Christmas Eve Will Find Me (Where the Lovelight Gleams)

Мерриэл боялся Рождества сильнее всего на свете. Обычно-то ему было на праздник плевать — дома в Луизиане родители никогда не относились к нему серьезно, особенно, когда сын вырос — учитывая, что на дворе была Великая Депрессия. В общем, Рождество никогда не имело для него никакого значения. Проходили годы, и ему все еще не с кем было его отметить, поэтому он даже не пытался как-то готовиться к празднику, не считая жалкой маленькой ёлочки в уголке его квартиры-студии. Иногда он получал письма от Де Лоу. В прошлом году Бёрджи прислал ему открытку, на ней было фото его и Флоренс, а еще прилагалось немного денег, мол, «купи себе что-нибудь приятное». Если не считать этого, Рождество ничем не выделялось в его жизни. Но в этом году ему хотелось, чтобы оно вообще исчезло. В этом году морпехи решили устроить вечеринку у Леки. И, разумеется, пригласили Мерриэла. Он думал, что они, наверное, не очень-то и хотели, потому что на войне он их только раздражал, но прошло пять лет, и его позвали из жалости и из вежливости. В письме говорилось, что вечеринка небольшая, просто несколько ребят приедут в Филадельфию. Леки, Чаклер, Бёрджи, Лейден, Де Лоу, Следж. Юджин Следж. Вот та причина, по которой Мерриэл боялся этого больше всего на свете. И не то, чтобы ему не нравился Следж. Нравился. Вовсе даже наоборот. У них с Юджином были странные отношения, и, наверное, потому он так и боялся — потому, что эти странные отношения были, потому, что оставил его тогда, в поезде. И еще, возможно, потому, что не хотел знать, что думает Юджин о нём сейчас, ненавидит ли его, боится ли Юджин Рождества из-за него. А может, потому, что Мерриэл не хотел знать, чем Юджин теперь занят. Потому что не хочет видеть Юджина счастливым, женатым и с детьми, потому что он сам одинок, потому что скучает по Юджину. Или, может, потому, что ему достался Юджин в этой дурацкой игре в «Тайного Санту», которую устроил Чаклер. Только он мог выбрать такую дурацкую забаву для этой дерьмовой вечеринки. И, разумеется, Мерриэлу должен был достаться в качестве подопечного Юджин. Он не знал, к добру ли это, или это худшее из всего, что могло с ним случиться. Может, и к добру, потому что Мерриэлл так хорошо его знал, даже по прошествии всех этих лет. А может, уже и не знал. Уже не 45 год. Наступил 1950-й. Прошло пять лет с конца войны. Пять лет с тех пор, как Мерриэлл оставил Юджина. Может, он теперь совсем другой. Мерриэл начал размышлять о нём. Он думал, продолжает ли Юджин так же по-дурацки зачесывать волосы, есть ли у него еще веснушки, остался ли он таким же нежным и добрым, даже в те моменты, когда не хочет быть таким. Потом Мерриэл начал думать о том, как он мог измениться. Носит ли он теперь очки? Предпочитает ли теннисные туфли тем модным башмакам с дырочками, которые ему покупали родители? Может, он носит джинсы вместо брюк и зачесывает волосы назад. Может, он больше уже и не Юджин. Может, именно это и пугало Мерриэлла. Он никогда не видел снега на Рождество, и это было немного странно. А еще у него никогда не немели пальцы при попытке закурить, что крайне раздражало. Ветер относил дым прямо ему в глаза, отчего они болели и слезились. Он просто немного расклеился. Подарок для Юджина лежал у него за пазухой, чтобы не намок от снега, и это тоже вызывало беспокойство. Не говоря уж о том, что он даже не был уверен, что Юджину понравится. Надеялся, что да. Господи, если он развернет подарок и ему не понравится — особенно после всего того дерьма, через которое Юджин из-за него прошел, - да Мерриэлл помрет прямо на месте. Он затоптал окурок и постучал в деревянную дверь, стараясь не задеть прекрасный венок, который над ней висел — зелень выделялась на фоне красного дерева. Дом выглядел одновременно и слишком нормальным, и достаточно безумным, чтобы подходить Леки. А еще он выглядел, словно в нем собралось слишком много белых ребят. Он потрогал обёртку подарка и запихнул его поглубже за пазуху. Боб открыл ему дверь. Он изменился. Выглядел старше, потрепаннее. По-прежнему красив, глаза такие же добрые, но стал другим. Несколько секунд они стояли и молча разглядывали друг друга. Леки улыбнулся ему. - Привет, Снафу. - Точно. Для них он всё ещё Снафу. Он не был Снафу с того дня, когда сошел с поезда. С тех пор он был Мерриэллом. Так странно было снова слышать это имя из чьих-то уст. - Или тебя лучше звать Мерриэллом? - Можно и Снафу, Леки. - Как поживаешь? Кстати, с Рождеством тебя. Хоть ему и не хотелось внутрь, но лучше было уже зайти, там хотя бы пальцы не отвалятся от обморожения. - Так и будем тут стоять? У меня уже жопа отморожена. - Боб смущенно улыбнулся и открыл дверь пошире. - Я нормально, - ответил Мерриэлл, хоть это и было враньём. Леки указал ему на шкаф, когда он начал стряхивать с ног ботинки. Туда он их и запихнул. Дома он бы просто оставил их на полу. - И тебя с Рождеством. Спасибо, что… э-э-э… пригласил. - А что тут такого? - спросил Леки, словно и правда не понимал. «Да то, что всех раздражало мое присутствие», - хотел ответить Мерриэлл, но не стал, потому что заранее знал, что Леки начнет пытаться его переубеждать (и у него не получится). Вместо этого он сказал: - Много чего, - и натянул на лицо когда-то-привычную-а-теперь-не-очень ухмылку, потому что не хотел, чтобы они узнали, что он уже не тот человек, каким его запомнили все. Леки открыл было рот, но тут вдруг из гостиной выскочил Чаклер и обхватил Мерриэлла руками, прижав к закрытой двери. - Гребаный Снафу Шелтон, сколько лет, сколько зим! Я скучал по тебе, надоедливый ты козёл. - Отъебись от меня, говнюк. Я еще, блять, пальто не снял, а ты уже меня оскорбляешь, - от этого тот только крепче прижался к Мерриэллу и пьяно-саркастически вздохнул. - Ты мой подарок раздавишь нахер, Чаклер. - Тут уж Лью его отпустил и ухмыльнулся. Да он уже был в говно, Мерриэлл чувствовал этот запах — бурбон какой-то, наверное. Дрянной эггног. Он только пожал плечами и ускакал прочь, как ни в чем не бывало, идиот. Леки вздохнул. - Он сразу перешел к напиткам. - Я думал, что это я буду на его месте. Приглядишь за тем, чтобы я так не позорился, ладно? Леки улыбнулся и кивнул. - Можешь оставить подарок и пальто в спальне в конце коридора. Мы все сидим в гостиной и на кухне, но некоторых ещё нет. Они с Леки никогда не были особо близки, даже тогда, давно, но он всегда хорошо относился к Мерриэллу, даже если тот вел себя отвратительно. Они начали больше общаться в те полгода, что пробыли в Китае перед возвращением домой, познакомившись благодаря Юджину, но и до этого они слышали друг о друге от других морпехов. Он был одним из немногих ребят, помимо других сегодняшних гостей, кого не пугал и не бесил Мерриэлл. Раньше он пользовался тем, что никому не нравился, потому что так его никто не беспокоил, не лез с вопросами и можно было веселиться, но теперь ему стало стыдно. Не хотелось об этом думать. Мерриэлл провел в спальне лишних несколько минут, потому что, во-первых, ему было нужно время, чтобы взять себя в руки, когда он понял, что теперь идти ему некуда, поскольку он тут не живет и не знает, где что находится, что он заперт в одном доме с другими людьми, с товарищами по службе (друзьями? Но у Мерриэлла не было друзей), и ему это не нравится, потому что он с ними задохнется. А во-вторых, он услышал, как открылась входная дверь и раздался голос — такой знакомый и незнакомый одновременно, что ему стало дурно. Нужно было выйти — нельзя же вечно торчать в этой спальне, хоть здесь и симпатично, но одна лишь мысль о том, чтобы шагнуть за порог этого безопасного уголка, казалась тяжелее всего, что он когда-либо делал в своей жизни. Но это было необходимо. Нужно было только притвориться прежним собой. Тем, которому на все было плевать (или, по крайней мере, так казалось). Вот только у Мерриэлла никогда ничего не шло по плану (это он понял за последние годы), и он сразу в кого-то врезался. Сразу — в Юджина. Они столкнулись плечами, и, прежде чем Мерриэлл успел извиниться, Юджин заговорил: - Снафу, - сказал он, и прочитать что-то в его тоне или выражении лица было невозможно. - Вечность тебя не видел. - Это было странно доброжелательно, если учесть, как они расстались. К радости Мерриэлла, Юджин был точно таким же, как раньше. Может, стал пошире, голос пониже, но все еще был мягким — дурацкий пробор на волосах (они больше не были рыжеватыми, скорее грязно-русыми, отчего он выглядел взрослее и потрепаннее), скромный взгляд и вечное недоверчивое выражение лица. На нём был ужасный рождественский вязаный свитер с ёлками, который не мог ему идти (но шёл, потому что это же Юджин) и черные брюки, прекрасно облегавшие его тощие ноги. Ничего из этого не должно было его красить, но Юджин выглядел потрясающе даже под толстым слоем крови и грязи, так почему бы ему не быть прекрасным и сейчас? У Мерриэлла пересохло в горле, когда он осознал слова Юджина. Они не были произнесены холодно. - Давненько, - согласился он, осторожно обходя опасную тему. - Пять с половиной лет, - добавил Юджин с улыбкой. - Больше пяти лет. Мерриэлл кивнул, не зная, что сказать. Я скучал по тебе, хотел он признаться, но не стал. Не мог. Когда он наконец что-то придумал, их позвал Бёрджи. Они неловко отошли друг от друга, не осознавая, что по-прежнему остались близки, и отправились в гостиную. Затем всё как в тумане. Мерриэлл смутно помнил, что Бёрджи представил им Флоренс, что другие ребята тоже представили своих жён, что Юджин пришёл один, как и он сам, что Чаклер падал на всех и подпевал рождественской пластинке Бинга Кросби, крутившейся на граммофоне. Она была не очень-то интересной, это же Бинг Кросби, но с Чаклером как-то было даже весело. Юджин не разговаривал с ним до ужина, но не отрываясь смотрел каждый раз, когда Мерриэлл бездумно вставлял какие-то реплики, пытаясь показать, что не теряет нить беседы. На самом деле он не обращал внимания ни на что — ни на Чаклера, который просто вёл себя как обычно, ни на неудачные попытки Джея столкнуть с себя Лью, когда тот пел особенно драматичную строчку, ни на Бёрджи, который закатил глаза, когда Флоренс прижалась к нему в попытке спрятаться от пьяного, - потому что всю свою энергию Мерриэлл направил на то, чтобы никто не подумал, что он знает о том, как на него смотрит Юджин. Но ему нравилось. Ему хотелось, чтобы Юджин смотрел. Ему больше всего на свете было нужно его внимание. Поэтому он поворачивал голову так, чтобы челюсть выпирала покрасивее. Так он привлекал внимание парней в подпольных барах для таких же, как он — о которых никто не знает. Так он приманивал моряков еще до того, как стал морпехом. Но не так, чтобы все заметили, что он пытается выставить себя в лучшем свете. Пусть бы только Юджин заинтересовался. Пусть бы только он понял. Вскоре Вера позвала их ужинать, и, разумеется, Юджин сразу отвернулся, и, разумеется, Мерриэлл сразу огорчился, но все равно пошёл за всеми к столу. - Ну что, Джин, - говорит Бёрджи, когда всем (кроме Лью, который, к общему удивлению, полностью отказался от дальнейшей выпивки) уже приятно ударило в голову красное вино — а Мерриэллу бурбон, где-то посреди ужина. - Как жизнь? Ты один из немногих тут без дамы. Дома оставил? Щеки Юджина восхитительно покраснели. - Нет, я женат на своей работе, - Мерриэлл чуть не подавился. Это было так типично для Юджина. Женат он на своей работе. И поди пойми. - А чем занимаешься? - поинтересовался Джей. - Ботаникой. - Слышал, там неплохие деньги, - сказал Лью с набитым картошкой и индейкой ртом. Он с любопытством тыкает вилкой в сторону Следжа, словно Юджин так всем и расскажет, сколько зарабатывает. Мерриэлл вдруг почувствовал себя совсем неотёсанным. Он еще на войне знал, что Юджин этим интересуется. Видел все эти зарисовочки растений, которые тот находил, с примечанием - «дома изучить». Мерриэлл думал тогда, что Юджин спятил, если верит, что вернется домой. Думал, что и сам спятил, если надеется, что из них двоих домой вернется Юджин, потому что ему будет легче потерять Мерриэлла, чем наоборот, особенно, учитывая, что у Мерриэлла не было никакой власти над происходившим. Юджин спокойно пожал плечами, пытаясь отмахнуться. - Неплохие, да. Мерриэлл подумал, что следующим спросят его, и уже решил, что ответит что-нибудь простое, что не вызовет града вопросов, но был не до конца уверен — всё еще пытался успокоиться и вести себя, как обычно. До того, как совсем размяк. До того, как присутствие Юджина превратило его в желе. Вскоре Вера и Флоренс (когда они вышли из-за стола? И когда они успели подружиться?) зовут их открывать подарки и освободить стол для уборки. Может быть, именно этого момента Мерриэл боялся больше всего. Может быть, дело было не в том, чтобы увидеть Юджина после всех этих лет. Может быть, не в том, что было нужно ходить с непроницаемым лицом и делать вид, что он — всё ещё тот самый плюющий-на-всё Снафу, которого они знали. Может быть, это был просто страх, мучительная боль ожидания — понравится ли Юджину его подарок или нет. Все уселись в кружок, как дошкольники, сложив руки на коленках, словно они не были взрослыми мужиками за тридцать или под тридцать. Подарки были сложены в кучу в центре. Некоторые были завернуты покрасивее других. Некоторые — с бантиками. Многие — завернуты в праздничные обертки, но парочка и просто в газету, что тоже было мило. Три из них были готовы вот-вот развалиться, но Мерриэлл поставил бы им пять за старание. - Ну, кто будет Сантой? - спросил Билл, почёсывая бороду. - Мы все тут Санты, придурок, в этом и суть, блять, - ухмыляясь, ответил ему Мерриэлл. Он улыбнулся еще шире, когда его послали в ответ. Юджин фыркнул. - Думаю, он имел в виду «кто будет раздавать подарки», Снаф, - заметил он, недоверчиво глядя на Мерриэлла, будто не привык к такому — будто Мерриэлл не всегда вёл себя, как козёл. - Конечно, он это и имел в виду. Я просто мудак. Билл засмеялся. - Ну, это не новость. Выдвигаю Джея на выдачу подарков. - А меня-то почему? - нахмурился Де Лоу, словно тянуться в центр круга и раздавать подарки было так уж тяжело. - Потому что нам нравится глядеть, как ты страдаешь, - ухмыльнулся Боб, откинувшись назад и опершись на локти. - И из тебя выйдет самый милый чертов Санта, - пьяно запинаясь, добавил Чаклер, обвиняюще наставив на Джея палец. Тот нахмурился еще сильнее. Джей застонал. - Может, хоть проголосуем? Все ли за меня… - но не успел он договорить, как все подняли руки, сдерживая смех. Не то, чтобы было так уж смешно, но все выпили и им надо было поднять себе настроение. Побежденный Де Лоу начал раздавать подарки по одному, и они решили идти против часовой стрелки, начиная с Билла, то есть Юджин оказался последним. (Что также означало, что Мерриэллу предстояло волноваться до усрачки). Подарки были довольно ненавязчивыми и непримечательными, не слишком личными, из-за чего Мерриэлл также волновался до усрачки. Подарок для него был завернут красиво, а не так, словно его закинули в ком бумаги и наспех перевязали, чего он искренне ожидал для себя. Это был блок импортных сигарет и блестящая золотая зажигалка. Он обвел товарищей взглядом — самым виноватым выглядел Бёрджи, так что Мерриэлл решил, что угадал, и благодарственно кивнул. Когда настала очередь Юджина, Мерриэлл изо всех сил пытался сохранять спокойствие, но ему начало казаться, что он умирает. Юджин осторожно снял обертку, - Мерриэлл признавал, что потратил слишком много времени на доведение ее до идеала, - дергая за разные стороны, пока ленточка не поддалась, а не разрывая ее, как остальные. И это было логично — Юджин всегда был аккуратным парнем, но сердце Мерриэлла так и растаяло в груди. Он смотрел, как распахнулись глаза Юджина, когда тот открыл крышку, осторожно поглаживая подарок, словно боялся его поломать. Один из ребят спросил, что там. Мерриэлл понял, как долго стояла тишина. Песня Бинга Кросби затихла, или ее заглушал стук крови в его ушах. Он не мог прочитать Юджина, не понимал, нравится ему или нет, или ему всё равно, или что, но это сводило с ума. - Трубка, - сказал Юджин, слегка задыхаясь. Билл потянулся к ней, и Юджин неохотно передал ему. - Ух ты, - восхитился тот, передавая коробку Бобу, который присвистнул. - Кто бы тебе это ни подарил, он точно в тебя влюблен, Джин. Остальные захохотали, но Мерриэл с трудом смог выдавить улыбку. Юджин посмотрел на него с другой стороны круга, и Мерриэлл понял, что ему конец. Где-то через несколько минут Чаклер предложил сыграть в «Спрячь монетку», но Мерриэлл и дышать-то не мог, поэтому извинился и вышел на улицу покурить. Он дрожал от холода. Не от волнения. Точно нет. Всё потому, что на улице минус двадцать пять, а он без перчаток. Стыдно, но он едва смог зажечь сигарету, даже прикрывая пламя рукой. Ушла как минимум пара минут — всё из-за холода и непрекращающейся дрожи, которая била его с невероятной частотой. Было очень сложно указать точный момент, когда он понял, что влюблён в Юджина. Потому что это не было единомоментно, потому что в первую встречу он возненавидел его. Тогда он бы предпочел снятие с него шкуры заживо дружбе с новобранцем. Он вёл себя с Юджином, как мудак, потому что ему нравилось, как этот изнеженный мальчишка зыркает на него и молчит, потому что сказать ему нечего. Но потом, постепенно, Мерриэлл привязался к нему. В первый раз он предложил ему сигарету, а тот нахмурился и проворчал, что не курит. Потом второй раз — когда Юджин впервые увидел смерть — он без колебаний взял ее дрожащими руками и позволил Мерриэллу ее прикурить за него. А третий раз — когда Мерриэлл попросил его, а он молча передал ему две — перемирие. Спасибо, Следжхаммер. Мерриэлл давал прозвища — разумеется — у каждого морпеха было прозвище по его делам или словам, или по поведению, каждый морпех давал другим прозвища, так уж было заведено. Но Мерриэлл чувствовал себя иначе, когда произносил это. Это было после того, как между ними был какой-то молчаливый разговор после настоящего, первый раз, когда Мерриэлл показал Юджину, что он не всегда ведет себя, как мудак. Может быть, это было тогда. Или, может, в тот раз на Павуву, когда они спали рядом, и они были вдвоем, и он сидел по вечерам и смотрел, как Юджин пишет в своей библии, считает что-то, иногда обводит какие-то фрагменты, палатка была залита жёлтым светом от керосинки, а рыжие волосы Юджина светились золотом. Может быть, это было в тот момент, когда они сидели там, где их никто не видел, курили одну на двоих, передавали друг другу дым, соприкасаясь коленями, не сводя друг с друга глаз, не двигаясь — тот момент, о котором они не говорили, тот момент, когда Мерриэлл осознал, как же сильно он хочет поцеловать Юджина. Может, это даже было в последний раз, когда они виделись — когда он понял. Было больно понимать, что он оставляет его навсегда, но он не мог попрощаться. Он слишком сильно хотел схватиться за Юджина и никогда не отпускать, но не мог. Потому что у Юджина была хорошая жизнь. Мерриэлл никогда бы не смог дать ему ничего лучше. У него не было ни денег, ни образования, как у родных Юджина, с которыми тот привык жить, он не смог бы обеспечить его. Он не стоил времени Юджина. Юджин заслуживал лучшего. Он почти докурил, когда услышал, как снег скрипит от чьих-то шагов. По внезапному приливу тепла он почувствовал, что это Юджин, в ту же секунду, когда услышал шаги, понял, что это Юджин, но он не хотел, чтобы это был Юджин. Кто угодно, но не Юджин. Мерриэлл не сразу посмотрел на него. Он уткнул сигарету в заснеженное ведерко с песком и вытянул из пачки следующую. Он не ожидал, что Юджин возьмет из его пальцев сигарету и затянется. Мерриэлл медленно встретился с ним глазами и заставил себя нахмуриться, хотя на самом деле ему было плевать. - Думал, ты не любишь сигареты, - тихо сказал он, потому что никакие его слова не спасли бы ситуацию. - Не люблю, - ответил Юджин, с легкостью протягивая ее обратно. Конечно, он делал такие вещи просто, чтобы начать разговор. Он выдохнул дым в сторону, но ветер принёс его обратно, и он закашлялся. Мерриэлл засмеялся. Они молча постояли, глядя на тихую улочку пригорода и передавая друг другу сигарету. Мерриэлл не знал, что сказать, и особенно не знал, что ответить, если что-то скажет Юджин, поэтому молчание его устраивало. Между ними было столько всего, что несколько слов могли всё испортить. Мерриэлл предпочел бы сохранить между ними эту дружескую границу, чем броситься с головой в неизвестность, в то, с чем он, возможно, не справится, в то, что он держал в себе много лет. Но в какой-то момент он понял, что им, видимо, придется об этом поговорить. Ну, или расстаться еще на пять лет и не подавать о себе знать, но это был худший из вариантов. Невозможно было вечно игнорировать такой важный вопрос. Юджин не сможет просто отмахнуться и сказать ему, что всё в порядке — потому что это неправда. Между ними нет никакого порядка, как бы они ни пытались притвориться. - Спасибо, - вдруг сказал Юджин, выбив Мерриэлла из колеи. - За что, Следжхаммер? - Мерриэлл решил опробовать старое прозвище. Возможно, это так же странно звучит для Юджина, как и для него самого, но нужно было проверить границы, понять, насколько сильно можно надавить, чтобы ничего не сломалось. Юджин покраснел от уха до уха, и ради собственного спокойствия Мерриэлл сказал себе, что это всё от мороза. - За трубку. Мерриэлл кивнул. Он знал, что это было очевидно, но не настолько же. Отрицать бессмысленно, и, хотя Мерриэлл вряд ли бы подарил её Юджину, если б не эта дурацкая игра в Тайного Санту, он не находил причины не пожать виновато плечами. - Что меня выдало? - тихо спросил он, смущаясь, что явно удивило Юджина, потому что он к такому не привык. Он не привык, что Мерриэлл может не быть наглым, раздражающим и бесчувственным. В присутствии Юджина у него не оставалось никакой решимости, а если она и была, то стремительно уменьшалась. - Резьба, - объяснил Юджин. Это было логично. Трубка была из красного дерева и дуба, отполированная до блеска, и это бы не отличало ее от других, но она выделялась резьбой на корпусе. На ней по его заказу были вырезаны разные листья, от которых вверх по чубуку поднимались стебли, потому что он знал, что Юджину такое нравится. Это была одна из немногих вещей, которые Юджин рассказывал ему о прежней жизни, и ему хотелось использовать всё, что он знал. - Ты был единственным, кому я рассказывал о том, что люблю ботанику. И ты единственный надо мной за это не смеялся, - Юджин затянулся сигаретой в последний раз и затолкал ее в ведро. - Ну, над тобой вообще много за чего можно посмеяться, Джин, но не за это. Юджин ущипнул его за плечо, но с улыбкой. Молчание снова накатило на них волной, и тут внезапно Юджин притянул Мерриэлла в объятия. Ему показалось, что весь его мир раскололся на куски, потому что у них так не принято, они никогда этого не делали, как бы Мерриэлл этого ни хотел. Он так долго страдал и любовался издалека, что даже этот несложный этап показался ему достижением всей жизни. Было так странно, что всё его тело напряглось, и, видимо, Юджин принял это за сопротивление и начал отстраняться. Но он не мог этого допустить, поэтому обвил руками талию Юджина и удержал его на месте. - Юджин, - тихо, медленно выдохнул Мерриэлл, словно, если бы он этого не произнес, тот бы обратился в туман и рассеялся бы у него на глазах. Юджин прижался к его шее замерзшим носом. Это было слишком интимно — всё это было слишком интимно, всем этим нужно было заниматься наедине, а не перед домом Роберта Леки среди белых заборов пригорода Филадельфии, штат Пенсильвания. - Мерриэлл, - произнес Юджин. По спине Мерриэлла пробежала дрожь. Юджин никогда прежде не называл его по имени и, Господи, как же ему это понравилось. - Прости меня, - сказал он. Он знал, за что — за множество вещей. - Не надо, - ответил Юджин. - Не сейчас. «Я скучал по тебе» беззвучно повисло между ними, пронизывая воздух, отчего Мерриэллу стало тяжело дышать. Может быть, это из-за Юджина ему не дышалось. Он бы не удивился — он осложнял ему жизнь всю ночь. Наконец Юджин подвинулся, и их заледеневшие, покрасневшие носы прижались друг к другу. Если бы Мерриэлл только чуть-чуть повернул голову… нет, нельзя. Не здесь. Не у всех на виду. - Нельзя. - Юджин кивнул и отодвинулся, словно бы разочарованный. Мерриэлл схватил его за запястье. - В смысле, не здесь. - До моей гостиницы ехать двадцать минут. Я взял машину напрокат. Могу за десять доехать. Сердце Мерриэлла пропустило удар. - Хорошо. В итоге мороз все же их замучил и это стало невыносимо, поэтому пришлось вернуться к остальным. За прошедшие двадцать минут Юджин и Мерриэлл пропустили, как Чаклер каким-то образом напился еще сильнее, а Джей к нему присоединился. (Мерриэл подозревал, что дело в жульничестве в игре на выпивание). Девушки сидели на диване и наблюдали за ребячеством своих мужей. Возможно, ничего интересного они и не пропустили. Они ушли, никем особо не замеченные, попросив девушек передать мужьям, что Юджин предложил подвезти Мерриэлла в город, сказав Флоренс, что было очень приятно наконец познакомиться с ней после бесконечных россказней Бёрджи, и что надо встретиться еще раз, и поблагодарив Веру за гостеприимство. Юджин действительно довёз их за десять минут. Мерриэлл видел, как он напряжен, это было ясно по тому, как он сжимал руль, да и сам Мерриэлл был на взводе. Он не понимал, что произойдет, когда они доедут. Разговор? Или эту часть они пропустят? В гостинице всё выглядело очень по-юджиновски, хоть тот и жил там всего несколько дней. Номер был неплохой, больше, чем Мерриэлл мог представить, но повсюду валялись книжки и дорогие шмотки. На столе лежал открытый блокнот с набросками растений, которые Мерриэлл никогда не видел, и заметками, которые он издалека не мог разобрать. - Мой милый дом вдали от дома, - ровным тоном сказал Юджин, снимая пальто и ботинки. Мерриэлл последовал его примеру, оставив всё лежать кучей на полу, потому что было не до того. Наступила пауза, пока он всё созерцал. Он хихикнул. - Ну ты богач, конечно. Юджин закатил глаза и шагнул, оказавшись снова перед ним. Они стояли почти на разных краях комнаты, но не могли оторвать друг от друга взгляда. - Не знаю, почему ты купил мне такой подарок. Должно быть, немалых денег стоило, Снаф. Почему? - Потому что я виноватый сукин сын. Потому что я не хотел, чтобы ты меня ненавидел. Не знаю, Джин. - С чего бы мне тебя ненавидеть? Мерриэлл поверить не мог, что он это говорит. Он не мог поверить, что Юджин ведет себя, будто не знает, будто Мерриэлл не кинул его. - Потому что я… - Он не смог договорить. Слова в горле застряли. Он медленно выдохнул в попытке успокоиться. Невозможно же избегать этого вечно. - Потому что я оставил тебя, Следж. Юджин помрачнел. Вот и всё. Сейчас Мерриэлла выкинут отсюда, или он еще что-то натворит, как всегда. Он так и знал. - Да, - тишина просто оглушала. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, пока Юджин собирался с мыслями. - Но я тебя за это не ненавижу. - А должен. - Нет, - Юджин сделал шаг вперед, затем второй, и еще несколько — и оказался прямо перед Мерриэллом. - Но ты должен. Он вздохнул, и Мерриэлл подумал, что сейчас случится что-то плохое, но тут Юджин обхватил его лицо руками. Может, это и было что-то плохое. Многие бы так и сказали. - Мерриэлл, - сказал Юджин, и Мерриэлл начал умирать на месте. - Я проснулся в Алабаме, обалдевший, рядом ни одного знакомого. Ты не разбудил меня, чтобы попрощаться, и даже записки не оставил. Я думал, что сделал что-то не так. Но я не винил тебя. Знаешь, я лучше понимал тебя, как человека, чем все думали. - Джин… - но Мерриэлл не успел закончить, потому что Юджин поцеловал его. К черту умирание — Мерриэлл начал таять. Еще немного, и он превратился бы в лужицу у ног Юджина. И это было невинно, так невинно — после долгих лет ожидания и долгих дней желания, для двух почти тридцатилетних мужчин это было почти слишком нежно, слишком осторожно, - словно была хоть малейшая вероятность, что Мерриэлл скажет ему «нет», скажет «остановись». Злобная часть Мерриэлла говорила ему, что всё это дурно, неправильно, что нельзя так развращать Юджина. Что тот слишком чист для того, чтобы спутаться с такой грязью, как Мерриэлл. Но он просто хотел, хотел, и в итоге это перевесило. Юджин был воплощением первой затяжки поутру. Он был цветом солнца, пробивающегося сквозь жалюзи в тёмную комнату. Он был царапиной от иглы на пластинке. Юджин был всем, что обожал Мерриэлл, и наконец, наконец он его получил, спустя пять лет, после всех страданий, после всех сожалений. В какой-то момент настроение полностью поменялось. Холодными руками Юджин скользнул под его рубашку, вытаскивая ее из брюк. Он начал целоваться с большей страстью, неистово, словно этого только и хотел. Мерриэлл хотел спросить, что он делает, уверен ли он, но боялся всё испортить. В какой-то момент его прижали к стене, затем он запустил пальцы в дурацкую прическу Юджина, растрепав ее ко всем чертям. Юджин обхватывал его, удерживал на месте, и у Мерриэлла слабели колени. Мерриэлл так сильно хотел хотел хотел, что почти не понимал, что делать, кроме того, чтобы позволить Юджину брать брать брать, потом он почувствовал, как Юджин прижимается к его бедру, и что-то в нём щёлкнуло. - Джин, - хрипло прошептал он, обращаясь туда, где Юджин кусал, щипал и тут же сцеловывал боль. - Возьми меня. Возьми меня, пожалуйста. Юджин остановился, поглядел на него. Он выглядел удивленно, словно не понимал, словно не осознавал, что это он делает Мерриэлла таким, что это всегда был он. - Юджин, богом блять клянусь, просто — пожалуйста… Тот кивнул. - Да. Хорошо. Хорошо, да. Да. В спальню? Юджин споткнулся по пути туда, и Мерриэлл не смог понять, почему ему не хочется над этим засмеяться. Наверное, потому что это было по-настоящему. Это, правда, происходило. Ну или он надеялся, что не придумал всё это. Его мозг иногда шутил жестокие шутки, но это было бы слишком. Мерриэлл практически повалил его на кровать, когда тот просто застыл, не понимая, что с собой делать. Он задушенно застонал, но быстро перехватил инициативу, скользнув руками по бедрам Мерриэлла и потянув его на себя. С этого момента всё было слегка размыто. Мерриэлл помнил, как Юджин расстегивал каждую из пуговок на его рубашке, и как он чуть не сорвал этот ужаснейший свитер с Юджина, как Юджин сцеловывал с него остатки одежды, но в итоге оба оказались обнаженными, возбужденными и тяжело дышали, по очереди целуя друг друга куда попало. Юджин был таким тёплым. Может, даже не физически — хотя и физически тоже. От него просто было такое тёплое ощущение. Тепло затапливало всё нутро Мерриэлла, с макушки и до пяток. И Юджин всё ещё был красивым — у него по-прежнему был мягкий животик и веснушки по всей спине, кожа была позолочена алабамским солнцем. В глазах светились золотые искры от тусклой лампы, когда он глядел на Мерриэлла, смотрел, как тот изгибается, когда Юджин наконец дотрагивается до него там, где это было так нужно. - Тебе нужно растянуть меня, - выдохнул Мерриэлл, когда пальцы Юджина погрузились в него. - Знаю, - ответил Юджин, словно его рассердило, что Мерриэлл решил, будто он не может этого знать. - Не в первый раз на родео. Почему-то тут Мерриэлл заревновал, поэтому притянул его голову к себе и крепко поцеловал. Вскоре Юджин начал шарить руками в поисках чего-то, и он его отпустил. Он чуть не расхохотался, увидев, что искал Юджин. Должно быть, тот это понял, потому что прищурился и раскраснелся. - У меня губы сохнут, понял? Заткнись. - Ты держишь гигантский тюбик вазелина около кровати, потому что у тебя сохнут губы. Ну ладно, Джин. Как скажешь. - Ты хочешь, чтоб я тебя трахнул, или нет? - Он пошутил, но это сбило Мерриэлла с темы, и он тихо хныкнул и кивнул. Должно быть, Юджин такого не ожидал, потому что только через секунду он понял, что оставил Мерриэлла лежать возбужденным, голым и дрожащим от холода. Первый палец — это неприятно, как всегда, но Мерриэлл не стал бы врать, что ему это не понравилось. Ему почти хотелось, чтобы Юджин причинил ему боль, потому что, наверное, в глубине души ему казалось, что он это заслужил, заслужил злость Юджина на то, что был таким бесчувственным говнюком. Но он знал, что Юджин никогда не навредит ему, даже если Мерриэлл попросит, даже если бы тот думал, что он это заслужил — потому что он слишком добрый. Всегда был слишком добрым. Потом второй палец, потом третий, потом перерыв, потом Мерриэлл почувствовал вес Юджина именно там, где ему этого хотелось. С каждым поцелуем, которым Юджин прижимался к его коже, когда от растяжки становилось больно, Мерриэлл понимал, что это не потому, что он думает, что Юджин слишком хороший, а потому, что он ему доверяет. Может, он и хотел бы, чтобы Юджин плохо с ним обращался, но верил, что он не будет так делать. Они знали друг друга, но не знали тел друг друга, по крайней мере, не очень хорошо. Они видели, но никогда не исследовали, ни разу не отважились. Он верил, что Юджин увидит, когда в нём всё начнёт «тикать» и поймет, когда он будет на грани взрыва. - Трахни меня лучше, чем своих алабамских мальчиков, - с вызовом сказал Мерриэлл, но при этом хныкнул. Он снова надел на себя маску, и она не могла бы продержаться вечно, но пока она его устраивала. Юджин нахмурился, но толкнулся в него яростно, так что, должно быть, его это задело. - Мальчика, - поправил он, удивительно спокойно для такого момента. Мерриэлл, должно быть, звучал, как дешевая шлюха. - Всего одного. И он не мой. - А чей же? - Да хрен его знает. Мерриэлл часто чувствовал себя поломанным душем. Вечно то слишком горячий, то слишком холодный. Слишком наглый или слишком тихий. Слишком грубый или слишком милый. Он верил, что Юджин может исправить его — впервые в его слетевшей с катушек жизни. Было хорошо, так хорошо. Он чувствовал Юджина повсюду. Он окружал его, наполнял его, каждая частичка Мерриэлла была так или иначе охвачена Юджином, и он прижимался своим лбом к его, смотрел ему в глаза, заглядывая в мысли Мерриэлла, в его душу. Теперь он чувствовал себя уязвимее, чем когда Юджин смотрел на него обнаженного, потому что теперь он смотрел внутрь него обнаженного, и это было намного страшнее. Ему казалось, что он может прочитать все мысли у него в голове, услышать каждое слово, крутящееся у него в мозгу, каждое «люблю тебя», каждое «скучаю по тебе», каждое «Юджин, Юджин, Юджин, прости, прости, прости меня...» - Ш-ш-ш, - успокоил его Юджин. - Всё хорошо. Ох. Он что, говорил всё это вслух? Он просто не слышал себя из-за всего, что происходило в голове (или, если точнее, неосознанно слетало с его губ), из-за всех мыслей, которые его волновали, и из-за желания отпустить всё, которое он чувствовал внутри себя. Он почти не понял, что Юджин вытер его щеки, но понял, что они мокрые. Он еще и плакал? Что происходит? Он выгнул спину, когда Юджин начал двигаться еще резче, но ему нравилось, господи, безумно нравилось, ему так хотелось освободиться и в то же время хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Он потянулся к Юджину, чтобы прикоснуться к нему, где угодно, потрогать, понять, что он настоящий. В итоге одной рукой вцепился в его плечо, а второй в волосы, может, слишком крепко, но у него не было сил думать об этом, потому что он был весь сосредоточен на желании чувствовать. Мерриэлл хотел, чтобы Юджин сделал так, чтобы он это запомнил, чтобы чувствовал и завтра, и послезавтра, и ещё через три дня. Он хотел, чтобы Юджин говорил с ним, рассказал, что он чувствует, сказал бы правду, произнес бы его имя. Он хотел, чтобы Юджин оставил на нём нетускнеющие синяки, чтобы дома, в Новом Орлеане, снова в одиночестве, он мог бы просто посмотреть в зеркало и вернуться в шикарный номер дорогого отеля в ебаной Филадельфии. Мерриэлл просто хотел хотел хотел, чтобы однажды кто-нибудь сказал ему, что этого достаточно. - Мер, - мягко, нежно, как всегда, прошептал Юджин. - Мерриэлл, чёрт, я… - но не смог закончить. Этого было достаточно. Может быть, он прочёл его мысли, может быть, понял, чего он хочет, а может, Мерриэлл просто опять думал вслух. - Говори со мной, - выдохнул Мерриэлл. Он чувствовал, как внутри собирается напряжение, а Юджин до него еще не дотронулся. Это было жалко, он стал такой шлюхой из-за Юджина. - Пожалуйста, Джин, говори со мной. - Я скучал по тебе, - откликнулся Юджин. - Я, блять, так по тебе скучал. Мне было так хреново, что ты меня бросил, но я никогда не винил тебя, никогда. Я знал, что ты любишь меня, еще давно. Думаю, я раньше тебя понял, что ты меня любишь, Мер, блять… - когда Юджин замолчал, его бедра задрожали, всё его тело вздрогнуло. Он был близок к оргазму, и Мерриэлл тоже. Он балансировал на грани, он был готов вот-вот освободиться, но понимал ли это Юджин? - Я… я тоже любил тебя тогда, Мерриэлл. - А сейчас? - спросил Мерриэлл, это было почти неразборчиво из-за того, как он дышал и сдерживал стоны, но Юджин все равно понял. - Никогда не переставал. И тут Мерриэлл отпустил себя. Он весь испачкался и знал об этом, но потерял сознание слишком быстро, чтобы подумать об этом. Когда он пришёл в себя, Юджин вытирал его грудь и между ног, и это было приятно, но ему было грустно, что он слишком долго был без сознания и не увидел, как Юджин кончил. - Не волнуйся, - сказал Юджин. - Еще много раз увидишь. Блять, Мерриэллу пора было перестать говорить вслух такую херню, не осознавая. - Я думал, ты просто становишься болтливым в такие моменты. Блять. - Да не то слово. БЛЯТЬ. На этот раз Юджин не ответил, так что он либо начал его игнорировать, либо мозг Мерриэлл решил позволить ему вернуться в тело. И то, и то было неплохо. - Ты это просто так сказал? - спросил Мерриэлл. Юджин, всё ещё голый, выключал весь свет. Мерриэлл не планировал уходить, но было странно, что Юджин не просит его остаться, а просто делает так, чтобы у него не было выбора. Он наклонил голову, возвращаясь в кровать. - Что сказал? - переспросил он. Юджин забрался под одеяла и вытащил их из-под Мерриэлла, чтобы они могли оба накрыться. Они лежали в позе, которая была им знакома — хотя не должна была. Юджин положил голову ему на грудь, Мерриэлл обнимал его за плечи. Они лежали так, когда Юджин просыпался от кошмаров. Мерриэлл подумал, снятся ли ему еще кошмары — да наверняка, решил он. Если они были даже на войне, черта с два они уйдут после неё. Они снились ему в Китае. Он всегда делал вид, что ничего страшного, и отмахивался, когда Мерриэлл спрашивал, но они прекращались ненадолго, когда Мерриэлл забирался к нему в койку. - Что ты… - теперь он не мог это произнести. Он надеялся, что Юджин поймет, потому что не был уверен, что сможет заставить себя это сказать. - Когда ты со мной говорил. Наступила тишина, будто Юджин пытался понять, о чём он. - Нет. - Не просто так? - Нет. Наверное, это звучало бессмысленно, но всё связное, что ты слышал, было правдой. Мерриэлл кивнул. Хорошо. Он может с этим жить. - Ты… - Останься со мной, - перебил его Юджин. - Я тут на неделю. Останься тут со мной. Мы поговорим об этом позже. Просто не сейчас. - Ладно, - ответил Мерриэлл. Он не мог отпустить это снова, теперь, когда получил. - Я останусь, Джин. Наступила тишина. В окно бился ветер. Когда Мерриэлл посмотрел в него, он увидел, что опять началась метель. Снаружи было холодно, он знал, но Юджин был таким тёплым, очень тёплым рядом с ним, кожа к коже. Он уткнулся лицом в его шею, и его волосы щекотали Мерриэллу горло, но тому было всё равно. - Который час? - пробормотал Юджин. Мерриэлл перегнулся через него, включил лампу и глянул на часы. - Почти час ночи, - ответил он. Темнота окружила их. Он почувствовал, как Юджин улыбнулся ему в шею. - С Рождеством, Мер. Наконец-то Мерриэлл тоже улыбнулся. - Ага, и тебя. За окошком завывал ветер.