Соль в горле

Соленый воздух раздражает гортань, лишает голоса, как если бы в той соли воплотилась морская ведьма и отобрала возможность произносить слова. Голос на месте, но говорить все равно не хочется, не нужно, когда в затылок дышит смерть. Хару ступает по песочно-каменистому пляжу босиком. Ей не важно, что подошвы ног обжигают раскаленные от солнца песчинки или режут выброшенные штормом на берег расколотые раковины. Расколотой раковиной стала и она сама. Давно. Нахмурилась, вспоминая, когда именно все началось. Ах да, истеричный вой Киоко под боком и выпотрошенные потроха Рехэя, которые нужно удержать до прибытия Скорой. Удержала. Удержала потроха, Рехэя, даже Киоко, крик которой мучил в кошмарах еще очень долго. Себя… Нет, себя не удержала. Для себя не хватило сил. Мимо проносятся дети – им бы оседлать торпеды и было бы быстрее, было бы веселее. Родители ничем не лучше, они бы тоже не отказались от игрушек, особенно взрослых, особенно тех, что похожи на легендарную русскую рулетку. Вжик! Крутится барабан! Вжик! Везет… …или нет. Нет, не везет. Хару раздраженно хмыкает, когда помешали редкой для нынешнего темпа жизни прогулке, поправляет на носу солнечные очки и равнодушно смотрит в глаза того, кому хочется отобрать ее жизнь. Ей страшно? На самом деле все равно. Уже все равно. И ему все равно, особенно на толпу веселящихся людей вокруг, особенно на чужие жизни, которые сродни мошкаре над клубникой. Чайки над головой кричат надрывно и больно, просто они точно знают, где найти, что пожрать. Даже если жрать придется падаль. Их вопли, как музыка – на похоронах. Их перья, падающие с небес, как погребальный саван. Вскидывает вверх бровь, кривит в улыбке губы – Хару дразнит киллера и знает об этом. Она смеется над ним, и он понимает… А ведь когда-то… Черная дыра перед глазами, такая крошечная, несущая умирание, за спиной тело бессознательного Тсуны и она между ними. Это страшно? Смотреть в глаза смерти и понимать, если не отойдет, то все. Очень страшно, невозможно страшно. Хару тогда описалась от страха, получила новую порцию кошмаров, заработала очередную фобию, но не отступила. Когда за спиной тот, кого хочется защитить, отступить невозможно. Лучше смерть. День такой яркий, такой горячий, подобные дни случаются в аду. Море взбрыкивает волнами до небес, сносит купающихся, утаскивает в свою пучину… Люди хохочут, а море жаждет их всех утопить. Ведь на дне живет не только морская ведьма, но и другие страшные чудовища. Ты не знал? Хару узнала, потому, наверное, так тянулась к нему. Потому, наверное, каждый возможный выходной приезжала сюда. Побродить босиком по раскаленному песку, оставить кровавые следы на водорослях и ракушках, задохнуться от соли в горле. Лишь крики радости и счастья раздражают. Ведь они ложь и тлен. Слепое стадо, не видящее ничего. Подосланный киллер – профессионал, Хару почти им восхищается. Ведь даже ее охрана не поймет: откуда и как, когда и почему. Да-да, восхищаться им легко, ведь он тоже подписывает себе приговор. Хару тогда будет уже все равно, но Семья отомстит, найдет и покарает. Жестоко. - Кто на этот раз? – лениво интересуется она именем заказчика. Просто… любопытно. Сколько их было? Уже не помнит. Сколько было похищений? Тоже стирается из памяти. Сколько покушений? Затерялось за горизонтом. Хотя одно она все-таки помнит. Самое первое. Тогда душащую ее родную мать оторвал от Хару Бьякуран. Он, дескать, мимо проходил, ему забавно было и интересно, и потому что жалко было расстраивать Юни, подружку которой чуть не прикончили. Хару не жалко. Хару потом и сама перестала жалеть. - Аукцион, - хрипло слышится в ответ, и пуля беззвучно вырывается из дула оружия. Закрыть глаза? Вот еще! Хару смотрит прямо, гордо, с насмешкой. Соленый воздух оставляет ожог в гортани, женский смех подхватывают чайки. Море довольно поднимает в высь свою могучую плоть-волны вторя маленькой женщине на берегу. Ему тоже интересно. Как и ей. Насколько соленой окажется русская рулетка в этот раз.