Midnight Blue

POV Гарри 1922г. Сидя в напыщенной приёмной, обставленной лакированной мебелью из резного дуба, я постукивал указательным пальцем правой руки по подлокотнику максимально неудобного стула, который так и намекал тебе на то, что "проваливай отсюда поскорее, нечего рассиживаться". Испытывая максимально смешанные чувства от того, насколько казался себе не соответствующим данного места, я не мог угомонить дрожь во всём теле, хотя мастерски это скрывал, время от времени одаривая своей максимально ослепительной улыбкой секретаршу не самой первой свежести, которая набирала какой-то текст, активно отстукивая каждую букву на печатной машинке светло-зелёного цвета с затертой надписью «Olympia». Каждый удар её пальца о чёрную клавишу эхом отдавался в моём воспалённом мозге. Я не должен быть здесь. Я обещал Софи, что оставлю это бесполезное дело. Так считала она. Что оно бесполезно. Мне же, хотелось сделать хоть что-то самому. Попробовать свои силы в том, чего хотел я. На время отделив себя от неё. Боясь признаться самому себе, с каждым днём всё больше замечал, как сильно меняюсь, с каким удовольствием падают в тёмные сети, зная, что меня ждёт в них ловушка, но тем не менее, бросаюсь вниз с обрыва с широко открытыми глазами. Прямо сейчас я ожидал встречи с приёмной комиссией Йельского университета, который находился в соседнем штате Коннектикут. И куда я тайно приехал на поезде, не сказав ни слова Софи. Она бы не поняла. Не поддержала. Но получив письмо от родителей, которое они прислали в ответ на жалобное послание мистера Лэнгтона, я не мог поступить иначе. Я любил свою Софи. Очень. Безграничной, дикой, сумасшедшей любовью безумца, что припал к источнику родниковой воды посреди пустыни. Но… Иногда… Это «но» всплывало во мне, как поплавок, который я пытался всячески утопить. Моя связь с родным Реддитчем, родителями и сёстрами, что там остались, не позволяли старой версии меня раствориться в той, что пробуждалась рядом с тёмным светом девушки, что вонзила стрелу в моё сердце. — Мистер Стайлс, вас готовы принять, — услышал мягкий, но строгий голос миссис Пиг (прим. от англ. Pig — свинья). На самом деле, понятия не имел как её зовут, но за слишком вздёрнутый нос и пальцы-сардельки, что так тарабанили мне прямо по мозгам, я решил прозвать её именно так. Не говоря уже о строгом костюме мягкого розового оттенка. — Да, спасибо, — тут же вскочив на ноги, поправил светло-коричневые штанины брюк на подтяжках, и одёрнул шерстяной свитер, что был надет поверх белой рубашки. Максимально пригладив волосы на ходу, чтобы походить на прилежного абитуриента, постучал в дверь, и услышав одобрительный отклик, толкнул её, попадая в подобие библиотеки, только посреди комнаты стоял довольно длинный стол, за которым помещались трое мужчин, каждый с кипой бумаг и папок перед собой. — Добрый день, проходите, — один из них указал мне на такой же неудобный стул, как и те, что стояли в приёмном покое. Слишком быстрыми шагами я пересёк комнату, и плюхнулся в тот самый стул прямо перед ними, слегка переусердствовав, и оттолкнув его назад, от чего тот издал противный визг. Я поморщился своей неуклюжести, а трое передо мной, даже ухом не повели. — Разрешите представиться, Гарри Стайлс, — начал я, тут же приковывая к себе взгляды, потому что мой британский акцент пулями рикошетил прямо от стройных полок с книгами в красивых переплётах. — Вы из Англии? — рассматривая, по всей видимости, папку с моим именем, поинтересовался мистер Блэк. Так гласила золотистая табличка прямо перед ним, да и идеально зачёсанные набок волосы, были такими же чёрными, как и его фамилия. — Всё верно, сэр, — кивнул, пока не понимая, это хорошо или плохо, что я иностранец. — И почему вы решили пробовать поступить именно в Йельский университет? — это снова был голос Блэка, который сверлил меня насквозь своим взглядом. — Потому что моя мечта с детства заниматься медициной и служить людям, а этот университет даёт одно из лучших профильных образований, сэр, — не спуская с него глаз, отчеканил своим пересохшим языком. — Это похвальные стремления и отличный выбор, но почему вы не отправились в Оксфорд или Кембридж? — склонив голову набок, он стянул свои очки и упёрся одной дужкой себе в щеку. Чёрт. Отличный вопрос. В горле пересохло ещё больше, если это возможно. — Буду с вами честен, — я громко сглотнул и продолжил, — моя семья далеко не из богатых, а в тех университетах Англии, что вы перечислили, чистота крови и ваша родословная идут превыше всего, — было ощущение, что полки с книгами стали медленно надвигаться прямо на меня. — То есть, вы хотите сказать, что мы принимаем всех, кого попало? — его брови поползли вверх. — Нет! Нет, — полки стали ещё ближе, а в висках отбивался ритм печатной машинки миссис Пиг. — Всё, что я пытаюсь сказать — в Америке дают шанс новой крови. Людям, которые правда горят желанием и идут на медицинский потому, что хотят, а не потому, что закостенелый снобизм проталкивает в его стены исключительно по принадлежности к той или иной фамилии. Закончив свою маленькую тираду, я решил умолчать тот факт, что с последних денег отец купил мне билет на тот корабль, надеясь, что сына ждёт более светлое будущее, стоит мне только ступить на территорию Соединённых Штатов, потому что именно так полагали многие мои земляки. Только парадокс заключался в том, что рая на земле не существует, и каждый из нас превращался тут в обычного иммигранта, который косяком приплыл в воды Америки и пытается пробить лёд, чтобы вдохнуть на полные лёгкие того самого духа свободы и независимости. Только не ясно было от кого и чего было это освобождение… Но тем не менее, всё больше и больше кораблей причаливало к берегам Нью-Йорка, одаривая город новыми владельцами пабов и забегаловок, где жарят традиционные «фиш энд чипс». — Ответ засчитывается, мистер Стайлс, — на лицах мужчин, что восседали прямо передо мной, я увидел тень улыбки, и морально похлопал себя по плечу. Дальнейший разговор клеился куда лучше, особенно, когда я начал рассказывать как увлекался бегом и лёгкой атлетикой, а так же о том, что пел в церковном хоре, и как много помогал отцу с благотворительностью. На такой положительной ноте меня отпустили, сообщив, что пришлют решение о зачислении по почте. И вот тут мне тоже пришлось схитрить. Я дал адрес Нью-Йоркской Публичной библиотеки, в которой работал, желая, чтобы Софи не знала их решения. Я делал всё верно. Именно в этом пытался убедить себя, когда возвращался обратно на поезде Нью-Хейвен, Коннектикут — Манхэттен, Нью-Йорк. Это была совсем не ближняя дорога, и мне пришлось сделать вид, что я пораньше утром ушёл на работу, а дома при встрече, предстояло найти объяснения, где так долго пропадал? Но я ехал с чувством удовлетворения от того, что хотя бы попробовал осуществить данное отцу, да и самому себе обещание. Правда ещё несколько часов спустя в пути, и в тот самый миг, когда моя нога ступила не пирон Центрального вокзала в самом сердце Манхеттена, вся моя смелость и радость тут же испарились, а кровь застыла в жилах, превращаясь в желе. — Привет, Гарри, — это была Софи. Она всё знала. POV Холи Наше время. Пробудившись словно от дуновения ледяного ветра, я отрыла глаза и стала натягивать на себя одеяло, которое благополучно было зажато между мной и кроватью, будто я слишком активно вертелась во сне. Чёрт! Сон! Я же будильник не завела! Сколько времени так провела в отключке, сказать было сложно, поэтому лихорадочно мои руки стали искать телефон, который по идее должен был лежать где-то на кровати, но отыскать его казалось нереальной задачей, учитывая кромешную тьму на улице, и моё странное состояние, будто я бежала марафон, а не отдыхала. Но если быть до конца честной… По коже тут же пошла дрожь от одной мысли о том, что явилось в мою голову под покровом ночи. Господи, насколько это было реалистично. Кончиками пальцев я коснулась своих губ, которые всё ещё чувствовали его прикосновения. Облизнув нижнюю, слегка припухшую, клянусь, я почувствовала смесь горького табака и сладкой ванили, которые соединяясь, дарили невероятную комбинацию, что в миг вызывала волну возбуждения, стоило только её ощутить. Этот запах… слишком хорошо знаком. Позабыв о поисках телефона, медленно поднесла прядь волос к лицу и вдохнув аромат на полные лёгкие, отбросила в ужасе густой локон назад. Это всё плод моей больной фантазии. Я не могла. Он не мог. Осмотревшись по сторонам, не заметила ничего необычного. Халат по прежнему был на мне. Трусики наоборот. Я их попросту не успела надеть после душа. Только почему внутри всё так саднило, а тело было пропитано чужим запахом? Закрыв на секунду глаза, и растерев лицо ладонями, решила действовать шаг за шагом, и сон отойдёт далеко на второй план. Опустив ноги на пол, коснулась чего-то гладкого и прохладного. А вот и телефон. Что он там делал, тоже загадка. Быстро подняв его, проверила время. Сорок три минуты четвёртого. Отлично. Я не проспала, и это не может не радовать. Отложив телефон на так сказать, винтажную деревянную тумбочку, завязала халат потуже и рухнула обратно на кровать, приземляясь прямо поперёк. У меня есть ещё полчаса точно. И можно было ещё поспать, только мужской аромат настолько окутывал, распространяясь, казалось, по всей квартире, что ещё мгновение спустя, я вскочила и стала стягивать простыни и пододеяльник с наволочками, чтобы отправить всё в стирку. У меня было внутреннее ощущение того, что прямо на этой постеле произошло приступление. То, чего я боялась больше всего. Пусть даже и в бессознательной части моей жизни, но всё же произошло. Скомкав бельё так, будто оно в чём виновато, ударила его для убедительности пару раз кулаком, прямиком отправилась к корзине для стирки, что находилась в ванной. Швырнув ткани, которые продолжали источать тот самый соблазнительный аромат, придавила их рукой, и накрыла сверху плетёной крышкой. Это всё плод моего воображения. Это всё плод моего воображения. Это всё плод моего воображения. Повторив свою новую мантру, сбросила халат и отдёрнув занавеску душа, включила воду, подставив руку под слишком горячие струи, комнату стал заполнять пар в перемешку всё с тем же мужским парфюмом. Поднеся намоченное запястье к носу, тут же увидела всплывшую из затворок воображения картинку, где Гарри-чёртов-Стайлс сжимает мои запястья в своих руках, и при этом осыпает поцелуями грудь и слишком требовательно посасывает чересчур возбуждённый сосок. Чёрт! Сделав шаг к небольшому круглому зеркалу, что висело над раковиной, потрогала плечо и шею именно там, где во сне он вонзил в меня свои клыки. Следов там не было. Как удобно. Только было ли это знаком того, что мне всё и правда всего лишь приснилось? Или же его укусы умели настолько быстро испаряться? Заживать? Затягиваться? Даже не знала, как сказать. Но это уже и не важно, потому что прямо сейчас, я отправлюсь под душ, где яростно разотру себя мочалкой с ароматным гелем, а потом отправлюсь на работу, откуда вечером мы с Ким сядем на поезд до Бостона. Так и сделаю. Отважно шагнув под обжигающие струи воды, я закрыла глаза и вскинула голову вверх. Вот так. Намного лучше. Расслабление, казалось, стало окутывать тело, только не на долго. Стоило мне закрыть глаза, как тут же увидела его губы, что яростно прижимались к моим, а между ног свело от ощущения, что он всё ещё двигается во мне. Яростно и дико. Ведомая не известной мне силой, опустила руку вниз, скользнув пальцами между бёдер. Ах. Тихий стон, заглушаемый потоками воды, сорвался с губ. Я трогала себя так, как давно не трогала. Закинув голову назад, кружила кончиками пальцев, в точности повторяя действия, что проделывал со мной Он. Снова и снова, будто не понимая, что творю. В агонии прижимаясь спиной к прохладной плитке, содрогаясь всем телом, видя перед собой глаза цвета изумруда в пасмурный день. Снова растворяясь в чувстве эйфории. Яркого оргазма. Очередного за эту ночь. Который был сто процентов реальным. И снова из-за дьявола. Имя которому Гарри Стайлс.