Отдав ей сердце без остатка, Он станет верным, словно пёс. И никогда уже не сможет Кому-то подарить свою любовь. И в ночь, когда луна немая Одарит светом их сердца, Как волк, который верен стае, Он ей навек отдаст себя. Но только в день, когда Она его разлюбит, Он замертво к ногам её падёт.
— Это… Пророчество? — неуверенно произнесла Гермиона, возвращая тысячелетний свиток Нарциссе. — Не совсем. Но вполне означает то, что вы предназначены друг другу судьбой. — Такое уже было? — Было. И не раз. Началось всё с Арманда Малфоя. Его сын решил жениться против воли своего отца. Избранница не понравилась ему, и тогда Арманд сказал своему сыну: «Либо ты избавишься от неё, либо ты мне не сын. Она погубит тебя». — Что произошло после? — Сын Арманда женился на той девушке, но через семь лет она ушла от него, сказав, что больше не любит. Младший Малфой истёк кровью и умер, — Нарцисса закрыла глаза. Арманд Малфой проклял свой род, написав то самое пророчество в день смерти своего сына. И теперь каждый отец, сказавший своему сыну роковые слова, оживлял древнюю магию, а если женщина разбивала сердце тому, кто отдавал ей его без остатка, то забирала и его жизненные силы. Пророчество передавалось от отца к сыну, как легенда, подкреплённая свитком, и многие представители рода Малфой, испугавшись за свою жизнь, не смели перечить своим отцам. Но за десять веков оказалось десять Малфоев, решивших пойти наперекор, но только один из них смог прожить до глубокой старости вместе со своей избранницей, умерев по естественным причинам. — Нарцисса, а ты…? — Я была выбрана отцом Люциуса, так что… — Значит, Люциус сказал эти слова… — Да. И именно поэтому Драко больше не желает его знать. Он произнес пророческие слова перед судом. Хотя я и умоляла его не делать этого. — Поэтому ты свидетельствовала против мужа? — Мой муж умер для меня в тот день, когда заставил сына стать Пожирателем, Гермиона. Так что я свидетельствовала против скользкого эгоиста. Обе леди Малфой покинули подземелье и направились в гостиную. Взгляд Нарциссы упал на шкафчик, пока её невестка пребывала в собственных мыслях, и лёгкая улыбка появилась на её губах. Гермиона усмехнулась и направилась к шкафчику, откуда достала бутылку огневиски и стаканы. — Ты боишься, что разлюбишь его? — Нарцисса отпила янтарную жидкость. — Я убью себя прежде, чем он узнает. Я клянусь… — Не думаю, что это понадобится. Можешь считать меня… Странной, но я действительно почувствовала, что вы предназначены друг для друга. Ещё в тот день, когда мы… Когда Драко узнал о твоём происхождении. — Кстати, почему ты рассказала? — Гермиона сделала большой глоток алкоголя. — Он переживал из-за чистоты крови? — Нет, Драко было плевать. А вот его отец… Я думала, что так он одобрит ваш союз. — Нарцисса! Мы же были детьми тогда. Ни о каком союзе не могло быть и речи! — Знаешь, что отличает чистокровных волшебников от магглорождённых? — Происхождение? — Чистокровные и полукровки любят один раз и навсегда. Самый подходящий пример — Северус и Лили. Зельевар полюбил её однажды и не смог разлюбить даже после её смерти. А Лили смогла переключиться на Поттера. Так же тебя полюбил Уизли. А ты полюбила моего сына, не отвернувшись от него, когда он стал… Ты помнишь. Гермиона залпом выпила виски и тут же наполнила стакан, чуть подлив и Нарциссе. То, что она узнала за последние несколько часов, мягко говоря, повергло её в шок. С десяток минут они сидели в полной тишине, периодически добавляя алкоголь в свои стаканы. — Ты что-нибудь знаешь о… Тёмной стороне волшебников? — Что? Ты… ты видела… его? — Нарцисса заметно испугалась. — Да… Он сказал, что это из-за Пожирателей. — Нет. Точнее не совсем. Это черная магия. Ей не учатся, она возникает внезапно внутри волшебника. Есть те, кто может её приручить. Например, мой сын. Есть те, кто полностью становится одержим. — Беллатриса? — Да, мою сестрицу поглотила тёмная сторона. Драко не такой, поверь. Он никогда не… — Я знаю. Просто… Я могу тебе кое-что показать? Нарцисса кивнула, на всякий случай осушив стакан с огневиски до дна, и подлила ещё. Гермиона начала вспоминать, как Рон называл Драко и её ребёнка, как он пытался её изнасиловать, и её лицо стало покрываться бордовыми полосами. Склеры глаз приобрели оттенок запёкшейся крови, а видневшиеся на руках вены вздулись и стали чернеть. Нарцисса выпила залпом полный стакан виски, медленно взяла руку Гермионы в свою ладонь. Её невестка виновато улыбнулась, но привычный облик вернулся ей не сразу, а через несколько минут. — Драко знает? — почему-то шёпотом спросила свекровь. — Он видел и… Может, ты расскажешь, что тебе известно? — Увы, сама я об этом мало знаю. Но Драко сможет научить тебя это контролировать. — А он… полностью может подчинить свою тёмную сторону? — Уизли убит? — выгнув бровь, Нарцисса спросила это в такой типичной Малфоевской манере, что Гермиона невольно усмехнулась. Они засиделись до поздней ночи, не заметив, как бутылка из-под виски опустела, зато на утро каждую мучало жуткое похмелье.***
Спустя неделю после годовщины Драко и Гермиона решили устроить отпуск и, покинув Британию почти на месяц, отправились в Румынию. Они выбрали деревню, в которой жили только одни волшебники, и арендовали домик на самой окраине, самый неприметный из всех, которые сдавали туристам. Книга с легендами о Румынии настолько увлекла Гермиону, что она перечитывала её уже во второй раз. Расположившись в кресле перед камином, она перелистывала страницы, не заметив, что огонь уже давно потух, а в комнате стало гораздо прохладнее. Драко вошёл в гостиную и направился в сторону жены. Он шёл так, словно весь мир ему принадлежал: не смотря на лёгкую улыбку и явное обожание во взгляде, лицо его было с явной надменностью. Подойдя к Гермионе, он убрал прядь волос с её плеча, наклонился и мягко коснулся губами её шеи. — Ты так красива, ma reine. — У тебя игривое настроение? — улыбнулась она, поднимая на него взгляд. — Всякий раз, когда рядом ты, — он скользнул рукой с плеча на её горло и сжал пальцы. — Я говорил тебе, что хочу чувствовать власть над тобой. — Разумеется, и я… — Позволяешь. Но этого недостаточно, — он взял её за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. — Я больше не могу сдерживать себя, ma reine, эти границы давят. — И ты говоришь мне об этом только сейчас? — Я боялся напугать тебя. Он потянул её за руку, вынуждая встать, и, очертив большим пальцем контур её губ, стал пристально смотреть ей в глаза. — Ты станешь слушать меня, Гермиона? — Да, — без раздумий ответила она. — Беспрекословно? — он мягко коснулся тыльной стороной ладони её щеки. — Разумеется… — А если тебе что-то не понравится? — Я промолчу, — она коснулась пальцами его губ. — Разве об этом я просил тебя прежде? — Но я ведь… — Ma reine… Mon amour, — он улыбнулся и вновь схватил её за горло. — Только попробуй не сказать, что тебя что-то не устраивает. Она кивнула и начала расстёгивать его брюки. Малфой шумно выдохнул ей в губы и отпустил. Дождавшись, когда она разделается с пуговицами на его рубашке, он надавил ей на плечо, чтобы она опустилась на колени. — Уверена? Я буду нежным, если я того захочу. И грубым буду тоже только тогда, когда я посчитаю нужным. Готова ли ты к тому, что я редко буду спрашивать твоё мнение? — С того дня, как стала твоей женой, — улыбнулась она. — Кто, если не я, Драко? Удовлетворённый её ответом, он приспустил свои брюки и, ухватив её за волосы, насадил ртом на свой член. Схватив её за волосы, он начал делать толчки бёдрами, всё грубее и грубее, не обращая внимания на то, что ей не хватало воздуха. Гермиона уже начала давиться, но он толкнулся в горло и стал удерживать её за волосы. Она попыталась отстраниться, и горло начало непроизвольно сокращаться, усиливая приближение его оргазма. Драко отпрянул от неё, но не смог сдержаться и кончил ей на лицо. Он уже хотел извиниться, как вдруг она собрала пальцами с подбородка сперму и демонстративно облизнула их. Надев свои брюки, он направился в сторону спальни, поманив Гермиону вслед за собой. — Встань с колен, mon amour, — улыбнулся он. Он опёрся локтем на дверной косяк, дожидаясь, когда она подойдёт к нему, и указательным пальцем подцепил шлею от платья. — Эванеско, — с усмешкой произнёс он и одежда исчезла. — Так лучше. А теперь покажи мне свою тёмную сторону. — Я не могу… — прошептала она, опустив взгляд вниз. — Разве я спрашивал, что ты можешь? — грубо сдавив её подбородок двумя пальцами, он приблизился к её губам. — Немедленно покажи. Она отрицательно покачала головой и попыталась отстраниться. Малфой зарычал, выпуская свою тёмную сторону, и молниеносно уложил её на кровать. За непослушание он привязал её руки к изголовью кровати своим же ремнём и отошёл в сторону. — Знаешь, — начал говорить он, избавляясь от своей одежды, — я ведь действительно извращенец. С одной стороны мне хочется помочь тебе совладать с этой частью тебя, а с другой… Гермиона застонала, глядя на него, и дёрнула руками, но наколдованная верёвка крепко сжимала её запястья. Она шумно выдохнула, но из горла вырвался странный звук, похожий на утробное рычание. — Что такое? — поинтересовался он, усаживаясь в кресло. — Я хочу… Касаться тебя… — Так сделай это, — перебил её Драко и усмехнулся, — ах, да, ты же не можешь… Так вот, я говорил о том, что с другой стороны мне хочется… Вены на руках начали темнеть, и Гермиона, ощущая прилив силы, разорвала верёвки и на нечеловеческой скорости бросилась к Драко, но замерла в миллиметре от его губ, когда он резко схватил её за горло и сдавил пальцы. — Ты мне дашь договорить? — недовольно произнёс он. — Прости, — проскулила она. — Так вот не тело своё разукрашивай, а выпусти уже эту тьму внутри себя! — Драко… — прохрипела она. — Ты будешь делать то, что я скажу. Выпусти эту чёртову сторону, Грейнджер! — Малфой, — прошипела она, оторвав его руку от своего горла. — И не смей называть меня… — Стоит показать тебе, где твоё место, — усмехнулся он и чёрная дымка окутала их. Молниеносно прижав её к стене, он начал жадно целовать её, кусая губы. Перейдя на шею, он оставлял на шее следы от укусов, сжимал её бёдра ладонями до синяков, и спускался ниже, оставляя засосы на бархатной коже. Он посмотрел ей в глаза и, улыбаясь, произнёс её девичью фамилию вновь. Нужный эффект был достигнут — Гермиона выпустила тёмную сторону. Прижав его к полу своим телом, она склонилась над ним, тихо зарычав. С ухмылкой на губах он провёл подушечками пальцев по её щеке, где были бордовые полосы, а после рывком уложил её под себя. — Кто кого должен слушаться, ma reine? — Я должна слушаться тебя, — виновато произнесла она. — И какого чёрта? — Прости, я… Я просто… — она так и не смогла найти себе оправдание. — Тебя сейчас спасает лишь то, что я тебя ни о чём не просил. Ты будешь сверху… — Когда ты скажешь, — договорила она. — То-то же. А теперь разозлись, — тихо произнёс он, снова начиная покрывать её тело то укусами, то поцелуями. Получилось не с первого раза, её сбивали его ласки, и она пыталась оправдаться, за каждый раз получая новые саднящие отметины на груди и животе. Когда наконец вышло выпустить злость наружу, Драко прошёлся кончиком языка по чёрным выступающим венам. Вынудив её встать на колени, он встал позади неё и, крепко удерживая за волосы, начал вколачиваться в неё. Крики и просьбы остановиться пьянили, хотелось быть ещё жёстче, но он всё же замер. — Почему… — прошептала она на выдохе. — Ты попросила. — Чтобы ты не останавливался, — простонала она и сама подалась к нему бёдрами. Точка невозврата была достигнута, стоило слететь этим словам с губ Гермионы. Меняя позу за позой, он нисколько не пытался жалеть её, не давая времени на передышки. Любой приказ она выполняла беспрекословно, подавалась навстречу грубости и жёсткости. Драко кончил в неё, а после, встав с кровати, ухватил её за запястье, потянув на себя. Гермиона оступилась, не отошедшая от собственного оргазма, и он подхватил её, спасая от неминуемого падения. Он буквально затащил её в душ и, как только включил воду, сжал волосы на её затылке в кулаке, отклоняя голову назад. Малфой смотрел на неё сверху вниз, надменно, уничтожающим взглядом, но в её глазах плескался трепет к нему и ни капли страха. — Нравится? — зарычал он ей в губы. — Ещё бы, — Гермиона коварно сверкнула глазами и вены на её теле стали снова чернеть. — Мазохистка, — улыбнулся он. Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, но от оттолкнул её от себя, цокнув языком. Даже после душа он не поцеловал её, чем вызвал внутреннее возмущение, которое она не решилась выпустить наружу. Уже когда они были в кровати, Гермиона улеглась головой ему на грудь и начала выводить замысловатые узоры на его шее указательным пальцем. Ведя всё выше и выше, она задела его губы и грустно вздохнула. — Всё ещё думаешь о том, что я до сих пор не поцеловал тебя? — с ноткой язвительности в голосе спросил он. — И о том, что ты сегодня этого не сделаешь… — Догадливая, — усмехнулся он. — Ты веришь мне Гермиона? — Разумеется, — отозвалась она. — Даже сейчас? — Я всегда тебе верю, Драко, ты же знаешь, — грустно улыбнулась она. — Сейчас ты это делаешь зря, — он притянул её к себе за подбородок. — Иди ко мне, ma petit… Он всегда закрывал глаза первым, прежде чем поцеловать её, и Гермиону это сводило с ума. Всякий раз, как их губы соприкасались, просыпалась всепоглощающая нежность, будто попытка искупить вину за предшествующую грубость.