New Life

Каков на самом деле смысл всеми излюбленного выражения "новая жизнь"? Наверное, люди придумали его в надежде обрести что-то новое, переделать ход событий, изменить судьбу. Но где бы мы ни были и как бы ни пытались убежать от реальности, судьба всегда настигнет нас и распорядится нашими жизнями так, как будет угодно ей. В итоге все попытки найти истинный смысл выражения "новая жизнь" сводятся к нулям. Бесполезно бежать от прошлого, оно всегда будет преследовать нас в виде воспоминаний или знаков дежа-вю. Обычно говорят, что люди учатся на своих ошибках, но мы не должны исключать вероятность того, что эти самые ошибки мы можем повторить и в "новой жизни", которую придумываем сами же. "Построить новую жизнь" – именно эта мысль натолкнула Хван Хëнджина переехать из страны, в которой он родился и вырос, на свою историческую родину. Туда, где его никто не знает. На самом деле, он просто решил сбежать. Ведь прошлая жизнь принесла ему немало страданий и боли, унеся с собой самых близких и родных людей. Эта жизнь устроена так, что за всё приходится платить, жертвуя самым дорогим и светлым, что у тебя есть. Счастье с любимой семьей для Хëнджина было недолгим. Как же ему хотелось забыть все испытания, которые приподнесла судьба: внезапный пожар и смерть родителей. После этой трагедии он до сих пор не оправился, не смирился со столь горькой утратой. Воспоминания вновь и вновь терзали его память, оставляя на покалеченном сердце глубокие болезненные шрамы, которые, как и ожидалось, время не излечило. "Время лечит" – лживое выражение, которое от безделья придумал очередной глупец. Время не лечит, оно лишь помогает немного забыться. Со ставшей за столькие годы родной Чехией Хëнджина больше ничего не связывало, кроме тëти, которая и убедила его в том, что стоит уехать. "Ты должен начать всё с нуля" – сказала она когда, Хëнджин проходил через самые трудные моменты в жизни. И он решил прислушаться и попробовать, хоть и не видел в этом смысла. Он больше ни в чём не видел смысла. Попытка не пытка – так говорят мудрые люди. К тому же самую жестокую пытку судьбы он уже вынес. Хотелось стереть себе память, чтобы не помнить, элементарно, собственного имени, но холодный ветер воспаляет каждую клеточку мозга, возвращая к реальности. Руки и ноги не чувствуют никакого тепла, уши озябли от мороза. Нужно было одеться потеплее, как и советовала тётя, ведь когда Хван вылетал, погода в Праге была солнечная и благоприятная, и парень не предусмотрел возможности того, что в Сеуле будет настолько холодно. К тому же, прилетел он глубокой ночью. От усталости и дикого холода ноги слегка подкашиваются, проваливаясь в огромные сугробы. Сейчас Хëнджин бродит по малознакомой улице района Кансогу по этому снегу, таща за собой огромный рыжий чемодан. В воспоминаниях мелькают моменты из юности, когда ему было лет четырнадцать: помнится, что у отца был свой больший бизнес, который редко позволял ему отдохнуть. На тот момент у него как раз выдался двухнедельный отпуск, и семья Хван решила провести его с пользой, слетав в родную страну. И только сейчас, познав горечь утраты, Хëнджин понимает, насколько был тогда счастлив. Он бы жизнь отдал, лишь бы вернуть то беззаботное время хотя бы на один короткий миг, и вновь ощутить себя счастливым. Возможно, его ещё ждёт впереди счастливая жизнь, по крайней мере, ему самому хочется верить в это. Надежда – единственный элемент, который как-то его мотивирует и заставляет двигаться дальше... И вот опять, нога в лёгком ботинке проваливается в очередной сугроб – Хван готов завыть от отчаяния и собственного бессилия. Казалось, пальцы давно примëрзли к ручке чемодана, а ноги под слоем тёмных джинсов уже практически не ощущаются. Погружëнный в свои мысли, Хëнджин не сразу заметил, как пошëл пушистый снег, окутывая и без того заснеженный Кансогу в своей безупречной белизне. Время уже первый час. Нужно скорее отыскать дом, который по наследству достался ему от отца, и в котором с сегодняшнего вечера ему предстоит жить. Ещё когда Хëнджин был подростком, бóльшая часть отцовского бизнеса прогорела, но огромный особняк в Сеуле остался при их семье. И это можно назвать чудом. Тётя сказала, что, возможно, это знак свыше. Кто знает может она и права, но Хëнджин в подобное всё равно не верит. Запутавшись в лабиринте собственных мыслей, Хван не замечает, как окончательно теряет правильный маршрут и в реальности. Сейчас он стоит посреди глухой снежной улицы, тщетно пытаясь сориентироваться. В руках он теребит карту района, купленную ещё в аэропорту и освещаемую лишь тусклым светом фонарного столба. Вообще, Хëнджин не из категории пугливых, но вся атмосфера этой стрëмной ночи не может не настораживать: вокруг ни души, и потихоньку завывает метель. Пытаясь не думать о плохом, он решает сосредоточиться на поиске точного адреса. И дëрнул же его чёрт пройти остальные пару километров пешком. А ведь водитель такси предупреждал, что неместному будет сложно сориентироваться здесь в такую погоду. Сначала Хëнджин не обращает внимание на рëв мотора, что раздаëтся за спиной, но когда звук становится ближе, невольно делает пару шагов в сторону обочины. Перед Хваном на дорогу выезжает чёрная матовая Ауди, делая крутой занос на снегу, тем самым перекрывая путь. – Хей, принцесса! Что ты тут делаешь совсем одна? – из машины доносятся мужские голоса и раскатистый смех. Хëнджин не понимает, что к чему, потому что поблизости никаких принцесс не наблюдается, а когда до него доходит, что обращаются вообще-то к нему, вспыхивает от недоумения и пытается быстро сообразить, что ответить на такую откровенную провокацию. Из машины выходят трое парней, потягиваясь и вальяжно направляясь в его сторону. – Погодите-ка! – выдаëт самый здоровый из всех. – Хëн, это не принцесса вовсе, а целый принц! – Лукас, хватить чушь молоть, – второй парень с розовым цветом волос подплывает настолько бесшумно, что Хëнджин невольно вздрагивает от неожиданности, сильнее сжимая в онемевших пальцах ручку чемодана. – Божечки, вот это губы! Третий парень, невысокий стройный брюнет с лисьим взглядом, останавливается в нескольких метрах и не проявляет никаких признаков заинтересованности в происходящем. Лишь изредка поглядывает на Хëнджина, перекидывая меж ловких пальцев складной нож, не внушающий абсолютно никакого доверия. Хван замирает, когда двое первых подходят непозволительно близко, жадно рассматривая его со всех сторон. Он пытается сохранить невозмутимый вид и, избежав нежелательных касаний, поскорее сделать ноги, но в последний момент его грубо хватают за локоть и разворачивают на все сто восемьдесят градусов. Хëнджин задыхается от возмущения на такую наглую выходку и, собрав в кулак всë имеющееся мужество, сурово произносит: – Немедленно отпустите! Двое парней лишь переглядываются между собой, при этом мерзко усмехаясь. По правде говоря, даже сквозь окутавшую всë тело пелену страха, Хëнджин успевает отметить, что все трое парней сами походят на принцев, прямиком сошедших с глянцевых обложек. Но какой смысл в смазливых мордашках, если нутро являет собой гниль? Их настрой не предвещает никаких положительных прогнозов для Хëнджина, учитывая тот факт, что отступать они явно не собираются. Вероятность того, что в такой час здесь кто-нибудь проедет и спасёт его, ничтожно мала, и Хван уже отчаивается ждать помощи. – Детка, да ты чёртова Мазерати! – выдыхает розововолосый, легонько шлëпая его по бедру. – Ага, так бы и объездил! Вдоль и поперëк... – парень, которого ранее назвали Лукасом, тут же подхватывает грязную шутейку, и оба начинают хохотать, как умалишенные, и бесстыдно шарить по телу Хвана, который изворачивается как только может, выкрикивая: – Да что вы себе позволяете, ублюдки?! Отпустите меня! Брюнет, о котором Хëнджин даже успел немного позабыть, раздражëнно закатывает глаза, пряча ножик в заднем кармане брюк: – Какие же вы, чëрт возьми, мерзкие придурки... Игнорируя хëнджиновы попытки вырваться, эти двое игривым тоном обращаются к третьему: – Сани, ну чего ты как не родной?Присоединяйся, повеселимся. – Отпустите его. Это херовая затея. – парень, которого только что назвали Сани, устало вздыхает и возвращается в тёплый салон машины. – Ну и вали, нам больше достанется! – отсмеявшись, парни переходят к следующему: грубо сдирают с Хëнджина пальто, хоть как-то защищавшее его от холода, оставляя в одной лишь кофте. Колючий мороз проникает под кожу, буквально пронизывая всё тело. От шока он не может вымолвить и слова, а о сопротивлении и речи быть не может. – Джемин, зацени-ка, – Лукас покрепче перехватывает руки Хëнджина, чтобы розововолосый смог отстраниться и рассмотреть его тело. – Как и ожидалось, охуенная задница, – присвистывает Джемин, затем нетерпеливо кричит в сторону машины: – Лино-хëн, долго ты там ещё? Или без тебя начнëм? И в этот момент до Хëнджина осознаëт, что с водительского места никто так и не вышел. В машине ещё кто-то есть. – Они не понимают, что упускают, – Лукас гадко усмехается, грубо сжимая своими огромными ладонями дрожащие бёдра Хвана, а джеминовы руки нагло пробираются под кофту. От этих прикосновений к горлу подкатывает ком, а в сердце зарождается настоящая паника. Получается, он сбежал из одного кошмара, чтобы попасть в другой? Нет, он здесь определëнно не за этим, и должен спастись любой ценой. Касания двух парней с каждой секундой становятся всё откровеннее, разжигая пламя ярости внутри Хëнджина всё сильнее. Такого отношения к себе он точно не потерпит. Хëнджин даже перестаëт чувствовать мороз от непонятно откуда взявшегося прилива энергии, потому что в следующее мгновение он резко заезжает головой впереди стоящему Джемину в самый нос. Кажется, сломал. Тот резко хватается за ушибленное место, корчась от боли. – А вот это ты зря, сучка! – шипит он от злости. И, воспользовавшись ещё одним моментом, без разбору заряжает локтем по лицу Лукаса, не успевшего опомниться. Хëнджин и сам не понимает, куда попал: в нос, в челюсть, или в глаз. Это сейчас неважно. Важно – выбраться отсюда. Напрочь забыв о багаже, ведомый страхом и диким желанием спастись, Хван слепо бросается вперёд, пока эти двое ублюдков не пришли в себя. Но не успевает пробежать и пары метров, как оказывается в чьих-то мощных руках. Хëнджин смотрит в невероятно красивые глаза держащего его человека взглядом, полным отчаяния и немой мольбы. Мужчина ласково проводит тёплыми пальцами по щеке Хвана, аккуратно заправляя выбившуюся светлую прядь волос за ухо. – Обожаю блондинов. – с этими словами он грубо хватает Хвана за волосы, грудью опрокидывая на капот, а щекой, которую гладил секундой ранее, вжимая в промëрзший металл. Для Хëнджина время останавливает свой привычный ход, с головой окуная его в кошмар происходящего. Он уже не в силах совладать с собственными эмоциями, срывая голос в громких рыданиях. Он будто находится под вакуумом, и голоса на фоне доносятся глухо и неразборчиво. Сердце гулко бьëтся в горле. – Умоляю... – хрипит он, чувствуя, как сознание потихоньку покидает его. Одна сильная рука удерживает его запястья за спиной, а вторая плавно опускается к ягодицам, затем грубовато раздвигает их. Через слой джинсов и трусов Хван ощущает, как чужие горячие пальцы ловко пробираются глубже, достигая тугого колечка мышц. Пульс учащается, и, кажется, он перестаёт дышать. Холод настолько въелся под кожу, что он уже внутри Хëнджина, но неожиданно создаëтся яркий контраст: становится тепло от чужого навалившегося тела. – Ты хорош до такой степени, что в противовес своим же принципам я хочу оттрахать тебя прямо здесь и сейчас. – шëпот мужчины опаляет кожу, заставляя провалиться в полуобморочное состояние. Пальцы медленно проталкиваются ещё глубже, а вместе с тем до слуха отдалённо доносится вой сирены. Но Хëнджин уже ничего не слышит, не видит и не чувствует. Он проваливается в забытье. Хëнджин приходит в себя уже в тёплой машине на переднем сидении, откинутом назад для удобства. Тот, кто дотащил его сюда, явно позаботился о его комфорте, о чём красноречиво свидетельствует накинутая на него сверху куртка с полицейским значком. Хван пытается приподняться в локтях, но в теле ощущается слабость и до сих пор бьëт озноб. Он смутно припоминает события этой ночи, и страх снова потихоньку поселяется в сердце, отчего лёгкие сдавливает тяжёлым грузом. "Что случилось? Где я? Почему так страшно?" – подобные мысли бесперебойно лезут в его светлую голову, и он снова начинает тихонько плакать, но вздрагивает, когда неожиданно дверца со стороны водителя распахивается. Крепко зажмурившись, Хван застывает в ожидании, как вдруг слуха касается осторожный бархатистый голос: – Слава богу, вы очнулись!