две детали одного паззла

      Шиноа искренне полагала, что в терпении ей не занимать.       С такой ватагой, как её отряд, изо дня в день иметь дело попросту невозможно без какой-никакой выдержки в рукаве. Здесь есть чем гордиться — немногие смогут вспомнить, когда девушку в последний раз что-либо выводило из себя, а уж особенно — какой-то пустяк. Так что, в общем-то, да. Она имела все основания считать, что справится с любой ситуацией, которая нормального человека свела бы с ума.       До сегодняшнего дня.       Карапуз на руках у Мицу возобновляет свои бесконечные завывания, и Шиноа может поклясться, что чувствует, как начинает лопаться терпение и дёргаться глаз. Драгоценную находку с опустевших улиц Сибуя передал им другой отряд, и, конечно же, девочкам было поручено о нём позаботиться.       К их величайшему ужасу.       — Можешь что-нибудь сделать с этим, Мицу-тян?       — Завались, — рычит Мицуба в ответ. Она пытается убаюкать ребёнка, но для успокаивающих её телодвижения кажутся слишком уж хаотичными. Это можно сказать по одним только крикам — они стали громче. — Хочешь сама потягаться с этим чудовищем — пожалуйста, я только за.       — Нет уж, спасибо, — лепечет Шиноа, всю силу воли бросая на то, чтобы не заткнуть себе уши в ту же секунду. От покачиваний действительно стало лишь хуже — теперь это очевидно. — Я лучше тут постою, посмотрю, как ты тут страдаешь с этим… ребёнком. Шагу ближе не сделаю, больно надо.       — Да чтоб тебя, — бормочет Мицу, воротя нос от брызжущего слюной мальчугана (и да, пока он не прекратит наводить столько шуму, Шиноа не перестанет звать его «этим»), — Как он ещё не устал? Где мы вообще облажались?       — Ну, знаешь, если б ты не трясла этого, как потерпевшая…       — Шиноа, я не шучу, когда говорю, что ещё чуть-чуть, и я брошу трёхлетнего ребёнка прямо в твою мелкую издевательскую…       — Не думаю, что кричать друг на друга в присутствии ребёнка — хорошая идея. Говорю по своему опыту.       Девчонки оборачиваются на голос, озадаченно моргая. Юи стоит, облокотившись на дверной проём, а из-за спины его выглядывает Мика, без тени эмоций на лице — такое выражение являлось миру каждый раз, когда он был окружён людьми, Юичиро не являвшимися.       — Юи, — почти умоляет Мицуба. — Пожалуйста, от Шиноа толку как с козла молока и, если честно, я сама впервые в жизни держу в руках кого-то настолько маленького…       — Погоди, — влезает Мика, хмуро поглядывая на ребёнка. — Как долго вы с ним сидите?       Шиноа пожимает плечами.       — Час? Может, два? По крайней мере, он час уже ревёт без остановки, — её уши готовы дать показания.       — И вы не подумали, что он, может… есть хочет? — спрашивает Мика так медленно, будто думает, что эти двое не способны поспеть за смыслом сказанного. И, если говорить напрямую, они пока не так много давали поводов считать, что способны.       — Ой, — вырывается у Мицубы. — Я… нет… Ну, если честно, от криков голова уже кругом, так что…       Юи закрывает ладонью лицо.       — Ладно, всем безмозглым старшим офицерам — оставаться по местам. Я сбегаю за едой. Мика?       — Да, да, Юи-чан, — Мика дурашливо закатывает глаза. — Меня в вампира обратили, не в лунатика. Память не вышибло.       Юи ухмыляется и поворачивается к выходу.       — Если я вернусь, и ребёнок всё ещё будет нюнить — достанешь мне булочку с карри.       — Приготовься голодать! — не остаётся в долгу Мика. Лёгкая улыбка несколько задерживается на его губах, прежде чем он переводит внимание на плачущего перед ним ребёнка. Он опускается на колени, черты лица его смягчаются — и перед девушкой предстаёт нежнейшее выражение, что Шиноа когда-либо видела у него. Алые глаза до последней капли теряют всю жёсткость, которой, привычно для самого Микаэлы, все от него ждут, и впервые с тех пор, как он появился в жизни ребят в отряде, Шиноа чувствует, что именно это тот Мика, которого имеет в виду Юи, когда говорит о нём. Настоящий Мика.       — Привет, — мягко говорит он и плавно тянет руку, чтобы погладить ребёнка по голове. — Извини, я знаю, что тебе сейчас грустно, но скоро вернётся Юи-чан и принесёт покушать, хорошо? А пока что, если ты не против, я побуду твоим нии-чаном.       Завывания ребёнка под мягкими прикосновениями постепенно сходят на тихое шмыганье носом и робкий кивок. Мицуба роняет челюсть. Мике за пару минут даётся то, что у них не ладилось пару часов.       — Я его возьму, если не возражаешь, — говорит он Мицубе. Та только и может, что заторможенно кивнуть. Для их сверстника, способного сражаться с силой вдвое больше их и с той же силой, что Юи, он удивительно вежлив, думается Шиноа. Мика осторожно перехватывает ребёнка, на ходу имитируя звуки, которые издаёт на лету самолёт. Он распрямляет руки, чтобы как можно выше поднять ребёнка, а после играючи его приземляет. Оба, — и Мика, и ребёнок, — начинают смеяться, и Шиноа не может сдержать лёгкой улыбки, глядя на эту сцену. Мика так неприкрыто счастлив.       Когда Мика усаживается на соседний стул, Шиноа даёт таки свободу любопытству.       — Как ты это сделал?       — В смысле? — переспрашивает Мика, притопывая ногой и покачивая тем самым хихикающего у него на коленях карапуза (уж, хвала всему святому, помедленнее, чем делала это Мицуба).       — В прямом. Как ты понял, что этот голодный, что хочет играть, как ты вообще… — она неопределённо показывает на них ладонью. — Как ты сделал всё это.       Мика моргает, и только потом понимает вопрос.       — А! Ну, мы ведь с Юи-чаном росли в приюте, там само как-то со временем получается находить с детьми общий язык.       «Само получается…» — повторяет она про себя, наблюдая, как Мика, грозный вампир, который пьёт кровь и раскидывает людей направо и налево, воркует на одном языке с малышом-трёхлеткой, будто годами только этим и занимался. И, получается, занимался ведь — к немалому её удивлению. Почему Юи ни разу не поднимал эту тему?       Юи проходит в комнату, держа в руке банку с пюре. Он наклоняется, чтобы встретить ребёнка лицом к лицу, и улыбается так тепло, что сердцу Шиноа становится тесно в груди.       — Прости, что заставил ждать. Готов перекусить?       Карапуз немного гулит, и Мика чуть более настойчиво покачивает коленом.       — Давай же, Юи нии-чан принёс покушать, разве не славно?       Юи нии-чан. Это до невозможного мягкое прозвище почему-то так естественно цепляется за Юи, будто вторая кожа, и каждая струна души Шиноа так верно этому вторит.       И, к абсолютному её неверию, ребёнок широко улыбается и обеими ладошками хватается за банку.       — Господь всемогущий, — бурчит Мицуба. — В жопу армию, ребята, вам надо работать сиделками на постоянной основе.       Мика и Юи в унисон поворачиваются к ней, и от схожести в каждом движении у Шиноа холодок по спине пробегает.       — Не ругайся при детях, Мицу. И никаких вам, девочки, «тот-этот», ребёнок в состоянии понять, когда вы к нему грубы.       — Да, — Мика ёрзает немного, чтобы малышу было удобнее. — Дети намного умнее, чем кажется. Даже глупый-преглупый Юи-чан знает, что при детях ругаться нельзя.       — Только потому что ты в своё время раздал всем по хрюшке-копилке и заставил прощаться с монеткой каждый раз, когда мы ругались. Знаешь, у безработного сироты карманных денег немного, так что я быстро выучился.       — Зато теперь посмотри, какой ты у меня чисторотый Юи-чан, — дразнит Мика и тянет Юи за щёку. — Ни одно мыло в мире с тобой не сравнится!       Шиноа напряглась, ожидая, что Юи неизбежно взорвётся после такого (даже Гурена Юи не щадит, когда зол), но и тут пережила потрясение.       — Ой, отвали, Мика, — смеётся Юи, просто отталкивая руку. — Ребёнок до сих пор ещё не кушал.       Мика бросает взгляд на девушек, которым по-прежнему не удаётся отойти от происходящего.       — Не знаю, обидно ли это прозвучит для людей, но вы двое выглядите измотанными. Мы с Юи-чаном можем позаботиться о ребёнке, а вы поспите, — он делает паузу, едва заметно сконфуженный. — Если хотите. Я не настаиваю.       Шиноа улыбается на попытку Мики быть дружелюбным с друзьями Юи. С тех пор, как Юи вбил Мике в голову, что они для него важны, Мика честно старается быть для всех идеальным другом, ведь скорее ад окажется скован льдом, чем Мика станет причиной разочарований и слёз для Юи.       — Да, звучит просто прекрасно, Ми-чан, — она замечает, как глаз Мики дёргается от одного звука такого прозвища. Упс. Далековато зашла.       — Ну что ж, — зевает Мицуба, запоздало прикрывая ладонью рот. — Не буду спорить, я бы сейчас вздремнула.       — Ага, ребят, спасибо, что сменили нас.       — Угу, да, — говорят оба, прежде чем снова встретиться взглядами и широко ухмыльнуться. Шиноа борется с собой, но понимает — поздно. Сердце уже сжимается — и что-то обрывается в животе.       Мики не было в жизни Юи целых четыре года, но они общаются так, будто не прошло и дня. Будто их не разлучал никто и никогда. Даже тот факт, что Мика стал абсолютно другим существом, ничего не изменил — оба смеялись и улыбались, и были оба идиотски хороши в общении с детьми. Никогда раньше она не видела людей, так похожих на две детали — идеально подходящих друг другу.       И это лишний раз напоминает, что Мике она в этом состязании даже не ровня.       Она улыбается снова, не показывая той бури эмоций, что бушует в её груди.       — Пока-пока.       Они даже не замечают её — гораздо важнее сейчас проконтролировать, как ребёнок прожуёт и проглотит персиковое пюре, если половина стекает по подбородку. Мика цокает языком.       — Глупый Юи-чан, как же ты бьёшь по вампирам, если даже ложкой в рот ему не можешь попасть?       — А ты вообще молчи, ты ничего не делаешь. Ты у нас стул, вот и не умничай, стулья лекций не читают.       Шиноа долго и пристально смотрит на них издалека, прежде чем отвернуться.       Против судьбы не пойдёшь. А эти двое были связаны ею с самого начала.