Будь счастлива

Юля всегда была такая. Боевая, смелая, задиристая. Непокорная. Голос разума её всегда интересовал мало. Зачем в детстве думать, если можно забраться на заброшенную парковку и прыгать на листе шифера, забывая, что он может рассыпаться под ногами, а ты ухнешь в шахту лифта? Зачем в школе париться об отметках, если мама всё равно за них не ругала, а отец смирился? Вот у него не так было: папа бранился, мама расстраивалась. Бабушка только всегда говорила, что оценки не главное. Зачем переживать из-за очередного парня? У Юли вообще никогда не было проблем по этой части. Старшеклассники повадились было отпускать скабрёзные шуточки, но она как бритвой срезала эти попытки в флирт. Точно, саркастично, обидно. Его Юля не обижала никогда. Они познакомились в первом классе, и она взяла, наверно, его под своё крыло, умненького, скромного, неловкого мальчика на полгода старше. Тогда это казалось колоссальной разницей! Но в их случае было «Я младше? Значит, мне всё простят! Не дрейфь, пробьёмся. У меня папа знаешь кто? Он нас откуда угодно выручит». Конечно, он с удовольствием давал ей скатывать домашку, а потом и вовсе решал за неё всё. Неудобно было на самостоятельных, у них всегда были разные варианты. Но чего только Юля не придумывала, чтобы передать ему свои задания! И не спалили же. А ещё он носил её рюкзак, класса до девятого, наверно. Дева-рыцарь и её оруженосец. Кто бы к ней ни подкатывал, с кем бы ни тусовалась — а рюкзак ему отдавала. Там никогда не было ничего ценного, самое дорогое — зарядник для телефона. И термос. Он сам подарил. Два часа, реально два, выбирал, чтобы был и внешне классный, и тепло держал, и удобный, и не тяжёлый. Юля его в первый же день уронила на лестницу и поцарапала, но хуже термос от этого не стал. Он ради Юли на всё готов был. Даже Харитона терпеть. Но Харитон оказался хорошим. Рассказывал, что у них какая-то сложная организация общества, нет привычного института семьи и брака, зато каждый…как их там…деванагари-чанин? — имеет особую связь со своим ИИ, который самообучается вместе с пилотом. И, конечно, они говорили о Юле. Много. Харитон, конечно, выслушивал всё со своей странной улыбкой, кивал, но оба понимали, как к ним на самом деле она относится. Он бесился…от бессилия. Он вообще не понял, как смог влюбиться в лучшую подругу, а когда понял, стало горько. Он был особенным на фоне других, но никак не мог бы её впечатлить. Юля, наверно, его вообще за парня не воспринимала. Когда она переодевалась, он вообще отвернулся чисто из вежливости. То есть Юля была не против, если бы он смотрел. Ей было бы просто всё равно. Это задевало больнее прямого отказа. Значение не -1, а 0. Не-попытка. Как она тогда сказала… Дружить безопаснее, чем любить? Так он её уже семь лет как любит. И вот, живой. Даже пистолет таскал в рюкзаке, а живой. Валентин Юрьевич, наверно, всё понял сразу, когда он в очередной раз притащил рюкзак к ним домой. Один, без Юли — она, кажется, снова уехала тусить с Артёмом, они тогда только-только познакомились. Посмотрел на него полковник как-то с оттенком жалости, зачем-то поблагодарил и даже чай пригласил зайти выпить, но он отказался: ему на плавание надо было. Из-за рюкзака приходилось давать большой крюк, поэтому каждая минута была на счету. Когда Харитон притащил её (и Артёма!) к бабушке, он испугался. За всех сразу. За неё, конечно, первой — она снова была в крови (он сумел не упасть в обморок), ей нужна была ванна и вода. Непонятно, быстро, сумбурно… В порядок привёл звонок участкового, перед которым он мгновенно собрался. Затем было Министерство обороны, тяжёлый бронежилет, воистину эпичное явление в окружении военных и отключение спутника. Важнейшее задание, которое он выполнил блестяще! А потом была вода. Столбы, тонны, непреодолимые стены. …Валентин Юрьевич сказал, что Юля погибла. И Артём. И Харитон. Он, конечно же, не поверил. Даже могиле не поверил, хотя принёс розы, как должен был. Он хотел бы такие дарить ей живой, но свой шанс он упустил. И чуть позже чудом поймал Валентина Юрьевича перед отъездом куда-то: тот собирался вместе с Чарой. Далеко, значит. Надолго. — Передайте, пожалуйста, Юле, — взгляд опустил, когда протягивал невзрачный белый конверт. Лебедев положил его даже в нагрудный карман и не сказал ничего против. И он понял: передаст. В конверте — совместная фотография с выпускного. Юля в шикарном чёрном платье, он — в тёмно-синем костюме со светло-голубой бабочкой. И три слова на обороте. «Будь счастлива. Гугл.»