когда феникс плачет

— Сулейман… — Хюррем задохнулась, произнося это имя. Она оказалась подавленной — тысяча эмоций закружилась внутри неё, как водоворот. Он вернулся! Эта разлука была особенно долгой. Несколько лет?.. Она устала считать дни и строчить письма. Она писала, как готова была целовать землю под его пальцами, потому что то была земля, по которой он прошёл, потому что она, как верная рабыня, сделала бы это, не колеблясь. Она желала войскам скорейшей победы над неверными. Она скучала по его губам — его губам — целующим её, его рукам, прикасающимся к ней. «Он только собирается снова тебя бросить. На этот раз навсегда!» — Гадкие мысли не лезли из головы, пока она гнала их прочь. Все бросали её, все оставляли. Родители, брат, Лука… Только он один неизменно возвращался. Сколько раз она плакала в подушку, потому что его не было рядом? Он был её раем, её убежищем… Тогда как все были настроены против неё. Все ненавидели её, но он любил её. Он писал ей стихи. Он думал о ней много хороших вещей… правда. Она поднялась со своего места, тогда как он одним жестом отогнал всех служанок. Он был облачен в халат, и его борода значительно выросла, но его голубые глаза смотрели на неё с тем же вожделением. Это хорошо Он всё ещё любил её. Она знала о походных гаремах, и она переживала, она не могла спать. Во дворце она была его единственной, но на войне?.. Она не знала этих женщин, и молилась, чтобы никогда не узнать их. Потому что это было не тем, с чем она бы хорошо справилась. Хюррем пыталась уверить себя много раз — много раз — что они были блудницами, проститутками, грязными шлюхами, недостойными Её Султана, и всё же внутри все каждый раз отзывалось болью, когда она думала об этом. Расправив простую атласную сорочку цвета крови, она подошла, — с большим трепетом и колебанием, как будто Сулейман вдруг сорвался бы, как испуганное животное или растворился бы в клубах дыма. Конечно, это было смешно! И все же она чувствовала… она не знала, как чувствовать… только то, что она хотела, чтобы он остался, что она хотела быть с ним — навсегда. — Моя Хюррем, — мужчина ласково улыбнулся, наблюдая, как она приближается. Он погладил её нежную белую кожу своими мозолистыми пальцами. Он здесь… он настоящий… «Сулейман действительно здесь, и он не уходит», подумала рыжеволосая женщина, затаив дыхание, беззвучно умоляя его прикоснуться. Она скучала по этому… она на самом деле скучала по этому. Ей нужно больше. Она этого жаждала. Сулейман улыбался — значит, он был ей доволен. С улыбкой мужа пришла улыбка жены. Сердце бешено колотилось, когда он наклонился, был слышен её резкий вдох. Она хотела его сейчас — ожидание было мучительным! Поцелуй был глубоким, нежным и наполненным тоской. Борода немного кололась. Хюррем не хотела прерывать, но нужно было сделать глоток кислорода, который потерялся из лёгких. — Твои волосы как огонь. — Медленно произнёс он, рассеяно проводя пальцем от края её губ, будто вытирая след поцелуя, проводя пальцем по её волосам до макушки. Хюррем улыбнулась сияющей улыбкой. Она гордилась своими волосами — тем, что не начала рано седеть, как Махидевран и Гюльфем с их чёрными как ночь волосами, что ухаживала за своими рыжими прядями, так, чтобы они были мягкими и шелковистыми, приятными его рукам. Сокровище, достойное Её Султана. — Ты знаешь, когда я смотрел на залпы огня на поле боя, постоянно вспоминал о них. Хюррем нахмурилась при напоминании о войне. Он был там в опасности. Она вспомнила свой сон. Она вспомнила огонь — огонь повсюду — тлеющий пепел, дым и пламя, горящие леса. Все, что горит под багровым небом, вспышка света и крики людей, крик Сулеймана… река… тонет! И внезапно покои начали кружиться, кружиться и кружиться, и ей захотелось плакать… она собиралась плакать, плакать, пока у неё не высохли глаза. Она честно пыталась сдержаться… Потому что не хотела становиться ему обузой, как Махидевран. Потому что она была сильной, в отличие от неё! Хюррем, Хасеки Султан, не плакала. Она цеплялась за своего мужа изо всех сил, прыгнув в его объятия, как будто он был её спасителем, и рыдала. Он стал всем, что она когда-либо имела. Он стал для неё ответом на все вопросы. И она знала, что без него ничего бы не было. Он дал ей всё. Без её детей она бы всё ещё имела его любовь — и пусть старые суки гарема завоют об обратном. Без Сулеймана не было бы ничего. Если бы он погиб во время похода, она получила бы письмо-извещение от змея Ибрагима и прописку в Старом дворце. Её детей бы казнили по приказу. Нет, её жизнь и жизнь Сулеймана были неразрывно связаны. В конце концов, подумала Хюррем, прижимаясь к груди мужчины — в конце концов — Он дал мне всё