†††
— Тебе опасно здесь находится, — в одном из переулков, переодевшись в византийскую одежду, Аслан встретился с Владом. Тот абсолютно спокойно стоял у стены, не боясь быть пойманным. — Будешь так суетиться, меня точно поймают, — улыбнулся. — Я здесь ненадолго, мне нужно собрать людей, всё равно католики не согласятся взять ортодоксов, — то бишь православных, — в крестовый поход. Хотя я уже сейчас могу сказать, бесполезно, — да, ему посчастливилось увидеть Лале рядом с Раду. Госпожа прикрывала платком нижнюю часть лица, как и положено. Кому, кому, а иноверным простолюдинам другой чести не перепадёт. И всё же здесь у Дракула свои дела. — Мехмед никого не держит, решил воспользоваться моментом? — Влад кивнул. А затем заметил в конце улицы какое-то движение. — А ты в курсе, что во дворце происходит? — и очень удивился, когда в окружении бостанджи увидел на лошадях двух женщин. Одна из них была Ирина, другая — Лале. А спереди у госпожи сидела Тамара. Она всё показывала то в одну сторону, то в другую, рассказывая про город. Лицо Лале не прятала, но накинула капюшон. Из-за копошений девчушки тот грозился слететь. Но Лале не злилась. За ними обоз. Влад отошёл в глубь переулка, а Аслан натянул капюшон. — Не хотел тебя разочаровывать, но, кажется, последние её слова мне были такими: «Если он отпустит меня, забудет, так будет лучше», — когда женщины и охрана проехали мимо, Аслан вышел за ними. Только раз оглянулся: Влад тоже пошёл за ним. Простые люди отовсюду тянулись к площади с колонной Константина Великого, у которой недавно ждали спасения от турков свыше. Собирались кругом, ожидая речи Ирины. — Мой любимый народ! Так случилось, что по воле Господа нашего эта земля отныне нам не принадлежит. Мы ждали самой страшной участи, но султан Мехмед дал нам выбор: покинуть город или остаться, — она старалась не оборачиваться на Лале, от которой получила свободу слова. И всё ждала удара в спину. Но госпожа внимала её словам, как и собравшиеся. — Я знаю, от ненависти в сердце избавиться тяжело, но перестаньте упрямиться и воспользуйтесь случаем: султан преподносит вам, сильным и гордым византийцам, в знак уважения, еду, одежду, лекарства и немного денег, — она постаралась посмотреть на каждого. Сильная женщина. — Хотите уйти? Воспользуйтесь этой милостью. Хотите остаться? Лишним не будет. И помните, что милость господня может прийти оттуда, откуда мы совсем не ждём, — еду, одежду и деньги уже разложили в разные кучи позади женщин. Лале решила, что поможет Ирине раздать всё это. Было опасно. Но люди отреагировали мирно, не став благодарить вслух кого-то конкретно. Сначала к ним подходили дети и старики. — Султан не боится за свою любимицу? — народ их толком не слушал, к тому же большинство стояло в очереди к бостанджи. — Может, я и любимица, но он горевать не станет, если умру, — младенец на руках какой-то женщины, завидев в руках госпожи корзинку с едой, начала смеяться. «А-ма, а-ма», — и захлопал в ладоши. Не успела мать чуть наклонится за корзинкой, как малыш вцепился в волосы Лале: ему приглянулась простая серебряная тика. Ирина кинулась отцеплять мальчика вместе с матерью. Дети кругом засмеялись. Капюшон с Лале слетел, но всем было всё равно. Только бостанджи напряглись, готовые к непредвиденным обстоятельствам. Но мальчика уговорили отпустить украшение — не заплакал, рассмеялся сильнее, оставив госпожу лохматой. — Жаль, что подобный день не останется в истории, — Ирина повернулась к своей очереди, не услышав шёпота Лале о том, что вряд ли о ней напишут в истории. Вдали от них стояли Аслан и Влад. Первый убеждал друга не рисковать и не занимать очередь. Лале с таким сюрпризом не справится, и бостанджи его заподозрят. Влад послушал, потому что появилась идея. Ему лучше об этом не говорить. Люди стали расходиться, но дорога ещё была занята. Послышался стук копыт десятка лошадей. Кто-то закричал: — Доро-о-о-огу! Султан Мехмед Хан Хазрет Лери! — во главе небольшого отряда показался Мехмед верхом на чёрном арабском скакуне. За ним ехал Раду и Заганос-паша. Аслан и Влад поспешили скрыться в ближайшем проходе между домов. Султан остановился напротив женщин и спешился. Твёрдым шагом он направился к Лале. Что он говорил, Аслан не слышал. Зато Влад сохранял непонятное другу спокойствие. — Моя луноликая госпожа, — Мехмед поцеловал Лале в лоб и надел ей капюшон, шепнув: — Не стоит позволять им смотреть на твоё лицо, муфтий будет припоминать мне до самой смерти, — затем покосился на Ирину, дерзкую женщину. Ему нравилось, как эта дикарка проявляла благородство во имя своего народа. Но если и дальше будет строптивой, придётся от неё избавиться. Снова обратился к Лале: — Они перестанут трястись, если я поиграю в прекрасного и любящего мужа? — провёл пальцем по её щеке, но сейчас Лале была готова к таким романтичным жестам. — Лучше разрешить не уплачивать налоги год, может, два, — Мехмед закатил глаза. Почему нельзя лезть со своими советами, когда об этом просят, а не пользоваться каждым удобным случаем? — Так и собирался, Лале-султан, — дразня, он обнял её. — Если вы закончили, давай вернёмся во дворец, есть разговор… — не успел договорить, как послышался противный звук — в небе собрались десятки летучих мышей. Днём! Собравшись в одно целое, они накинулись на Мехмеда. Возможно, ожидалась другая реакция, но султан оттолкнул свою жену, выхватив ятаган. Мыши разлетелись. И тут Мехмед почувствовал резкую боль в ноге. Опустив голову, он увидел, как в голень, ближе к колену, впилась змея. Как такое ещё могло произойти? Змея сгорела заживо. Колдовство? Бостанджи стали разгонять народ, Раду и Лале кинулись к Мехмеду. Тот уже снял сапог и завернул штанину. Раду поспешил снять ремень с пояса и затянуть ногу чуть выше укуса. — Она сгорела заживо, я даже не увидел, какая именно змея была, — Раду достал из-за пазухи флакон и протянул Мехмеду. Тот быстро опустошил его — универсальное противоядие. До осмотра лекаря должен продержаться. Однако стало невыносимо больно, место укуса зачернело. Султан схватился за плечо Раду Дракула и крепко его сжал. Лале опустилась на колени. От шока из глаз полились слёзы, но в груди снова зародилось то тепло, что уберегло её от смерти. Как будто нечто свыше руководило её действиями. Смахнув слёзы, она потянулась к непонятному пятну. Оставшиеся на пальцах капли тут же впитались в черноту и словно разъели её изнутри. Боль стихла, но не до конца. Мехмед посмотрел на неё, кривясь от тех же противных ощущений. И протянул руку, за которую Лале тут же ухватилась. — Обыщите здесь всё! Немедленно! — закричал он и опустил голову на плечо, которое сжимал до боли. Но Раду всё стерпел. — Это была чёрная магия? — и обратился к Лале. — Похоже на то, — Лале посмотрела на зажившее место укуса, Раду снял ремень. Животные вели себя слишком неестественно. — Меня другое волнует, — Мехмед выпрямился и при помощи их двоих встал. Раду помог надеть сапог, пока султан опирался на руку Лале. — Но то, что сделала ты, куда удивительнее, — слабо усмехнувшись, он осмотрелся. Заганос-паша, подойдя, виновато опустил голову: — Простите, повелитель, никого подозрительного поблизости не обнаружено. Сейчас мы опрашиваем свидетелей, — Мехмед кивнул. Хватит с него, пора во дворец.†††
Тамара почти не покидала госпожу, которая просидела целый день в своих покоях. Она о чём-то неустанно думала. И часто вздыхала. А потом спросила у девочки: есть ли в городе гадалки? Тамара подумала, сказав, что отец такое не одобряет. Но на примете одна женщина была. Приехала в Стамбул три года назад, мусульманка. И не успела Лале пожелать увидеться с ней, как девчушка помчалась исполнять. Ближе к вечеру через проходы для слуг привела во дворец ту самую старуху. — Ты? — Лале очень удивилась. Ведь, когда она стала женой Мехмеда, пожелав встретится с гадалкой, чтобы узнать больше, не нашла ту в Эдирне. — Вот мы и встретились, госпожа, — старуха поклонилась. Лале разрешила ей присесть. Затем всем слугам пришлось уйти, даже Тамаре. Девочка надула щёки: она тоже хотела присутствовать. Но лучше самой уйти, чем будут силой тянуть. — Ты сказала, я умру, утопая в воспоминаниях, если не встречусь с любимым, когда стены этого города падут. Они пали, я ещё жива, — Лале сложила ладони в замок и положила на колени. Старуха осмотрела её. Потрясла головой: звон бубенцов успокаивал. — Моя госпожа, всё не так просто, как вы думаете. Не готова я была юный разум ужасами судьбы пугать, — она тихо раскачивалась из стороны в сторону. — Сколько уже разрисованной ткани? — приоткрыла глаза. — Почти шесть, — ответ прозвучал слишком тихо. От переживаний стало холодно, хотя лето только вступило в силу. — М-м-м, следующее, ваше лицо, седьмое… только Аллах ведает, я не видела. А на замену пятому будет другой, — женщина вздохнула, а затем задала вопрос: — Вчера произошло что-то необычное? — Лале дёрнулась, кивнула. — Ваша жизнь связана с жизнью повелителя, госпожа. Вы родились быть свободной, но оказались связаны обязательствами перед династией и Аллахом. У вас чудесная сила, защитите ею свой род, и он никогда не исчезнет, — старуха продолжала раскачиваться. — Это сила… она погубит меня? — в ответ молчание. Женщина посмотрела на свои ноги, как будто на них была какая-то грязь. — В этой жизни свободы не будет, оставьте надежды на следующую. Когда Азраил придёт за вами, вы поймёте мои слова, — она встала и направилась к дверям. Но у них обернулась: — С ваших уст сорвётся проклятье для одного, защита — для другого, этому вы научены давно, — Лале не моргая смотрела на закрывшиеся двери. Тамара долго стучалась, пока не разрешили войти. Госпожа, вся бледная, чуть дышала! Девочка широко открыла ставни окон, впуская свежий воздух. Подала воды, но Лале неохотно выпила её. — Лучше бы я её не приводила, — девочка взмахнула руками, — один Господь знает, чего она хотела добиться. Хотите, мы у неё золото отберём? Не заслужила, — она топнула ногой и почти развернулась к двери. — Не надо, — Лале подняла руку и подозвала девочку к себе. — Принеси накидку, вечером будет прохладно, — стоит прогуляться и охладить голову.†††
После того, как воины стали искать кого-то подозрительного, Аслан перепугался не на шутку. Только в следующий же миг оказался недалеко от дома, в котором устроился Заганос-паша. Один. Произошедшее вывело его из строя, и Заганос отпустил его ещё на несколько дней. И на следующий день он наткнулся на Влада вновь, совершенно случайно. На одном постоялом дворе, недавно возобновившего работу. Стамбул оживал. — Влад? — сел напротив Аслана и поздоровался, как ни в чём не бывало. — Где ты был? — Аслан действительно не понимал, то есть не хотел. Он начал догадываться, что мыши взбесились из-за него. — В Эдирне, недавно вернулся, — ответил, а после попросил у работницы принести чего-нибудь самого простого, но чтобы мяса побольше и вина. — Ты издеваешься? Это невозможно, — Аслан наклонился, скрестив руки на столе. — Что ты скрываешь, Влад? — Дракула повторил его движения и, оказавшись с другом лицом к лицу, произнёс: — Скрываю, и лучше тебе не знать, что, — женщина принесла вино, сообщив, что еда скоро будет готова. — Случай у колонны твоих рук дела? — не выдержав, Аслан налил вина и себе. Влад кивнул, а затем произнёс нечто невероятное: — То, что может сделать Лале, куда серьёзнее. В этом виновата её мать и мать Мехмеда. Стоит только ей пожелать, как род османов станет неистребимым, неприкосновенным. Жаль только, что Дайе-хатун и Шахи-хатун мало знают, — принесли еду, а потому Влад замолчал. Ему жутко хотелось есть. — Так ты действительно был в Эдирне? — в ответ кивок. Аслан встряхнул головой. — Что это значит, Влад? Что ты собираешься делать дальше? — но Дракула спокойно продолжал есть. Миска быстро опустела. Кубок наполнился второй раз, но не больше. — Как и собирался, добьюсь независимости для Валахии, а затем вернусь за Лале, — что-то в нём изменилось. Чистые голубые глаза словно за сивой дымкой. Аслан кашлянул, вместо того чтобы засмеяться. — Какое вернуться, Влад? Лале теперь жена султана, она будет с ним до конца, — от своих же слов стало противно. Аслан выругался, пока Влад смотрел на него с прищуром. — Прости, оговорился. Я вернусь, если она захочет, — и встал из-за стола. — У меня есть дела, береги себя, — и, похлопав по плечу, пошёл на выход. Аслан хотел бежать за ним, но одна из работниц схватила его за руку: — А платить кто будет, эфенди? — византийка смотрела с неодобрением, ведь он сейчас в османских одеждах. Пришлось задержаться. А после нестись куда-то не было смысла. Если только… «Неужели во дворец собрался?» — Аслан шагнул в нужную сторону, а затем в противоположную. Понесётся туда, а дальше что?! Сумасшедший, туда ведь не пробраться. Если только не используют трюк, как на площади. И эти его слова об Эдирне. О чём он мог говорить с наставницами? Ответы Дракула слишком туманны. Он ещё думал, пока шёл к своей лошади. Гедже всё это время спала, но стоило хозяину вернуться, она была готова нестись хоть на край света. И Аслан понёсся… во дворец.†††
Тамара шла впереди госпожи, кидалась от дерева к дереву, от кустика к кустику. Проверяла Лале на знания и сама что-то рассказывала. Птиц здесь было мало, многие улетели во время захвата города. Но стали постепенно возвращаться. А потом снова оказывалась рядом. — А вот какая у вас самая любимая птица, Лале-султан? — они зашли довольно далеко, но ещё было светло, поэтому Лале согласилась пройтись дальше. Так и до моря выйти можно, окажутся совсем рядом с местом, где будет построен новый дворец султана. А тот, в котором они сейчас, пока расположится гарем, после построят другой. — Ласточка, — Лале даже не задумывалась над ответом. — А почему? — Тамара подняла голову. — Госпожа, ласточки! — их было немного, но они летали достаточно низко, чтобы рассмотреть их белые животики. Лале улыбнулась: — Они напоминают мне об одном человеке, — девочка побежала вперёд. — Тамара, не убегай далеко! — но девочка её словно не услышала. Лале застыла: бежать ли за ней? Ей всего ничего, двадцать три, но размышляет как бабушка. Точнее, как госпожа, которой не пристало вести себя по-детски. Но девочка была всё дальше и дальше, а потому Лале подобрала юбки платья и побежала за ней. Но Тамара всё равно пропала из виду. Солнце близилось к закату. И Лале поняла, что потерялась. Она вышла к морю, и берег здесь был узкий и крутой. И всё возвышалось над ней, что никаких зданий не видно. Только щебет и трель ласточек, которые пролетали мимо. Если бы она потерялась в Эдирне, то не испугалась бы. Но это место ей совершенно незнакомо. К тому же они с Тамарой так петляли, что сложно определить направление ко дворцу, а не от него. Лале напрягла голову: верной подсказки нет. Интуиция молчала. Присмотрелась к противоположной стороне, но дома отсюда не видны. Значит, всё ещё на территории будущего Топкапы. Однако стоило обернуться, как снова замерла. Чуть дальше под деревьями стоял человек в плаще. Лицо и одежда были скрыты, а по сапогам ничего не определить. Сейчас много кто носит сворованную обувь знати, или же люди побогаче вынуждены носить что-то простое. — Кто вы такой? — она старалась, чтобы голос не дрожал. Но руки предательски тряслись. Сжала кулаки — не помогло. Незнакомец и шага не окончил, потянулся к капюшону. Снял не торопясь, и Лале охнула: — Влад? — сложно поверить тому, что видишь. Перед ней стоял мужчина, волосы отросли, есть бородка. Но по сравнению с твёрдым и непоколебимым взглядом внешние изменения незначительны. — Лале, — он улыбнулся, а взгляд смягчился. Шаг, ещё один. Расстояние… только руку протяни. Лале опустила голову. Став женой Мехмеда, она утратила надежду и перестала мечтать. Ей не хотелось встречаться с этим человеком, поскольку даже посмотреть в его глаза не имеет права. Глубокий вдох. — Влад, ты… — он протянул ей руку внутренней стороной, приглашая, ни в коем разе не заставляя. — Я не думаю, что кто-то нас может здесь увидеть, — голос такой же глубокий, но спокойный и твёрдый, тёплый. Но для неё одной. Он заговорил на валашском, она тоже, потому что Раду помог выучить. — Моя служанка, Тамара, она может… — Лале резко стала всматриваться в темноту деревьев. Влад проследил за её взглядом: — Не волнуйся, она уже вернулась во дворец, — не стоило ему смотреть на неё. Госпожа свела брови, хмурое лицо совсем не излучало светлых чувств. Хотелось тут же ответить: «Значит, меня будут искать». — Откуда тебе знать? — если Тамара с ним не знакома, то откуда ему знать? Или он что-то сделал? Это было странное чувство. Даже если перед ней Влад, тот самый Влад, с которым прошли самые счастливые годы жизни в Эдирне, он не мог так просто попасть сюда. — Она направлялась к нему. И будет лучше, если я тебя проведу, — он выглядел расслабленным, как будто так и должно быть. — Я вижу, тебе неуютно из-за моего появления, — Лале встрепенулась, желая опровергнуть, но тут же отступила на шаг, ибо правда. — Но остаться здесь не самое мудрое решение, а то заболеешь и умрёшь, — рука всё ещё протянута. И он всё ещё улыбается. — Дурацкие шутки, — не стоит его брать за руку, но раз он так спокоен, можно довериться. Вложив свою ладонь в его, Лале посмотрела в сторону деревьев. — Обстоятельства так сложились, что я разучился шутить, — Влад старался идти шаг в шаг. Он не мог понять, то ли Лале старалась быстро идти, то ли так было всегда. Его руку она даже не сжимала, но и не одёрнула его, когда их пальцы переплелись. — Разве ты не должен быть в Молдавии? — почему-то показалось, что всё кругом стихло. Хотя почему показалось, так оно и было. Только пару воронов мимо пролетело. — Да, я скоро туда вернусь, — над ними пролетела летучая мышь, и Лале прижалась к плечу Влада. — Но хотел увидеть тебя напоследок и спросить… — он остановился, а Лале чуть прошла вперёд и повернула к нему голову. — Хочешь, уйдём вместе? — чистые и ясные глаза, подобные солнцу. Разве можно солгать, смотря в них. Лале прислушалась к своему сердцу. И слышала только его, кругом было тихо-тихо. И это странно. — Даже если я хочу, не могу согласиться, — её руку отпустили легко, словно нельзя была ухватиться крепче. — Не сейчас, когда нужна здесь. Появись ты до того, как я стала… — почему-то голос пропал. Стало не по себе. Она переступила с ноги на ногу и посмотрела на Влада в недоумении. — А ты его жена? — улыбка Влада не перестала быть тёплой, но чувствовалось в ней что-то злое. Он знает. Не сомневается, знает. Никах заключается свидетелями со стороны жениха и невесты, для мусульман это закон. Но Влад ещё в Эдирне ставил подобный обычай под сомнение, говоря, что даже по их обычаю не все перед Богом остаются чисты. То была долгая, интересная и жутко смущающая дискуссия. Однако сейчас он появился, и женой Мехмеда в глазах Аллаха Лале не была. — Я… — ответить она не успела. — Ла-а-ле! — раздался крик. — Госпожа-а-а! — звала… Зара? Подобный крик повторился, но голос уже принадлежал Тамаре. — Ла-а-а-ле! — другой крик. Она обернулась на Влада — исчез. Кругом стало темно-темно. Подняв голову, Лале увидела сотни звёзд. Неужели прошло так много времени? Она снова обернулась на крики: огни факелов. И побежала к ним, зовя в ответ. — Лале! — Аслан увидел её и побежал навстречу, а оказавшись рядом, обнял крепко-крепко. Ни до каких традиций ему дела не было. — Ты как? — он отпрянул, осторожно взяв за плечи, и заглянул в лицо. — В порядке. Сколько времени прошло? — но Аслан не ответил, снова обнял, как будто боялся, что она может исчезнуть на его глазах. Приближались и другие. За плечо Аслана оттолкнул Мехмед, он тоже взволнован. Осмотрев её с ног до головы, падишах спросил: — Где ты была? Скоро рассвет, — сзади него показался Раду, скромно замечая, что грубоватый тон сейчас неуместен. Получил затрещину. — Рассвет? — Лале посмотрела на каждого по очереди и вдруг почувствовала себя уставшей. Ноги подкосились, и стоящий рядом Мехмед взял её на руки. Госпожа потеряла сознание. А Аслан не знал, что делать. Он старался сохранять спокойствие по прибытию во дворец. Попросил о встрече с госпожой, и тут-то её спохватились. Тамара, вернувшаяся во дворец и понявшая, что потерялась не она, а госпожа, испугалась и заплакала. К этому времени прибыла и Зара с Шахи-хатун. Дайе пожелала остаться в Эдирне и присмотреть за гаремом. К тому же девушек, взятых в гарем здесь надо было обучить до приезда других девушек, чтобы проблем не возникало. И решили, что этим займётся Шахи. Вместе с Тамарой прибывшие женщины не отходили от кровати госпожи. В тот же день султан пришёл к ней вечером, вовремя. Лекарша осматривала её. Сказали, что Лале ничего не помнит о случившемся и не понимает, как могла пропадать столько времени. И это могло быть правдой: тело госпожи очень ослабло, а разум вместе с ним. Возможно, переживания снова станут изводить её, и придётся посетить Бурсу в надежде на скорое выздоровление. Мехмед отпустил лекаршу и присел на край кровати Лале. Дыхание было спокойным, слабым, и это не могло не настораживать. Он неуверенно взял её за руку: холодная. Тут же повелел принести больше одеял. Тамара, стоящая в стороне вместе с Шахи-хатун и Зарой-калфой, осторожно подсматривала. Не думала она, что султан может так переживать. Однако женщины рядом с ней дивились ещё больше. Видимо, недолгие годы брака всё же сблизили их.†††
Маленькие дети в дворцовом саду: мальчик и девочка. За ними наблюдают их матери и старшие братья. Шехзаде дерётся с бостанджи на деревянных мечах, а девочка за ним наблюдает. Конечно, стражник только обороняется и в удобный момент поддаётся. Юный победитель оборачивается на родных, они хлопают в ладоши. Только отца нет. А потом он обращается к девочке, которая за этим наблюдает: — Хочешь попробовать, Лале? — девочка смотрит широко раскрытыми глазами. Бостанджи становится неловко. — Давай, — шехзаде подходит и вручает ей меч, а затем вместе они нападают на злодея. Бостанджи же волнуется, в какой момент ему сдаться, чтобы юные наследники ничего не заметили. Побеждённый мужчина поднимает руки, сдаётся. — Мы победили! — дети обнимаются. Лале смотрит на маму, которая улыбается, но головой качает. Старшие шехзаде смеются. А любимица султана Мурада, Хюма-хатун, довольно щурится.…
Ипподром. Им разрешили покататься. Но лошадь Мехмеда взбесилась и помчалась вперёд, вырвав поводья из рук бостанджи. На глазах Лале мальчик стремительно упал на землю. Вокруг него сбежались люди. Её же сняли с лошади, пытаясь увести. Но Лале рвалась вперёд и плакала. Громко и от всей души. Именно этот плач в будущем Мехмед назовёт раздражающим и запомнит на всю жизнь. Именно после этого случая мама и Хюма-хатун исчезнут из их жизни. И с самой Лале будет что-то не то.…
— Тебя зовут Аслан? — маленькая госпожа чуть-чуть подросла. Она то послушна, то куда-то убегает, чтобы повеселиться, как хочется. А во дворце теперь живёт сын какого-то царя, которого дядя одолел. Рыжий, с веснушками. Такой необычный. Но мальчик сидит на ветке дерева и голову не опускает! — А меня Лале зовут, давай дружить? — она искренне верит, что может с ним подружиться. И мальчику обязательно станет легче. — Да, я Аслан, — он посмотрел на неё сверху вниз, подумал ещё о чём-то и спрыгнул. — Тебя тоже привезли сюда силой? — Лале помотала головой, а Аслан нахмурился. Но девочка так мило улыбалась, а большие глаза были такими добрыми, что перехотелось прогонять. — Будем дружить, — и протянул руку. Лале посмотрела на неё непонятливо. — Пожмём друг другу руки в знак дружбы, — не успел объяснить, как Лале ухватилась за его руку своими ладонями. — Я так рада! — а потом побежала куда-то. — Давай за мной, здесь есть красивое озеро, тебе понравится, — и пришлось помчаться за ней. Султан Мурад не станет запрещать эту дружбу. А позже одобрит идею ходжам Мустафы и отправит некоторых девушек в школу. Племянница обязательно окажется в их числе: пытливый разум нельзя губить.…
Погиб шехзаде Ахмед, за ним Алааддин, во дворце остался лишь Хасан. И никто не вспоминал о Мехмеде. А наследный шехзаде начал ходить в школу, и все кругом стали дружнее. Некоторые даже обдумывали будущее под началом шехзаде Хасана. Лале усердно училась. Аслан отставать не желал. А шехзаде нисколько не расстраивался, когда их двоих ставили всем в пример. Затем пошли слухи об отречении дяди. И тот день, когда шехзаде признался в своих чувствах. И умер. Сорок дней траура прошли как один долгий день, который Лале посвятила совместными воспоминаниям. Ведь они прожили в одном дворце целых четырнадцать лет, из которых она более-менее хорошо помнит только восемь. И окажется, что кузен нравился ей очень давно! Такой… безупречный с самого детства! Всегда был заботлив и справедлив, во всём старался походить на отца. И никогда никому не желал зла. Он умер, оставшись в грозу искать свою собаку.…
Конечно, никто не учил госпожу рисовать людей. Но всю жизнь Лале смотрела на разные лица, запоминала в них каждую морщинку. Тогда юная госпожа и подумать не могла, что однажды станет рисовать портреты. И с позволения Аллаха они будут прекрасны.…
— Гюзалик! Я назову её Гюзалик, — Лале улыбнулась и погладила довольную собаку. Недавно прибывший Влад всё ещё пугал, но теперь, когда он улыбнулся, стало легче. — Ей подходит, — Лале засмотрелась, и Гюзалик тут же вылезала ей всё лицо. Влад засмеялся в кулак под негодующим взором госпожи. Возможно, всё началось с этого, только Лале всё ещё скорбела, чтобы осознавать что-либо.…
— Ты ведь сдержишь обещание, правда? То, что дал в конюшне, — он положил свою ладонь на её. Капнула слеза, другая. Другой рукой Влад приподнял её лицо и посмотрел в глаза, подобные ночи. — Я когда-нибудь врал тебе? — его же глаза цвета неба источали свет солнца. — Нет, — глаза были полны слёз. Лале моргнула, и они скатились по щекам, но теперь ничто не заполоняло взор.…
— Что такое? На тебе лица нет, — о, Лале, Аслан чувствует себя таким виноватым. Потому что улыбка перестанет озарять твоё лицо. Зара, почуяв неладное, ненавязчиво подхватила госпожу под руку. — Хуньяди вместе со своим ставленником пошёл на Валахию, — он сглотнул и шумно выдохнул. А потом быстро произнёс только два слова: — Влад исчез, — и отвёл взгляд. Как будто бы он мог что-то сделать. — Исчез? — переспросила Лале и повернула голову к Заре, та смотрела с сожалением. — Его сместили, но ему удалось покинуть княжество, а дальше… — Лале вырвала руку и побежала. Просто побежала, как будто можно было что-то изменить. Ноги привели его в домик Хюмы-хатун. Гюзалик залаяла, но хозяйка пробежала мимо. Она за ней. Добравшись до тайника, Лале достала другой, уже готовый портрет Влада Дракула, человека, которого полюбила. И чья участь теперь неизвестна. Неужели ей снова останется только одно — смотреть на портрет?…
— Повелитель, вы обсуждали это на совете? — Мехмед поднял голову: не разозлился, скорее, недоумевал. — Нет, — а затем снова посмотрел на карту и достал из-под неё другую. — Я пока не уверен, кому из совета можно верить и чьи слуги не продались византийцам, — на другой карте были зарисованы какие-то подземные ходы. — Вот, смотри, — с интересом карту передали ей, — сегодня после ужина получил: катакомбы Константинополя, неполные, правда, — но это может быть достаточно, чтобы подкопать траншеи. Лале даже не заметила, как удивилась. Если раньше Мехмед только говорил, то теперь он занялся делом. Лично. — Они могут перекрыть некоторые пути? — хотя обвалы городу ни к чему. Можно и беду сотворить своими же руками. — Разве что перекрыть калитки — специальные выходы, но не посмеют, иначе не смогут получать провиант. Хотя и это решаемо, — он забрал карту и стал смотреть на неё чересчур пытливо: — Что, стал другим человеком? — Лале поёжилась. — Не то чтобы, просто неожиданно, — и опустила голову под его звонкий смех. — Просто в этот раз я потратил время с пользой, — раз он и Манису покинуть не мог. — Изучил всё о прошлых попытках, и понял, что просто накинуться на этот город нельзя, — слышать подобное от Мехмеда было удивительно. Но, поскольку султан не смотрел на свою жену, увидеть взгляд, ненадолго наполнившийся чувством восхищения, не смог. — Интересно? — и снова не поднял головы. И спросил как-то сухо. Однако Лале вдруг поняла, что тяжёлым планом Мехмед толком ни с кем не делился. Ему хотелось выговориться. — Если повелителю будет угодно, — он потянул к ней руку, пришлось взяться. И Лале обвели вокруг стола, чтобы она встала рядом. На удивление, не без лишней самоуверенности и пылкости, Мехмед рассказал, как собирается завоевать Константинополь.…
Войдя во дворик, Лале замерла. Аслан стоял перед прудом, тяжело дышал. Нужно сказать хоть что-то, но в горле ком, тяжёлый ком. Кажется, что ни скажи, не услышит. — Лале, скажи одно, — мужчина всё ещё сжимал кулаки, — оно стоило того? — и обернулся. Он отчаянно взмахнул рукой, не зная, куда себя деть. Перед ним стояла госпожа, и лучше к ней подходить. — Какой должна быть причина, чтобы вот так вот… Влад же… — Аслан запустил руки в волосы. Хорошо, что друга рядом нет. Нельзя ему этого видеть. — Если он отпустит меня, забудет, так будет лучше, — она посмотрела в сторону стены, где хранила два портрета. Третий по-прежнему у Мехмеда. — Однажды ты поймёшь, в конце концов, я из династии османов, — она развернулась и ушла. Из души рвался новый портрет: Аслан. Разочарован он или обижен? Зол или опечален? Что же это было за лицо, что стало невыносимо стыдно?†††
Очнувшись, Лале столкнулась с уставшим взглядом Мехмеда. Он улыбнулся, и этот раз отличался от всех предыдущих. Позади него замельтешили Шахи-хату и Зара, Тамара побежала к дверям. За лекаршей. Голова болела, госпожа чувствовала себя такой слабой и уставшей. А должна быть выспавшейся и полной сил! — Ты очень долго спала, — Мехмед поцеловал её ладонь, согревшуюся от его тепла. — Простите меня, падишах, я заставила вас переживать, — она сжала его ладонь, попытавшись сесть. — Тебе нужно лежать, — он не собирался уступать, но разве можно отказать? И помог сесть, подложив подушки. А затем поправил одеяла, чтобы больше грелась. — Повелитель, мне нужно поговорить с Асланом, — к ним подошла Зара и дала Лале воды. В этот раз она может удержать кубок. — Серьёзно? — цокнул Мехмед. — О тебе муж волнуется, хатун, а ты просишь встречи с этим рыжим! — Шахи-хатун позади него также покачала головой, Лале усмехнулась. — Только недолго, тебе нужно поправляться. Станет лучше, поедешь в Бурсу, — на источники. Забота Мехмеда была такой неожиданной, что Лале не нашла верных слов. Полное замешательство. Мехмед только усмехнулся, встал и поспешил покинуть комнату. Да, разговор будет недолгим. Лале посмотрела на сундук, в котором хранилось четыре портрета. Пятый был у Дамета. Шестой, портрет Мехмеда, то в его покоях, то в её… а от этих надо отказаться. Лале надеется, что Аслан окажет ей услугу. Но что за замена, о которой говорила гадалка?