Традиция

Изуку любил их маленькую традицию, сложившуюся не так давно. После каждого совместного задания они с Катсуки напивались и говорили. Говорили обо всём, что придёт в голову, так как знали, что забудут об этом к утру. Алкогольный туман стирал все старые обиды и недопонимания, оставлял только суть. А по сути своей они до сих пор оставались друзьями детства. Пиво было единственным, что подходило по градусам, оно не позволяло пьянеть слишком быстро, и можно было оттянуть момент наступления блаженной лёгкости в голове. Больше никаких страхов, никаких переживаний, никаких старых обид и разочарований. Только тёплый бок рядом и холод металла в руке. Первую банку Изуку даже не заметил. Она легко опустела под монотонный бубнёж диктора, ведущего псевдонаучную передачу по телевизору. Вторая пошла куда лучше, стало немного жарче, а щёки покраснели. Катсуки сделал глоток и шумно выдохнул, зажмуриваясь. – Хорошо сегодня постарались, хотя ты и мог быть порасторопнее! – А тот рогатый злодей сегодня… Классно ты его! Буквально одной левой. В голову на этом этапе всегда лезли всевозможные глупости, и их поток непременно оканчивался мыслями о том, что у Катсуки красивый нос, что он похорошел со времён Академии, что вокруг его глаз можно было разглядеть первые робкие морщинки – отпечаток переживаний, если кого-то из пострадавших не удавалось спасти. На его руках и щеках – едва заметные тонкие нити белых шрамов, а шрамы, как всем было известно, украшали мужчину. Тихое шипение, звонкий лязг – третья банка. Пиво немного пенилось, и эти воздушные пузырьки начинали наполнять голову. Катсуки был красив. Он всегда был привлекательным, но сейчас Изуку назвал бы его по-настоящему красивым. С годами к привычным чертам его лица добавилось нечто ещё, незримый отпечаток сексуальности, которого не было раньше. Девушки буквально падали к сапогам Катсуки, визжа от счастья, стоило ему оказаться рядом с ними. И эта мысль принесла раздражение. Глоток. Второй. Почему они вешаются на него? Ведь… Голова стала лёгкой и невесомой, Изуку положил ладонь на бедро Катсуки, немного поглаживая и стараясь подобраться ближе к паху. Никакого возгласа негодования, только немного удивлённый взгляд в ответ. Хотелось касаться его кожи, хотелось поцеловать чуть приоткрытые губы, хотелось гладить, сжимать бока, прижиматься всем телом и слушать поощрительные стоны. А что, если… Третья банка опустела, и Изуку не смог сопротивляться собственным желаниям. Всего один толчок, удивление сменилось любопытством и предвкушением, плещущимися в глубине его глаз. Одежда неприятно липла к телу, воздух стал горячим и сухим, драл горло и обжигал лёгкие. Изуку плавно провёл пальцами по красной то ли от смущения, то ли от алкоголя щеке, зажмурился на мгновение и рвано выдохнул, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Хотелось только одного. – Каччан… Могу я взять тебя? – тишина в ответ, но губы Катсуки растянулись в одобрительной усмешке. Он смело ухватился за край чужой футболки и потянул её вверх, обнажая покрытый вездесущими веснушками торс. Изуку не стал удивляться подобной инициативе, всё было так, как он давно хотел, и руки сами принялись стягивать с них такую лишнюю сейчас одежду, губы касались солоноватой кожи именно там, где и было нужно. От первого же стона член начал пульсировать и ныть, и Изуку захотелось обхватить его пальцами, стиснуть головку и толкнуться навстречу руке так, как он всегда делал, оставаясь наедине с фантазиями и плакатами героя «ГраундЗиро». Катсуки не позволял касаться члена, он посмеивался и качал головой, всем видом показывая, что ещё слишком рано. Выбора не было, и Изуку подчинился, с трудом, но игнорировал жжение и пульсацию снизу живота, он постанывал и стискивал зубы сильнее, когда Катсуки будто случайно задевал рукой или бедром напряжённый член, играл и дразнил, проверял выдержку, зная, как тяжело сейчас сдерживаться. Всё тело подрагивало, кожа покрывалась испариной, а яйца звенели от возбуждения. Изуку казалось, что он может кончить вот так, без рук, без помощи, без столь необходимого трения. Просто от вкуса солоноватой от пота кожи, от столь знакомого запаха, от жара тела под собой, от ощущения давления чужих пальцев, стискивавших кучерявые пряди. Катсуки совершенно неуместно иногда посмеивался, фыркал и шумно выдыхал, сглатывал, от чего по телу Изуку бежали мурашки. Нельзя быть таким горячим и сексуальным, совершенно невозможно, но всё было именно так, как всегда и представлялось. Руки начинали дрожать от возбуждения и напряжения, воздух накалился до предела, и отчаянно захотелось кончить, но Катсуки не позволил, он выгнулся и обхватил руками шею Изуку, прижался губами к его уху и позвал. Позвал томно и сладко, от чего по нервам будто пустили разряд тока, низ живота налился тяжёлым жаром. Член судорожно дёрнулся, яички поджались, а всё тело напряглось, вытянулось гитарной струной. И Катсуки сделал это снова. – Деку… Деку, – Изуку не выдержал. Шумно выдохнул, стараясь не застонать, и кончил, даже не прикоснувшись к себе. Зажмурился, дрожа от одного из самых ярких в своей жизни оргазмов, и… Понял, что по-прежнему сидел на полу перед телевизором, по которому показывали глупую комедию, а в его руках дрожала пустая банка из-под пива. По бёдрам текла тёплая сперма, и Изуку стало невероятно стыдно за собственное воображение. – Деку, ты там уснул, что ли? Я спрашиваю, последняя осталась, – в руках Катсуки покачивалась покрытая мелкими капельками воды банка. – Будешь? – Н-нет, не буду, – на широких пижамных штанах всё же начало проявляться более тёмное пятно прямо напротив паха. – Мне, кажется, хватит… Я сейчас вернусь, – Изуку поднялся на дрожащих ногах, постарался выпрямиться и очень быстро ретировался, искренне надеясь, что Катсуки не поймёт, почему ему резко понадобилось сменить штаны. Сейчас оставалось корить себя за привычку не надевать нижнее бельё дома. Едва дверь гостиной закрылась за спиной Изуку, Катсуки шумно выдохнул и усмехнулся, проводя языком по пересохшим губам. Он не мог не заметить и пристального взгляда, полного вожделения и самой настоящей страсти, топорщащиеся штаны и влажное пятно на них, дрожь и попытку сдерживать рвущиеся из горла стоны. Катсуки усмехнулся снова и стиснул пальцами напряженный член. Даже через ткань прикосновения казались обжигающе горячими. Их неочевидная игра начинала надоедать. Совершенно явным было влечение, которое оба ещё старались хоть как-то заглушить, задавить грузом прежних недомолвок и обид. Изуку проигрывал в этой игре, поддавался возбуждению, оставалось совсем немного, и Катсуки сможет насладиться новой победой… И разделить её сладость с покорившимся своим желаниям, до сих пор никчёмным Деку.