(Не) сон

      Тишина.       Как часто мы слышим тишину?       Можно ли вообще её услышать или это байки писателей, которые неумело создают пейзажи?       Такие мысли крутились в златовласой голове юноши лет шестнадцати на вид, который уверенно шагал сквозь высокую траву. Холодные капли утренней росы падали ему на руки, но он, кажется, и не замечал этого. У него не было времени на подобные мелочи.       Как верно подметил юноша, кругом царила тишина. Что было весьма удивительно, ведь природа не бывает молчаливой. Она либо щебечет нежным пением птиц, либо ругается раскатами грома; она либо тихо шепчет что-то шелестом листвы, либо плачет каплями дождя. Но кажется, сегодня она сделала исключение. Было настолько тихо, что юноше казалось, будто он слышит стук своего сердца, которое сейчас билось невероятно быстро. Непонятно только от чего: то ли от быстрой ходьбы, то ли в предвкушении чего-то. А может, и от всего вместе.       Солнце только-только робко выглянуло из-за горизонта, но темнота уже давно отступила, передавая грядущему дню бразды правления.       Первые лучи светила мягко освещали местность, будто показывая путнику здешние красоты. А показать было что: поле, которое сейчас пересекал молодой человек, напоминало скорее бескрайнее море цветов. Пёстрое сочетание самых разных растений, чьи запахи смешивались в один густой аромат, который разберёт разве что опытный парфюмер.       Тут же простирался горный хребет. Огромный, величественный в своём непоколебимом спокойствии, он возвышался над землёй, безмолвно глядя на всех с явным равнодушием. Что ему людские проблемы? Он видел их не одно столетие, молчаливо выслушивая каждого, у кого на душе непомерной тяжестью лежал этот груз. Выслушивал каждый отчаянный крик, и каждый тихий плач, и каждый тихий разговор. Всё выслушивал. И точно знал: всё это проходило. Рано или поздно, но никто сюда больше не возвращался.       Один только человек возвращался. Каждый божий день возвращался, как и сейчас уверенно шагая вперёд. То был наш путник, который даже не обращал внимания на красоту вокруг: налюбовался уже, хватит с него. Единственный человек, у которого что-то не желало лечиться ни лекарствами, ни криками в пустоту, ни даже временем. Горный хребет, возможно, окрестил бы его неизлечимым.       Златовласый путник обеспокоенно поднял голову вверх: солнце было уже высоко. Мелкой дрожью покрылась кожа юноши, потому что время, эта хитрая ловушка Вселенной, стремительно ускользало от него.       Но тут, к счастью нашего героя, впереди показался знакомый силуэт. Не раздумывая больше, путник со всех ног бросился вперёд, безжалостно затаптывая цветы, которым не повезло попасться ему под ноги. Но цветы не обижались: они всё понимали и всё прощали. Кажется, нашего героя тоже узнали, поэтому силуэт бросился ему навстречу, стремительно приближаясь.       И вот спустя долгую минуту, которая, кажется, тянулась целую вечность, юноша подхватил на руки молодую девушку, порывисто прижимая к себе. Тут же послышался заливистый смех, и тонкие руки обвили шею златовласого.       Простояв так несколько минут и впитав тепло хрупкого тела, путник всё же нехотя опустил девушку на землю. Она смотрела на него с неким озорством в своих тёплых шоколадных глазах. Ветер невесомо покачивал её длинное, воздушное платье цвета неба. Хотя, могло либо небо равняться с красотой этого платья? Мог ли вообще кто-то равняться с этой девушкой? Как юноша не пытался себя убедить, что есть они, и лучше, и красивее, и с платьем более небесным, но каждый раз его попытки заканчивались крахом.       И тут природа, словно по щелчку, заговорила. Будто не в силах больше молчать, она разразилась целой гаммой эмоций, терзавшей её этим утром. Подул прохладный ветер, развевая длинные каштановые кудри девушки; лениво зашелестела трава, где-то недалеко застрекотали кузнечики, и им в такт нежно защебетали птицы.       – Пойдём, у нас мало времени, – наконец произнесла девушка. Хоть её голос и звучал непринуждённо и естественно, некое беспокойство просачивалось в каждый произнесённый звук. Он знал. Потому что эту фразу слышал не единожды.       И время вновь потекло неуловимо быстро, как песок просачивается сквозь пальцы, оставляя после себя лишь песчинки. Однако молодые люди не шли на поводу у хитрого Хроноса, лишь наслаждаясь каждой минутой, которую они проводили вместе. А минуты, перерастая в часы, летели неумолимо быстро, словно во сне.       Час – они идут вперёд, туда, где лес скроет их от посторонних глаз.       Два – они так и не расцепляют рук.       Три – они болтают так, словно не виделись целую вечность.       Четыре – улыбки не сходят с лиц обоих.       Пять – они заключают друг друга в объятия, не желая покидать этого заключения никогда.       Шесть – но Вселенная с ними не согласна.       Семь – сова, скептически глядя на них, язвительно ухает, будто напоминая о времени.       Восемь – солнце склоняет свою голову к горизонту. Оно не в силах противостоять Вселенной, хотя сейчас с удовольствием зависло бы в одном положении и никуда не спешило бы.       Девять – даже погода меняется: дует холодный ветер, пронизывающий до глубины души, а небо бесповоротно сереет. Глаза девушки смотрят уже с нескрываемым беспокойством.       Десять – по щекам влюбленных катяться первые слезинки, которые они так тщательно друг от друга скрывают, когда якобы в глаз им что-то синхронно попало. Но от губ ничего не скроется. Губы вообще всё хорошо чувствуют.       Одиннадцать – они неотрывно смотрят друг другу в глаза.       Двенадцать – солнце за линией горизонта. Больше не видно глаз напротив.

***

      Навязчивая трель раздаётся сквозь темноту. Юноша немедленно открывает глаза, оглядываясь, принимает сидячее положение и улыбается, понимая, что происходит.       На прикроватной тумбочке разрывается будильник, показывая десять часов утра, а в окно уже ярко светит солнце.       Что ж, дорогое небесное светило, согревающее своим теплом каждое существо на этой планете! Хоть ты нас и разлучило, но ненадолго. Пройдёт ещё двенадцать часов, и мы с ней снова встретимся. Назло тебе, назло судьбе и целой Вселенной.