six feet under.

⠀ ⠀⠀наша любовь в шести футах под землёй, ⠀⠀не могу не задаться вопросом – ⠀⠀если б полил могилу дождь, ⠀⠀выросли б на ней розы? ⠀ ⠀ Воздух, наполненный влажностью и запахом мокрого асфальта, а ещё осеннего холода проник в относительно пропитанную теплом квартирку. Его запах такой же умиротворённый и любимый мной, как ты. На ум приходят только самые спокойные мысли, ведь я уже ни о чем не жалею. Оборачиваясь на тебя, Хаджиме-кун, ловлю твой сбитый с толку взгляд, наполненный какой-то неуверенностью и чем-то ещё. Это печаль, не так ли? Ты расстроен из-за нашего принятого решения, или на этот суровый мир, Хината? Как бы там ни было, я всегда говорил тебе ни о чем не жалеть, прямо, как делаю это я. Знаешь, ты всегда думал прежде чем делать, но сейчас ты морочишься сильнее обычного. Да, я тебя понимаю, как никто другой. Твои глаза, сверкающие каре-зелёным, чего я правда никогда прежде не видел, порой сводили меня с ума, доводя до приятной истомы и чувства бабочек в животе, которые бьют по стенкам, словно это мое сердце выбивается из грудной клетки прочь. Кажется, сейчас все так и происходит, когда я, крепко сжимающий бутылочку терпкого, смертельного яда в руках, так влюбленно на тебя смотрю, подобно Медузе Горгоне. Хмм, я бы и впрямь был бы не против обратить тебя в каменную статую и быть с тобой навсегда, Хината. Возможно, это моё обжигающее дикой любовью к тебе желание, но зато оно такое правдивое и честное, прямо как я к тебе. И когда я даю тебе знак ты всё равно такой неуверенный, Хината, мечешься по всем вариантам, или вспоминаешь уже прожитую жизнь? Ещё пару часов назад ты был твердо уверен, а когда мы с тобой перешли к действию, твои движения сковались и былая уверенность обратилась в сыпучий прах, или даже сгорела, оставив только пепел, однако когда мы заносим едкий яд к своим губам, ты останавливаешься, бледнеешь, и переводишь взгляд на меня. – Что с тобой, Хаджиме-кун? – Я подпираю голову своей рукой и ворочу уже пустой пузырек без той самой жидкости, приводящей людей в агонию, а затем крадущей жизнь потихоньку из тушки, но улыбаюсь тебе так светло, словно только что выпил всего-лишь стакан воды. Ты понимаешь взгляд и тускнеешь, пытаешься мне что-то сказать, но явно боишься. – Нагито, – ты сглатываешь ком и бормочешь моё имя. Твои слова, порой наполненные желчью, надеждой, и непониманием, ведь я слышал каждое из вариаций этих самых слов.. – Я... – Что не так?.. – склоняю голову в бок и наблюдаю как ты окончательно заходишься в печали, жалеешь о чем-то, что мне не под силу узнать. – Дело в том, что я... – даже когда переживал все неудачи ты не был столь потерян, сломлен, опустошён, и поверь, я знаю, как ты выглядишь в каждой из этих окрасок. – Я не люблю тебя, Нагито. Эти слова ранят больше, чем самый сильный яд. Больше, чем самое острое ледяное лезвие ножа, которое ты вставляешь мне сейчас в сердце так беспощадно. На душе становится тяжело, тускло и сыро, как самые невыносимые дни без тебя, Хината. Кажется, что та сильнейшая надежда, которая у меня была, перекрыло отчаянием, что застряло у меня в горле комом. То ли это оно не даёт мне сказать ни слова, то ли у меня просто нет больше сил. Ставишь пузырек с цианидом обратно на стол с отрывчатым вздохом сожаления. – Что ты сказал? – Я, хоть и продолжаю играть дурака, всё равно понял что ты имел ввиду. Да, ты решил оставить меня одного в последние секунды, не так ли? – Я не люблю тебя, Комаэда, – всё больше и больше уверен в своих словах, как в самой простой задаче. – Я не хочу погибать вместе с тобой. Мои слова и вправду застряли где-то в горле, а к щекам начал подступать жар. Я краснею, как если бы ты сказал совершенно иную вещь, противоположную тому, что сорвалось с твоих губ мгновения назад так неприятно, отчего мое сердце колит сотнями копий и оставляют целую дыру во мне посередине. Как же так, Хината? Твои поцелуи были жарче чем самые яркие лучи солнца, а твоя хватка на моих руках... Объятия по ночам... Неужели все это ты уже не помнишь? Не помнишь и того, как мы вместе бежали под дождем и смеялись, оставляя все свои проблемы позади? Ты издеваешься надо мной? Чёрт тебя дери, Хаджиме Хината. Что же, сейчас я и вправду ощущаю себя мусором, кинутым тобою в мусоропровод так неаккуратно и без капли сожалений. Как там её звали? Чиаки?.. Может, прямо сейчас, ты бежишь к ней и крепко её обнимаешь, говоришь того, что никогда не говорил мне, и это так, сука, ранит, Хина. Ты такой мудак иногда, Хаджиме-кун. Я чувствую, как к лицу подливает ещё больше и больше крови, а на глаза наконец за сотни лет спустя наворачиваются горячие и солёные, как море, слёзы. Ты оставил погибать меня одного из-за любви, ревности и яда, который я выпил, и который ты плеснул мне в сердце, Хината, но я всё ещё помню твои такие красивые каре-зеленые глаза, которые напоминают мне что-то природное, пусть моя память потихоньку отбивается. Мой взор тускнеет вместе с наворачивающимися слезами, которыми я смогу наполнить ещё одну чашу чистого отчаяния. Будь я не таким надоедливым и противным тебе порой, смог бы ты любить меня так, как любишь её? Хах, Хаджиме-кун... Я иногда задумывался... Почему ты заставляешь чувствовать меня ещё больше, чем мне хочется? Я всегда хотел быть рядом, Хина, но остался один, когда ты сам того захотел. Что же, прости, если правда насолил тебе. Хаха, как же мне не хочется осознавать, что я сам виноват в твоём уходе. Я улыбаюсь, но всё тело дёргается в агонии на полу, я задыхаюсь, но всё ещё хочу думать о тебе, я хочу... Я хочу почувствовать тебя снова перед своей яркой погибелью. Я всегда хотел. Хотел быть твоим навечно, хотел чтобы и ты так же был покорным ко мне, Хина. Хаха, знаешь, кажется у нас обоих больше нет шанса быть вместе, и я ревную, чёрт возьми. Как ты думаешь, было бы приятно чувствовать себя присмерти в объятиях своей единственной надежды? Может, если бы моя удача не была бы столь привередлива ко мне, может ты бы меня помиловал..? Моё тело приятно сводит как тогда, когда мы лежали вместе прижатые друг к другу, и это вновь пробивает меня на тихий смех, представлешь? Я плачу и смеюсь, чувствую как погибаю, но есть ли тебе теперь дело до этого, хах.... Я всегда говорил тебе ни о чем не жалеть, Хаджиме-кун, значит ли это, что ты не жалеешь сейчас о моей безжизненной и ледяной тушке посреди комнаты?