехотя поднялся с кресла и вновь наполнил широкий стакан. Напиток обжигающим комком прокатился по горлу, согревая, рассеивая страхи, туманом опутывая разум.       Старый учитель истории в прежней школе, мистер Лювин Андерс, говорил, что советы бывают добрыми и злыми, и, ясное дело, что слушать нужно лишь первые. Вот только как же разобраться, какие относятся к первой категории, а какие ко второй?       Дагмер сказал: «Ты должен сделать что-то для семьи, мы вместе в этой яме. Ну же, парень, ты должен приносить пользу». А Теон, что ж, послушал. Он так хотел вернуться к семье, стать её частью и теперь просто не мог подвести. А ещё Дагмер говорил, что они одна команда, вот только почему-то в этом проклятом доме он оказался в полном одиночестве.       Аша всё попрекала, отец называл нахлебником, а Дагмер казался другом — он будто видел в нём потенциал — тот, которого другие не замечали. И чем же всё закончилось? Его бросили, прогнали, будто приблудившегося щенка, не моргнув и глазом. Отец настаивал на военной академии, и они оба это поддержали!       Аша сказала: «Папа будет жить с нами пока что», и как бы непрозрачно намекнула, что ему места в их новой квартире нет. «Ты ведь всё равно не знал, чем заняться, а академия — это хороший вариант, и жильё есть, и стипендию можно пробить».       Теон тогда молчал, глядя в пол. Не мог поверить, что вот так просто ему указали на дверь.       Едва ему исполнилось восемнадцать, как он сбежал от опекунов. Нет, в фигуральном плане, конечно. Они даже мило распрощались и пообещали звонить, но почему-то так и не позвонили ни разу. Теон не скучал — это лето было самым счастливым в его жизни. Он наконец-то вернулся домой! Так долго об этом мечтал — целых восемь лет, а оказалось, что его там никто и не ждал.       Первое время он ничего не замечал. Сестра пыталась быть дружелюбной, а её муж, что ж, он оказался своеобразным. К нему пришлось привыкнуть. Хотя Дагмер делал вид, будто Теон здесь всегда жил, общался с ним по-свойски, шутил в своей манере. Наверное, это тоже такое проявление дружелюбия.       Отец — отдельная песня. Он так сдал за эти годы, постарел, огонь в его глазах потух. После маминой смерти он будто потерял смысл жизни — лишь призрак былой величественной фигуры. Он обратился в вечно недовольного и брюзжащего старика. И Теон не смел смотреть ему в глаза, будто это он виноват в этом преображении.       Когда Теону было девять, мама умерла, и вскоре их семья раскололась на части. Вот только он тогда этого не понимал, а когда понял, стало уже поздно.       Каждый по-своему переживал горе: сестра, которой на тот момент исполнилось семнадцать, с головой ушла в учёбу, подрабатывала в кафе и во многом заменила мать.       Отец от них словно стеной отгородился: проводил всё больше времени в пабах или в компании телевизора и бокала какого-нибудь горячительного напитка. Бутылки, если уж быть точным.       Теон не мог найти себе места в этом разрушенном мире. Болтался допоздна по улицам, забил на школу и связался с компанией хулиганов. Казалось, что им на него не плевать. По крайней мере так хотелось думать. Но то было лишь начало конца. Финальный аккорд прозвучал через год.       Он много прогуливал, учился из рук вон плохо, да так, что из школы хотели выгнать. И если бы всё ограничилось бранью отца, это можно было бы пережить. Но вся эта ситуация привлекла внимание опеки. Тогда-то и стало совсем худо.       Они явились в дом, когда никто не ждал, и обстановка им совсем не понравилась. Отец обещал, что бросит пить, устроится на работу, ведь прошлую он потерял. А Теон, глотая слёзы, прятался за дверцей стенного шкафа и слышал каждое слово. Он верил, но… ни одно своё обещание отец так и не выполнил.       Опека… Они говорили, так будет лучше, и Аша твердила, что скоро его заберёт, но этого не случилось ни через месяц, ни через полгода. Отец даже не вышел прощаться, а Теон всё глядел на дорогу, прижавшись лбом к стеклу машины, длинной и чёрной, как катафалк, пока дом не скрылся за поворотом. В груди будто всё закаменело, а в горле застрял тяжёлый комок. Он всхлипнул, но так и не проронил ни единой слезинки. Не мог уже просто: закончились слёзы. Они ведь вовсе не плохие люди, и почему жизнь так несправедлива?       Долгие годы Теон задавал себе этот вопрос, но ответа так и не нашёл. Полгода он провёл в приюте, а этот камень в груди так и не растаял, напротив обратился в плотный кусочек льда. Кому верить, если предали самые близкие люди? Десятилетке ответить на этот вопрос не под силу. Да и сейчас, годы спустя, он не мог найти им ни одного оправдания. Семья — это когда все друг за друга. Отчего же у них не так?       Старки. Сначала они ему понравились. Милые, дружные и внимательные. Вот только чужой ребёнок всегда остаётся чужим. И они ему тоже не стали родными.       Нет, с ним обращались вовсе не плохо, не били, не издевались, но всё же какая-то дистанция всегда ощущалась. Им нравилось быть великодушными: приютили детдомовца. Миссис Старк как-то сказала своей сестре: «Мы можем себе это позволить». Да, будто про какую-то дорогую вещь: картину там, или дом в Вестминстере, но никак не про человека. Теона даже никто не спросил, хочет ли он жить с ними. «Так будет лучше», — твердили в приюте. А письма из дома больше не приходили…       Встряхнувшись, он поднялся из кресла. Огонь прогорел, набив брюхо сухими поленьями, и сыто мерцал угольками глаз, по ногам ощутимо тянуло холодом, а за окном, среди скрипучих ворчливых вязов гнездилась тёмная ночь. В спальне наверху надрывно плакал ребёнок — чужой ребёнок, которого он украл, будто какой-то злодей из сказки, и теперь не знал, что с ним делать.       Неделя минула, будто один миг, а Старки так и не изъявили желания заплатить выкуп или хотя бы как-то связаться с ним. Ах, да, точно, он ведь не оставил им обратный адрес, лишь письмо, напечатанное на компьютере.       Теон бродил из угла в угол по большой гостиной, заложив руки за спину, и разглядывал семейные фотографии на каминной полке. Вот, кстати, и они с Роббом, двенадцатилетние, на футбольном матче. Оба тогда играли в школьной команде, но Теону быстро надоело, Робб же всерьёз увлёкся.       Он перешёл к следующему фото в тёмной тяжёлой рамке: мистер и миссис Старк в цветущем весеннем саду под сенью раскидистых яблонь. Она улыбается, обхватив его руками за шею, он как всегда хмур.       На другом снимке младшие Старки за широким столом играют в монополию: Санса деловито насупилась, изучая свои карточки, Арья хитро прищурилась, по губам скользит улыбка, Бран уткнулся в правила, наморщив лоб.       Нет, это просто невыносимо! Теон поспешно перевернул рамки изображениями вниз. Казалось, что все они его презирают, смотрят осуждающе, и в глазах скользит разочарование. Будто даже голос мистера Старка глухо произнёс: «Я от тебя такого не ожидал». А миссис Старк вторит ему тихо: «Что же взять с приютского? И это твоя благодарность, Теон Грейджой, за наш хлеб и крышу над головой?»       Теон поскорее отвернулся и вновь наполнил стакан. Похоже, у него потихоньку съезжает крыша. Немудрено: целая неделя в этой глуши и постоянные дожди, этот вечно вопящий ребёнок и тягостное ожидание, отдающее горьким привкусом поражения. Кто угодно слетит с катушек. Даже и поговорить не с кем.       Из развлечений оставались поездки до ближайшего супермаркета. Кажется, он перебрал все диски в домашней коллекции Старков: в основном мультики и какая-то скучная мелодраматическая муть, даже ни одного боевика. Все приключения они с Роббом пересмотрели ещё позапрошлым летом. Книги… Да, библиотека у них шикарная, Теон даже пытался читать «Робинзона Крузо», но так и не продвинулся дальше третьей главы. К чему все эти выдуманные истории, если в собственной жизни разобраться не в состоянии?       У Сансы в комнате обнаружилась парочка прошлогодних журналов. К сожалению, все они были о моде и каких-то неизвестных ему девчачьих кумирах. В прошлом сезоне носили голубой и жёлтый, вот она — главная новость. Скука смертная! Даже по саду не прогуляться из-за этого проклятого дождя.       Тревоги навалились тяжёлым душным облаком, которое нечем рассеять. Что-то определённо пошло не так. Но ведь он следовал плану, неужто Старки обратились в полицию?       «Если хотите сохранить жизнь вашего сына, не вздумайте брякнуть фараонам», — да, в тот день письмо выглядело идеальным. Сейчас же сомнения закрались в душу. Быть может, вообще не стоило этого затевать? А если они не заплатят? А если сюда ворвутся полицейские?       Место тоже казалось идеальным — загородный домик Старков. Ну правда, не могли ведь они предположить, что «похититель» прячется здесь — прямо у них под носом.       Припарковав машину и вытащив упирающегося пацана с заднего сидения, Теон тихонько посмеивался, воображая себя чуть ли не профессором Мориарти — такой гениальный план он составил сам, без чьей-либо помощи. Старки заплатят, ещё бы, они ведь так любят своих детей. А значит, получится выкупить дом. Переезжать не придётся — всем хватит места. Сестра с её мужем будут смотреть на него, как на героя. А отец… может быть, наконец его заметит, а не будет смотреть сквозь.       В первый день всё казалось по плечу, а во второй пыл угас. Может, Старки просто не смогли собрать нужную сумму? Не успели, вот и всё. Или банк был закрыт или что-то ещё. Теон дал им время. Прошла неделя — сегодня седьмой день, и тишина…       Нервы звенели, будто струны, готовые вот-вот лопнуть. Ребёнок этот ужасно раздражал (про себя Теон старался не называть его по имени, прочитал где-то, что нельзя привязываться к заложникам). Оказывается, в сети можно найти всё, что угодно, нужно лишь знать, что искать. Вот и свой гениальный план он придумал, просматривая фильмы с похищениями. Вроде сделал всё, как надо. Подкараулил мальчишку во дворе, пока миссис Старк возилась на кухне, и увёз его на машине за город.       Летний домик Старков пустовал — на дворе октябрь, дожди, холод. Запасные ключи миссис Старк хранила в выемке за калиткой: там один камень выпадал. Никто из чужих бы не догадался, а он почти что свой.       Деньги они должны были оставить возле мусорного контейнера в тупике за магазином садовых инструментов. В оговоренный день и час заветной черной спортивной сумки не появилось, и на следующий день, и ещё через один.       Теон запаниковал, но отступать уже некуда, он слишком далеко зашёл. Последнее письмо с угрозами он отправил вчера. Даже противно вспоминать, что он там наплёл. Сказал, что вышлет им мальчишку по частям, если уж они не могут выкупить его целиком. Это должно их напугать, заставить действовать.       Оглядывая в сотый раз гостиную дома Старков, Теон подумал, что у кого-то целых два дома, а у кого-то последний отбирают. Разве это справедливо? В этот миг он ощутил себя этаким Робин Гудом, который эту справедливость собирался восстановить. Какая разница каким способом, ведь самое важное — результат.       Ребёнок всё не унимался, и Теон решил всё-таки посмотреть, что там случилось, однако в прихожей хлопнула дверь, и он, вздрогнув, уронил стакан…