Leave a message

Ричард не был на сто процентов уверен, почему перестал отвечать на звонки. Это никогда не делалось намеренно. Как минимум, по началу. Он просто был не в том месте не в то время. Телефон начинал звонить, когда тот был в душе, спал, в магазине или просто в темном месте в своей голове. Он не всегда перезванивал, но каждое оставленное на автоответчике сообщение обязательно было прослушано. Каждое. Было похоже, что Борода говорил сам с собой, много риторических вопросов, некоторые подразумевали ответа, но парень так и не удосужился ответить. Это началось не так давно. Один пропущенный вызов каждую неделю или как-то так, и, как обычно, оставленное на автоответчик сообщение; иногда длинное, с продолжительностью более пяти минут, иногда простое короткое «доброе утро» и пожелания хорошего дня. Это было мило и правда поднимало настроение утром перед тяжелым днем. Когда у него была возможность ответить, Ричард не был слишком разговорчив, в ответ лишь мычал и ворчал что-то, но это кардинально меняло разговор. Ни в лучшую, ни в худшую сторону, но хотя бы меньше было меньше похоже на то, что Борода разговаривал со стенкой. Ричарду нравилось не отвечать на звонки и чувствовать за это вину. Вскоре, он целенаправленно перестал отвечать, и, предполагая, что тот занят, Борода просто оставлял сообщения. Ричарду нравилось слушать его, даже если это была бессмысленная болтовня ради болтовни. Больше всего ему нравились сообщения, от которых он просыпался, которые проигрывал снова и снова. Некоторые даже удалял, чтобы освободить место для других. Время шло. Он отвечал, возможно, раз в месяц, может реже, и осознавал, что плачет в трубку, пока Борода продолжал рассказывать недавние новости. Он не знал почему. Ричард чувствовал давящее одиночество в своей дерьмовой майамской квартирке, застряв в аду без какого-либо контакта с кем-либо. Эта агония была практически осязаемой, даже при разговоре по телефону его друг мог почувствовать ее. Жизнерадостный настрой медленно перетек в меланхоличный, пока он позволял своей ноше расти и расти. Его голос, обычно так полный жизни, вскоре стал ощущаться тяжелым и тусклым. Боль в груди Ричарда с каждым днем становилась сильнее и сильнее, пока он не почувствовал, что едва ли может двигаться. Он терпеть больше не мог эти сообщения. Каждое новое он удалял сразу же, как красный фонарик моргнет, не слушая. Он больше не мог думать о своем дорогом друге из Сан Франциско, заправляющего магазином, баром, или пиццерией. Он уже даже не помнил, что Борода хотел открыть, и эта дыра в памяти болела. Это причиняло такую же боль, как те дни, когда он часами лежал на кровати, уставившись в потолок. Было так же больно, когда он не мог уже выходить из дома, так же когда арендодатель стучал в дверь последние минут пять, крича, что он просрочил оплату квартиры, но он просто не мог заставить себя встать с кровати. Он даже не мог заставить себя удалить сообщения, он просто позволил им скопиться. Затем… наступило третье апреля. Ричард провел весь день, заперевшись в ванной, сидя на краю ванной, глядя на плиточный пол. Он слышал звонящий телефон. Он звонил. И звонил. И звонил. Прозвенев еще три раза, мягкий голос сообщил, что у него имеется одно новое сообщение. Он не покидал комнату следующие четыре часа. Наконец, выйдя из нее, он прошел мимо телефон без единой мысли, прямиком к потрепанному дивану в гостиной — тому самому, что он притащил с улицы. Упав на него, он нашел в себе силы только, чтобы найти пульт и включить телевизор. По включившемуся каналу шли новости. Было странно, ведь он никогда не смотрел новости. Он больше не испытывал к ним интереса. Нахмурившись, Ричард переключил канал. Другое новостное включение. Вновь переключил, снова новости. Разочаровавшись, парень стал переключать один канал за другим. Конечно, его ожидания оправдались очередные новости — ведущие новостей рассказывали взволновано, может даже, паникуя. Потребовалось время, чтобы он смог уловить, о чем идет речь. Он наклонился ближе к слепящему, на фоне занавешенной темноты его квартирки, экрану, щурясь. Ядерная бомба была скинута на Калифорнию. Сан-Франциско поражен. Сан-Франциско. Сердце, по ощущениям, подскочило к горлу, бешено колотясь в груди, отдаваясь пульсацией по всему телу. Ричард почувствовал легкое головокружение. Это должно быть сон. Это сон! Этого просто не могло случиться. Он встал, чувствуя легкость, страшную легкость, ноги подкашивались, но он не замечал этого вовсе. Бесшумно он подошел к телефону, чтобы проиграть самое последнее сообщение. Он не мог расслышать его целиком, голова кружилась и шумела, но он старался, напрягая слух, разобрать хоть что-нибудь. Хотя бы словечко. — Жаль слышать такое. Такое всегда тяжело перенести… Знаешь, как говорят. Время — великий лекарь… Итак, помнишь то фото с Гаваев, о котором мы говорили? Пауза, словно Борода передумал даже спрашивать. Ричард услышал, как он глубоко вздохнул. — Ты смог послать мне копию? Нет. Фото было глубоко спрятано от мира в ящике с его нижнем бельем. Оно не видело свет больше полугода. — Ладно, когда будет возможность, чувак. Смотри, кажется на улице перед моим магазином что-то происходит. Я гляну там, хорошо? Ладно, поговорим позже. Пока! Ричард оперся дрожащими руками на столешницу, дыхание было рваным. Он давно не плакал, но сейчас на глазах наворачивались слезы и предательски падали в огромном количестве. В груди все горело, парень не мог сдерживаться. Это не может быть правдой. Ничто из этого не реально. Это неправда. Все сожаления вдруг наполнили его голову. Он схватил телефон, набирая номер Бороды. — Привет! Вы дозвонились до Никки. Сейчас я не могу подойти к телефону, но Вы можете оставить сообщение после писка, и я перезвоню, как только смогу! Ричард потряс головой, сбросил и вновь набрал. — Привет! Вы дозвонились до Никки. Сейчас я не могу подойти к телефону, но Вы можете оставить сообщение после писка, и я перезвоню, как только смогу! Он снова сбросил, начиная паниковать. Борода никогда не пропускал звонков! Может, он просто в туалете или… или что-то еще. Он, положив трубку, ударил рукой по столешнице, глубоко и прерывисто вздыхая, подождал десять секунд и вновь набрал. — Привет! Вы дозвонились до Никки. Сейчас я не могу подойти к телефону, но Вы можете оставить сообщение после писка, и я перезвоню, как только смогу!