***
Джованни Медичи любовался фресками в Папском дворце, когда вдруг услышал отрывок беседы проходящих мимо монахов ордена святого Доминика: — Да сам подумай, кому вообще могло прийти в голову здороваться на чистейшей латыни? — Может, этот чужестранец хотел впечатлить представителя церкви знанием этого языка? — При этом пряча лицо, и сразу сбежать? Слишком уж подозрительно повёл себя этот юноша, и брат Себастьян во что бы то ни стало хочет его поймать и допросить. — А не привиделось ли ему? Сегодня он плохо спал… — Если и привиделось — тем более, это — происки дьявола, как он и говорит! Всё твердит, что видел где-то в записях инквизиции набросок портрета юноши с точно таким же шрамом, как у этого чужестранца! Джованни опасливо перекрестился, чтобы отвести от себя дьявольские глаза, и поспешил в библиотеку, тихо бормоча себе под нос: — Брата Себастьяна посетило видение? Неужто правду говорят, что Апокалипсис близок? Дьявол в Ватикане — это неслыханно! Хоть что-то дельное о дьяволах ему удалось найти лишь в секретном отделе — их за всё время существования инквизиции нашли лишь десяток-другой, в отличие от демонов, которых почти каждый год истребляли по всей Европе сотнями. В Риме оказывались лишь самые могущественные, сравнимые по силе с серафимами. Хоть уничтожить их не удавалось даже с ангельской помощью, побеждённые дьяволы больше на Земле не объявлялись. Лишь об одном из них запись не содержала ни подробностей сражения, ни даже имени — о юноше со шрамом через середину лица, который «успел ускользнуть, пока все силы были сосредоточены на обороне от атак матёрого дьявола в ожидании Божественной помощи». Найти его так никто и не смог, и даже набросок-портрет был подписан «инкогнито». — Господи, помилуй, — снова перекрестился Джованни и нервно схватился за чётки, — неужели это были не просто сказки? — Были бы сказки — не хранили бы их в секретном отделе, — усмехнулся наблюдавший за ним библиотекарь, — Вы — уже второй, кого они сегодня интересуют. Если в столице христианства опять объявился дьявол — у нас только две надежды: на инквизицию и на Господа нашего. Молодой Медичи горько вздохнул и сжал в ладони чётки. — Значит, пора молиться.***
К вечеру Тасхесайк успел накопить достаточно энергии, хорошенько осмотреться в канализации и вернуть себе человеческий облик. От его меток остались такие слабые следы, что он смог найти их, лишь приблизившись вплотную. — Значит, базилика святого Петра там… Самое время подготовить гостю сюрприз. Дьявол остановился точно под алтарём древнего храма, взял в руки стеклянную сферу, поднял над головой и начал чуть слышно читать заклинание. Сфера вспыхнула и от неё вверх потянулся конус голубого света, а в центре стеклянного шарика появилась схема алтаря и примыкающей части церкви с куполами. Тасхесайк пристально рассмотрел это изображение, покачал головой и сделал шаг вперёд. — Заметит… Вот так-то лучше. Убедившись, что в сфере остался только алтарь, он положил шарик под ноги и облокотился на каменную стену. — Теперь остаётся только дождаться… Закат ведь уже скоро? В человеческой форме менять спектр зрения было совсем неудобно и требовало больших затрат: приходилось полностью менять сетчатку единственной пары глаз, и потому Тасхесайк решил оставить инфракрасный спектр на случай незваных гостей и терпеливо дожидаться заката. Поставил к противоположной стене иллюзии замеченных им горожан и принялся пристально разглядывать их одежду. — Вычурно, — бормотал он себе под нос, выбирая кандидатов на исключение из списка, — да кто в своём уме будет обвешивать себя цепями? Тем более не боевыми. Слишком броско… Да почему почти все одеты как лицедеи? Неужели театр стал настолько популярен, что каждый состоятельный гражданин одевается, как актёр? Дьявол взмахом руки развеял иллюзии, одетые слишком заметно, сосредоточился на образах старика и крестьянина, соединил их в один и изменил свою «одежду» под стать получившейся иллюзии: лёгкая синяя куртка поверх белой рубашки, чёрные трико и черный плащ с капюшоном. — Сойдёт, — Тасхесайк рассмотрел иллюзию себя, будто отражение в зеркале, и удовлетворённо улыбнулся, — хотя затеряться в толпе всё равно будет непросто. Эх, не пройтись мне по рынку… — он со вздохом развеял иллюзии. Когда голубой свет рассеялся, а стеклянный шарик засиял золотым, дьявол поднял его, невольно ёжась от чужеродной энергии, и спрятал в заплечный мешок. Недоверчиво покосился наверх и перекрестился — даже лишившись рассудка, дьявол мог случайно посмотреть под ноги и заметить его присутствие, что свело бы на нет все его старания. И ноющая боль в плечах, животе и даже голове с лихвой окупала риск остаться врагу на закуску. — Готово. Надеюсь, мне хватит сил на этот бой. Парень выбрал местечко посуше, сел и погрузился в полудрёму, чтобы не тратить зря драгоценную энергию.***
Джованни Медичи готовился к вечере в базилике святого Петра, когда вдруг услышал изумлённые возгласы церковных служащих. Поднял взгляд и растерялся, увидев, что пламя на свечах погасло. — Поистине, происки дьявола, правду говорят! — шепнул он и принялся читать «Отче Наш». Свечи удалось зажечь лишь через десять минут — не помогали ни молитвы, ни политые маслом лучины, пока наваждение не схлынуло само по себе. И вдруг за полчаса до начала богослужения с улицы послышались испуганные вопли, а земля задрожала под тяжёлой поступью гиганта. За дверью стали раздаваться отчаянные молитвы и звуки борьбы, но, судя по всему, армии инквизиции удалось лишь немного задержать его прибытие, и больше рассчитывать на их силы не приходилось. Свечи снова погасли. Джованни принялся обращаться к каждому ангелу, о которых только знал или хоть раз видел о них упоминание, страстно молился всем высшим силам сразу и каждой по отдельности, но помощь так и не пришла. Массивная, но ветхая дверь громыхнула под ударом гигантского кулака, но на удивление не поддалась, лишь с потолка и стен посыпалась древняя пыль и упало несколько камешков. Объятый голубым сиянием засов и несколько скамей, наспех приставленных к двери, выдержали и второй, и третий, и даже четвёртый удары, когда трещины на куполах и стенах начали удлиняться. Оглушительный рёв пробрал до костей монахов, так и не дождавшихся прибытия папы Юлия Второго, и они решили всё же начать службу без него. Медичи молился вместе со всеми даже когда Солнце скрылось за горизонтом, а засов разлетелся на куски. Выдохнув «аминь», он оглянулся и невольно закрылся рукой от хлынувшего с потолка Божественного света и изумлённо воскликнул «Аллилуйя!», когда свет угас, оставив под дверью лишь кучку зловонного пепла. Остальные, удивлённые не меньше него, начали наперебой возносить благодарственные молитвы и гимны, даже не подозревая, что это было вовсе не Его рук дело.***
Тасхесайк едва держался на четвереньках от усталости, подбирая осколки стекла и вычищая с них свою ауру. Убедившись, что по ним его найти не удастся, он сел и тихо произнёс: — Отефиц, забери меня отсюда, ты же близко, прошу, услышь! Нетерпеливо выждал пять минут с поправкой на её гордость и раздражённо выдохнул: — Как же раздражает этот мир, тут даже на напарницу нельзя рассчитывать! Придётся опять охотиться. Пристально огляделся и, не обнаружив поблизости никакой живности, разделил своё тело на несколько тысяч комаров. Туча мигом разлетелась по всем каналам и рассосалась по несколько штук в каждое отверстие, едва выйдя за границы Ватикана. Но небольшая часть вдруг заметила процессию из нескольких монахов, осматривающих канализацию, и напала на них. Инквизиторы размахивали руками, пытаясь их прихлопнуть или хотя бы отогнать и даже зажгли кадило с ладаном, но это совсем не помогало против голодных до их боли и страха насекомых. Они жалили даже сквозь два слоя ткани, не столько напиваясь крови, сколько раздражая чувствительную человеческую кожу. — Вспомнил! — воскликнул один из них, когда комары оставили отчаявшихся избавиться от них монахов, в пылу «сражения» уронивших и лампы, и кадило, — В тот же день в Риме было нашествие комаров, как раз там, куда побежал тот юнец! — Брат Себастьян, достаточно на сегодня дьяволов, прислушайтесь, кроме нас здесь никого нет! Монахи притихли и действительно не услышали ничего, кроме плеска воды, и даже ни одна крыса не нарушила эту тишину. Себастьян скрипнул зубами, понимая, что без ламп двигаться вперёд бесполезно, а второй раз вместе с ним сюда никто не пойдёт. — Ему больше некуда было спрятаться… Но, пожалуй, вы правы: на сегодня достаточно. Так они и ушли, не сумев дать достойный отпор «матёрому дьяволу» и не только не поймав, но даже не подтвердив существование его молодого собрата.***
Прежде, чем возвращаться, Тасхесайк всё-таки смог пробраться на рынок в облике собаки и, разыскав кузнеца, украсть у него самую невзрачную дверную ручку. Из-за вытянутой формы она легко удерживалась в пасти и совсем не мешала бегу. Лишь убежав в безлюдный переулок, дьявол вернул себе человеческий облик и, вдруг увидев подходящую дверь, снова искривил пространство и вернулся домой. Прошёл в конец коридора, примерил ручку на пустое полотно прямоугольной двери ста дюймов в высоту и вернулся в комнату в поисках молотка и гвоздей. — Ко мне. Удав поднялся по его ноге и стал обвивать тело, пока они не слились в истинный дьявольский облик. — Как ни скучал я по человеческому телу, а двух глаз слишком мало. С расширенным втрое спектром ему не пришлось обыскивать все ящички с инструментами в поисках гвоздей — нужные по форме и размеру нашлись с первого взгляда. Тасхесайк радостно улыбнулся и поспешил приладить обновку на положенное ей место. — Надо же, всё, что хотел — получилось! Не такой уж я и беспомощный. Повелитель доволен, и я смогу пользоваться Его силой! Проходя мимо зеркала, парень осёкся и опустил взгляд. — Но против НЕГО даже этого не будет достаточно, — он снова приблизился к живому мечу и вгляделся в кристаллы на его рукояти, — Хис, я вернулся и справился даже лучше, чем ожидал. Когда ты наконец разрешишь мне брать тебя с собой? Тот одобрительно хмыкнул, но радоваться не спешил. — Когда научишься справляться в точности так, как рассчитываешь. Может, за пару столетий на Дне ты бы и научился, а пока ты боишься туда возвращаться — ты всего лишь сопливый чёрт. — Не боюсь, я… — робко возразил Тасхесайк и поджал уши, — Просто недостаточно силён, чтобы долго там находиться. — Дело ведь вовсе не в силе, — вздохнул Хис, — а в мастерстве. А его заслужить не так просто, как право пользоваться силой Повелителя Нашего. Но только оно может помочь тебе выжить, если ты всё же решишься сразиться с новым Наместником. — Решусь, — обиженно буркнул парень и отвернулся, — просто сначала мне надо освоить ещё два меча. И заручиться твоей помощью. Иначе это будет самоубийство. — Что, рассчитывать больше не на кого? — ехидно усмехнулся живой меч. — Повелитель не позволит воспользоваться своей силой ни одному из нас, так что на Него рассчитывать нет смысла. А Отефиц… Здесь просто ни при чём. Это — моё дело, я должен справиться сам. — Наконец до тебя дошло! — вздохнул тот, — Думаю, уже совсем скоро я смогу начать твоё обучение. А пока пробуй освоить оставшиеся два меча. Все твои руки должны быть прочнее булата, иначе тебе просто не удержать меня. — Благодарю! — радостно улыбнулся Тасхесайк и провёл пальцем по лезвию, оставив на нём кровавую дорожку, — Я не подведу ни тебя, ни отца. — Он бы и не догадался, как далеко может зайти его непутёвый сын… — Хис умолк, чтобы не тревожить кошмарные воспоминания мальчишки. — Хотелось бы однажды с ним встретиться и показать, как я отомстил за нас всех, — дьявол на миг создал иллюзии родителей и старшей сестры, всхлипнул и тут же их развеял, — но сначала придётся научиться справляться с ещё двумя мечами, — Тасхесайк проявил вторую и третью пары рук, верхняя из которых была иссечена черными шрамами с внешней стороны, и в каждую взял по гвоздю. Хис невольно залюбовался тем, как парнишка ими жонглирует, чтобы отвлечься от воспоминаний о дне, когда он едва не лишился зрения. — А как же Отефиц? Тасхесайк выронил гвоздь, поймал остальные пять и задумался. — Было бы неплохо заручиться её помощью, да вот беда, она на меня обиделась. Не думаю, что всерьёз, но всё же придётся её найти, иначе перестанет считать меня напарником. Но всё равно на Землю мне ещё рано: хоть инквизиция и растеряла все зубы, людская толпа мне всё ещё не по силам. С тобой — пойду, а один… Не хочу на Дно. Ты ведь знаешь, какой позор — быть отправленным туда ничтожной тварью вроде человека. Так что, — Тасхесайк взял в руки по мечу и сделал шаг к исполосованной свинцовой мишени, — в любом случае мне пора за работу. — Этот мальчишка более достоин быть Наместником, чем тот прохвост, — подумал живой меч и самоцветы в его рукояти померкли, оборвав связь с внешним миром.